Не оставляющий следов: Обретение

– Да, Ваш хранитель почуял, что дело нечисто...

– Но кости? – скептически улыбнулся и отодвинул тарелку, – Что могут сделать какие-то кости?

Дэйю пристально посмотрела на меня:

– Все. Кости могут все. Ночью я покажу тебе, на что способна истинная магия костей.

– И она работает только по ночам? – съязвил я.

– Нет, молодой господин. Я работаю только по ночам, – она резко встала из-за стола и решительно повела рукой. – Не провожайте.

– Зря ты так, – укорил Учитель Доо, подливая себе свежего чаю и сдерживая зевок. – Я видел пару раз Дэйю в деле... Не советую смеяться над ее умениями.

– Но наставник... кости?

– А что такое кости, по-твоему?

– Останки мертвецов, конечно!

– Как ты думаешь, почему в империи Янгао, особенно в Бахаре, верят лишь в Судьбу и Смерть? – он устало вздохнул. – Нашим соседям мироздание подарило множество разных богов, а мы довольствуемся малым...

– Ну... так положено. Судьба – это то, чем живет человек, а Смерть...

– К ней приближается всю свою жизнь. Как тебе кажется, кого на земле больше – мертвых или живых?

– Мертвых, конечно! – охотно переключился на беседу об умозрительных вещах, ибо рассуждения о магии костей показались мне откровенной глупостью. – Люди живут десятки лет, а умирают уже столько тысячелетий...

– Небо наделяет нас судьбой, земля – смертью. Сама земная жизнь – это нить судьбы от рождения до смерти, путь наш таков... Пыль, которую так легкомысленно носит ветер, – это кости и прах миллионов, живших до нас, мы стопами упираемся в предков, стоим на их плечах и метафорически, и буквально. Нашу судьбу знает небо, а жизнь и смерть – во власти земли. Не шути с этими силами, мальчик.

Я представил мир, населенный покойниками, среди которых в отчаянии бродит горстка живых, и усмехнулся, чтобы прогнать непрошеный страх. Учитель Доо понимающе улыбнулся в ответ и, с нарочито старческим кряхтением, поднялся с кресла:

– Сбегай-ка к книжнику, закажи сочинения Пилигрима Снисского «О вере и обычаях народов, населяющих твердь»... – испытующе смерил меня взглядом и легкомысленно махнул рукой. – Полную версию, разрешаю: ты уже не маленький.

Из лавки книжника я вышел в самый пик полуденного зноя. Обливаясь потом, добрел до кабачка Умина и решил передохнуть в полюбившемся местечке. Кабатчик суетился на кухне, даже жара была ему нипочем. Приветливо кивнул и выдал запотевший бокал холодной воды с лимоном, разрешающе махнув головой в сторону сада.

Сад был пуст, только в самой густой тени деревьев обедал десятник Гёро, так и не снявший кожаной кирасы.

– Здравствуйте, господин десятник. Позволите? – под одобряющий кивок подсел к нему.

– Здравствуй, молодой господин, – усталое лицо прояснилось. – Тоже оценил северо-западную кухню? Только Умин здесь варит настоящую молочную кашу. Вот, привык к ней в кайджунских походах...

Опять экзотическое блюдо из молока... ну и затейник этот Умин! Я с любопытством заглянул в глубокую керамическую миску, стоящую перед десятником. Какое-то подозрительное белое месиво из разваренных зерен с островками мелко порезанных персиков и лужицей расплавленного масла.

– Ка-ша? Это съедобно?

– Ну... те, кто отказывались ее есть, давно умерли с голоду... – он довольно зажмурился. – Приятно вспомнить молодость!

– Как продвигается служба? – приступил к расспросам.

– Не за обедом... – расслабленно вздохнул и чуть поморщился. – Не порти мне аппетит.

– Неужели не все спокойно в замечательном квартале Ворон? – было интересно узнать его мнение о происходящем. – А вот, например, кражи...

Видимо, и впрямь не все просто было с этими преступлениями, ибо старый служака мгновенно вспылил.

– Не лезь! – раздраженно швырнул ложку в тарелку, и каша брызгами разлетелась по столу. – Ради Судьбы и Смерти, не лезь ты в эти дела!

– Это почему же? – я почти хамил, возмущенный столь резкой сменой настроения собеседника. – Мне стоит начинать беспокоиться о сохранности накоплений? – с трудом сдержал усмешку, представив кражу риса и окорока из кухонной кладовой.

– Единственное, что меня беспокоит, – жестко парировал страж, пристально глядя в лицо сузившимися глазами, – это твое желание сунуть нос в дела, которые тебя совершенно не касаются. Если в этом замешан кто-то из своих, местные будут покрывать друг друга до последнего. А ты – чужак. Ты всегда будешь здесь чужаком. И если кто-нибудь поймает тебя на неумеренном любопытстве... Если это будет кто-то серьезный... Я только и смогу, что выловить твой труп из озера.

– Моя семья... – гордо приподнял подбородок и отмахнулся от холодка, пробежавшего по позвоночнику.

– Да плевать им на твою семью! Выдадут вместо виновного какого-нибудь бродягу без рода, без племени... твоя семья никогда не узнает правды. Ты мал еще. Ни черта не понимаешь!

– Так ведь духи... – не унимался я. – Мельхиор говорил...

– Какие духи?!! – десятник выдал тираду, какую никогда не встречал в своих книжках. – Духи не оставляют следы грязных сапожищ вот такенного размера!..

Он понял, что проговорился, и помрачнел:

– Не порти мне аппетит, молодой господин. И, ради Судьбы, держись от всего этого подальше.

Я мрачно пил свою воду. Айсин Гёро не менее мрачно ел свою кашу.

– Извините, я просто хотел помочь. Вдруг что-нибудь узнаю... Сболтнет кто-нибудь о нужном...

– Сиди тихо, потому что если ты что-то узнаешь, я тебе помочь ничем не смогу, – он настороженно покосился на меня. – Скольких молодых из десятка я уже здесь потерял... таких же... чужаков. И не вздумай приходить со своими сведениями в управу. Иди. Я и так наболтал лишнего.

Вернулся в кухню и отдал пустой стакан хлопочущему у очага Умину:

– Спасибо, ты спас меня. Жара стоит просто невыносимая.

– Разозлил нашего служаку? – подмигнул южанин. – Вот уж где характер... Сторожевой пес и то дружелюбнее.

– Да я вообще не понял, почему он на меня раскричался, – пришлось изображать смущение и возмущение. – Всего-то и спросил, как уберечься от краж?..

– Это все жара, – понимающе закивал Умин. – Она людям мозги туманит почище дурман-травы, – он снял с огня казан с рисом и переставил его на каменный стол. – Ничего он не знает, десятник наш... ни как уберечься, ни как уберечь. Да ты не тревожься, что у тебя воровать?

– Нечего, да, но разве воры об этом знают?

– Видимо, знают, потому что грабят лишь богатеев. И то по чуть-чуть, от них не убудет.

– Ну хоть ты меня успокоил... – улыбнулся кабатчику.

Еще раз произнеся слова благодарности, я вышел в уличный зной, размышляя о том, каким образом северянин смог узнать о нашей «ссоре» с десятником, если кухонное окно выходило на противоположный угол сада.

Разговор с Айсином Гёро недолго занимал мои мысли. В принципе, его подозрительность к местным жителям была вполне оправданной: вряд ли кто спешил помогать в нелегком деле поддержания порядка или вместо стражи расследовать преступления. Мне же квартал Ворон казался вполне приятным тихим местечком, населенным мирными обывателями, живущими в ладу с соседями и совестью, поэтому предостережения старого служаки казались надуманными. Тем не менее, слова о чужаках, которых никогда не примут в свой круг жители квартала, развернул мысль в новом направлении. Гёро прав, любой незнакомый человек привлечет пристальное внимание горожан, что не на руку ворам. Достаточно вспомнить слухи и сплетни о «таинственном незнакомце»... выяснить бы еще, кстати, кто он? Но эти воры, или вор – я до сих пор не мог понять, сколько же их, – знали не только расположение улиц и переулков, что позволило незаметно покидать места преступлений. Они умело выбирали свои жертвы. Мощь государственного сыска не будет задействована из-за ограбленных, невелик их социальный статус и не критичны потери. Хотя, подозреваю, если бы вторглись в дом господина Дзиннагона, то привлечение специалистов из соответствующего клана Иса было бы предрешено. Злоумышленники это учли.