Не остаться одному
Шрифт:
– Ров, частокол, – пожала Сандра плечами. – На скалы по берегу не поднимешься… Через мели корабли тоже не пройдут. Мост если успели сжечь, то и со стороны маяка сразу не подойдешь, речка очень бурная… В сущности, высадиться можно только вот в этом узком заливе. – Она тоже действовала кордой в ножнах, как указкой. – Тут по обеим сторонам поля.
– Мели – это сколько? – уточнил Нэд. Сандра нахмурилась, вспоминая, потом уверенно сказала:
– Не глубже двух ярдов.
– Значит, каравеллы не пройдут, у них осадка минимум восемь футов, – заключил Нэд. – А у моего драккара – пять. С полной загрузкой – чуть побольше.
– Ты что придумал? – спросил я, наклоняясь.
– Ночью пройти вот здесь. –
– Положим, знают, – сказал Джек. – И драккар твой видели, и как ты Олега с Сандрой на борт принимал… Но ты прав, – неожиданно заключил он, – подобного там не ждут.
– Давайте сначала выясним, – я распрямился, поправляя перевязь палаша, – все ли согласны участвовать в этой маленькой войне.
– Ты считаешь – это необходимо? – удивился Нэд.
Я твердо ответил:
– Для моих ребят – да. Я хожу в бой только с теми, кто хочет идти со мной. – Оглядевшись, я увидел, что все наши, в сущности, уже тут. – Ну что же, вы все слышали, что мы собираемся делать. Желающие – а точнее, нежелающие – могут отказаться.
На меня со всех сторон смотрели совершенно спокойные глаза людей, для которых понятие отказа от схватки уже просто внутренне не формулировалось.
Полная луна прыгала по моему клинку, раскручивавшему вихри вокруг меня. Войдя в ритм, я кружился по всей полянке, заставляя оружие в обеих руках совершать независимые от моего движения обороты. Со стороны – и я это знал – я сейчас напоминал многоуровневую фрезу, к которой нельзя подойти без риска быть втянутым в это вращение – и погибнуть.
Куст, до которого я не дотянулся кончиком палаша, подскочил и завалился на сторону. Кружение продолжалось, я начал прокручивать перевороты и сальто, не переставая работать оружием, пока вокруг меня не повис зримыйсеребристый кокон отраженного от клинков лунного света – непроницаемый и ровный…
– Тебя можно победить?
Я мягко приземлился на носки и, бросив клинки в ножны, улыбнулся стоящей возле кустов Сандре. Луна светила девчонке в спину, но я узнал ее по фигуре.
– Не знаю, – ответил я. – Но до сих пор я не проиграл ни одного поединка.
– Я не видела еще таких бойцов, как ты, – она подошла ближе. – Ты мог бы научить меня?
– Я не стал бы учить тебя, даже если бы у меня было время. – Мокрой ладонью я убрал со лба волосы. – Девушек должны защищать парни.
– Твоя зеленоглазая не умеет драться? – слегка раздраженно спросила она.
Я дернул углом рта:
– Мы очень долго были в разлуке. Она мстила за меня и выучилась драться очень неплохо. Тебе что, есть за кого мстить, графиня?
– Может быть, и есть! – с вызовом бросила она мне. Я протянул руку, взял не успевшую отшатнуться Сандру за подбородок (она расширила глаза) и уверенно бросил:
– Нет.
– Ты читаешь по глазам? – быстро и зло спросила она, высвобождаясь.
– Я скоро семь лет здесь, – весело ответил я, и, похоже, это веселье ее оскорбило.
– Парни из Европы – это что-то непостижимое, – сказала она. – А русские – самые безумные изо всех… Покажи палаш.
Я поддел гарду пальцем и, перекинув палаш на ладони рукоятью влево, протянул девчонке.
– Не боишься? – спросила она. – Ты подал его так, что не можешь быстро схватить и ударить… о!
Палаш в моей левой руке замер точно перед ее носом, острием в луну.
– Я правша, – спокойно объяснил я, – но и левой умею владеть…
Сандра крутнулась на пятках и метнулась прочь. Я еще какое-то время пытался
продолжать упражнение с клинком, потом засмеялся, плюнул, не поймал палаш ножнами, плюнул снова. Повернулся, пошел к лагерю, чтобы хоть часок поспать – и нос к носу столкнулся с Танюшкой.– Тань? – чуть удивился я, и ее корда наискось прижалась к моей шее слева. Глаза у Танюшки были бешеные.
– Я тебе сейчас горло перережу, – тихо сказала он. – Что вы там обсуждали с этой ккккккккорррровой?! Быстро отвечай!
– Режь, – сказал я, чувствуя с каким-то непонятным наслаждением, как бритвенной остроты клинок надсекает самой своей тяжестью кожу, и щекочущая струйка крови тонко побежала по шее.
– Она уговаривала тебя остаться?!
– А? – до меня дошло, что Танюшка права. – Да, пожалуй…
– И?! – верхняя губа Танюшки приподнялась.
– Я согласился, – пожал я плечами. Глаза Танюшки полыхнули, и я на миг пережил свою смерть. Потом клинок откачнулся, и девчонка облегченно вздохнула, проведя рукой по глазам:
– Издеваешься… Ой, я тебя порезала!
– Да, вот странно, правда? – иронично спросил я и напрягся: – Ого! – Язычок Танюшки прошелся по шее снизу вверх. – У тебя задатки вампира… Носферату, помнишь, нам рассказывали? – Ее язык крался выше, выше и оказался в углу моих губ. Требовательно отвердел. – Я думал, мне удастся поспать еще хоть час… – Голос у меня сорвался, потому что побоялся прикусить Танькин язык.
– Прости. – Она отстранилась. – Я ревнивая дура… Это у меня с тех пор, как ты пропадал, а в небе светило черное солнце… как гаснущий уголек… Я не могу потерять тебя, Олег… не хочу… не сейчас… не так…
Она задыхалась, и я увидел на ее глазах настоящие слезы.
– Что я без тебя, Таня? – тихо спросил я.
– Слышишь? – Она улыбалась сквозь эти слезы. – Наши поют… Значит, все правильно, да, Олег?
Со стороны лагеря неслось хоровое:
– Ничего на свете лучше нету, Чем бродить друзьям по белу свету! Тем, кто дружен, не страшны тревоги — Нам любые дороги дороги! Наш ковер – цветочная поляна, Наши стены – сосны-великаны, Наша крыша – небо голубое, Наше счастье – жить такой судьбою! [9]9
Музыка Г. Гладкова, слова Ю. Энтина.
А чуть подальше откликались по-английски ребята Нэда:
– Если ты и смел и честен — руку, друг, тебе мы подаем. Встанем, как один — все вместе! Будь уверен в нас — не подведем! Нам, дружище, пора в бой – во имя добра! Знай – повсюду друзья с тобой! Смелее в бой! [10]– Значит, все правильно, Тань, – отозвался я, увлекая ее на колющий кожу острый прибрежный кустарник, хрустко промявшийся под нашими телами…
10
Музыка И. Цветкова, слова К. Рыжова.