Не обожгись цветком папоротника

Василиса не успела возмутиться, Ачима опередил:

— Нет, — сказал твёрдо. — Так не пойдёт.

К удивлению Василисы, хорт послушался. Развязал на Ачиме верёвки:

— Иди.

Освободившись на время от своего слишком близкого попутчика, Василиса опустилась на траву. Надо хоть немного отдохнуть. Вулкаш стоял, прислонившись к сосне, на неё не глядел. Василиса украдкой пригляделась к его профилю. Красивый, высокий. По-прежнему одет в волчью шкуру, хотя, по её мнению, своё звание волка, готового ради своего племени пожертвовать собой, он утратил. Наоборот, пожертвовал своими соплеменниками ради своих целей. Не по-волчьи, получается.

Тогда, ночью, по дороге в тайное убежище, которое, как впоследствии оказалось, было для Вулкаша вовсе не тайное, Ачима рассказал, что произошло. Всё-таки, Василисин внезапный приход оказался тем толчком, после которого всё и завертелось. Но Василиса не собиралась испытывать сожаления по этому поводу. Это их дела. А её дело безнадёжно, Еремея здесь не было. Может, его и в живых уже нет. Может, утонул в том болоте. Если выберется из этой заварухи, домой пойдёт, попрощается с родными и — в поленицы.

Ачима вернулся.

— Теперь ты, — кивнул Вулкаш.

Василиса пошла в ту же сторону, откуда только что вернулся Ачима. Зашла за кусты и поняла, что малец задумал. Знак. На земле он оставил знак для тех, кто, может быть, набредёт на это место.

Сама Василиса по дороге тоже успела кое-что сделать: потеряла ленту из косы. Причём, теряла её несколькими частями. Неизвестно, поможет или нет, но лучше что-то, чем ничего.

101

Домна и не догадывалась, насколько близко от дома всё это время был Малой. Был и часто тревожился, что столько переживаний доставляет семье. Но дело зашло слишком далеко и его надо было закончить. А с матерью и отцом после объяснится. Может, те ещё и гордится сыном будут.

Тогда на покосе, дней двадцать уже, должно быть, прошло, Малой и Ёра всеми правдами и неправдами добыли себе сухарей и отправились в сторону Берёзового Кута. К вечеру дошли. Заночевали у Ёры в хате, стараясь не попасться на глаза досужим соседским бабкам. Вроде, получилось.

На следующий день пошли искать то место, куда разбойники унесли детёнка. А тут вот и не всё удачно складывалось. Не находился путь, не попадались приметы, которыми они тот путь помечали. Сунулись туда-сюда, везде лес одинаков, боялись сами заблудиться. Уж и отчаялись. К старой землянки подходили, даже поднимали муравчатую крышку и заглядывали внутрь, долго не решаясь забраться туда. Там будут в ловушке. Но потом рискнули. Малой остался на страже, Ёра полез.

Глаза долго привыкали к темноте. Но вот стали проявляться предметы: лежанка, покрытая тряпками, грубый стол. Скорее, не стол, а пара досок на кривых ножках, ведро в углу. Вот и всё.

Заглянул Ёра под стол — что-то лежит, схватил и полез на свет.

Малой тревожно смотрел по сторонам. Увидев друга, облегчённо выдохнул:

— Нет, Ёра, это опасно. Если кто придёт, ты не успеешь вылезти, и тогда нам хана.

Пока закрывали крышку, стараясь сделать всё в точности так, как и было, Ёра, пыхтя, произнёс:

— А там больше делать нечего. Ничего нет. Вот только что и нашёл.

Отошли в кусты, чтобы там, в относительной безопасности, рассмотреть находку.

Тряпкой это, конечно, не очень и назовёшь. Лоскут был из тонкой мягкой ткани.

— В эту штуку детёнка, наверное, заворачивали.

— Наверное. Глянь, а тут что-то вышито.

— Это похоже на буквы.

— Да? И что написано?

— А я почём знаю?

— С собой возьмём?

— Да. Она нам, может, пригодится. Давай пока мне за пазуху.

Ребята оглянулись.

— А теперь, давай думать, куда мы тогда пошли. Мы уходили с этого места.

— Вот к тем соснам, я это точно помню.

— Пошли.

И вот тут-то у них и получилось. Сначала вспомнили приблизительное направление, потом стали попадаться их приметы, каждую из которых они радостно встречали словно чуть подзабытого друга, дальше зашагали уверенней.

На поляну, где в прошлый раз разбойники вертелись, озираясь кругом, ребята вообще побоялись зайти. Залегли в кустах и стали ждать.

Ждать пришлось долго, но другого выхода не было.

Когда уж стали сомневаться, а здесь ли они ждут, сбоку послышался треск сучьев под ногами. Показался мужик с луком и дичью на поясе, уверенно прошёл к старой сосне, ребята только тут её и узнали, и поднял крышку.

Разговора слышно не было. Ребята видели, как мужик не стал залезать внутрь, а, наоборот, сначала вытянул на свет ребёнка, следом та же баба вылезла сама.

Детёнка на этот раз поставили на землю, и он неуверенно затоптался на месте. Мужик чуть в стороне раскидал ветки. Показалось тёмное место старого кострища, здесь он развёл огонь, баба принялась щипать птицу. Малец топтался рядом.

— Пошли домой, сегодня здесь мы ничего уже не сделаем, — прошептал Малой.

— Пошли.

Через пару часов ребята были у Ёры.

— Будем ходить каждый день.

— Да, надо ждать случай.

— А пока всё приготовим, чтобы сразу бежать.

— По воде?

— По воде. А как ещё?

— Надо добыть пропитание.

— Надо. Нам с тобой и сухарей хватит. А детёнка чем кормить будем?

— Так, давай сообразим, до города дня два или три пути. Значит, на два-три дня нужна еда.

— Молоко какое-нибудь. И каша.

— А где взять?

— У нас дома. У нас и корова дома, и куры. Баушка доглядает, пока все на покосе. Надо только тайком, чтобы незаметно.

— Ладно, а пока давай себе какой-нибудь каши сварим, есть страшно хочется.

— Давай.

102

Пока хата Ёры была свободна и село малолюдно, ребята жили припеваючи. С утра до вечера — в лесу, пытаются понять, как у похитников похитить ими же награбленное, вечером готовились к отплытию, которое, надеялись, случиться внезапно и в любой день.

Но вот заскрипели колёса первых возвращающихся телег, значит пора искать другое пристанище.

Хорошо, что хоть Мамалыха вернулась не в первых рядах, и ливень пересидели с комфортом, под крышей.

Но на следующий день строили в лесу шалаш. Неизвестно, сколько ещё ждать придётся, а жить где-то надо.

Самое сложное, что та баба одна не выбиралась из подземелья. Только мужик её и ребятёнка выпускал наружу. А когда мужик отправлялся на охоту или, может, по другим делам, баба сидела взаперти.