Не отдам тебя никому

Так было даже проще, хватало того, что ко мне на занятия приходила Татьяна Викторовна и наблюдала за процессом, оценивая уровень моей профессиональной подготовки. Радует, что в училище я времени зря не теряла и помимо основных занятий довольно много времени уделяла дополнительной литературе по педагогике и детской психологии.

Так прошло пару недель, я постепенно освоилась, познакомилась с учениками и другими педагогами. Александру Юрьевичу на глаза старалась не попадаться, чтобы ненароком не спровоцировать его на нечаянное увольнение меня.

***

Сегодня первое занятие у меня не состоялось, так как Сонечка приболела, но зато Новиков Платон пришёл даже чуть раньше положенного.

После распевки предлагаю Платону выбрать произведения для разучивания.

– Да без разницы! – заявляет мальчик, чем в очередной раз ставит меня в тупик. – Главное, чтобы мать не орала.

– Подожди, – откладываю ноты с партиями в сторону и перевожу взгляд на маленького брюнета, – тебе разве не нравится петь? У тебя красивый тембр, и ты очень хорошо владеешь голосом, правда, в ближайшем будущем будет необходимо сделать перерыв, когда твой голос начнёт ломаться…

– Серьёзно? – оживляется паренёк. – А большой перерыв будет?

– Возможно, около года, – отвечаю расплывчато.

– Круто, а вы можете матери сказать, что у меня уже это, как его, ну, то, что вы сейчас сказали?

– Так, подожди, Платон, ты меня запутал.

Я стараюсь установить зрительный контакт, однако мальчик избегает его всеми возможными путями.

– Ты не хочешь заниматься? – спрашиваю честно.

Дети, пусть даже младшие подростки, очень открытые и искренние существа, и с ними нужно быть предельно откровенными.

– Неправда, хочу, – паникует ребёнок, догадавшись, что я раскусила его мега крутой план, – только матери не говорите о том, что вас просил.

– Хорошо, – соглашаюсь, приняв решение не продолжать дальнейшие расспросы. Сделать выводы я и так могу, а вот лезть в душу к ребёнку, с которым мало знакома, не хочу.

К концу урока, когда Татьяна Викторовна уходит, я использую небольшую хитрость и говорю Платону, что, похоже, у него и вправду начинает ломаться голос.

Мальчик поднимает на меня полный надежды взгляд, и моё сердце щемит.

Да что, в самом деле, происходит?

– Так это я теперь смогу футболом заниматься? – радуется ученик, но я ничего не успеваю ответить, так как в кабинет входит его мать.

– Вы не могли бы уделить мне пару минут? – обращаюсь к женщине после того, как Платон, попрощавшись, счастливый, покидает помещение.

– Я спешу, если только пару минут, – заявляет женщина, поглаживая собаку, сидящую у неё на руках.

– Видите ли, мне показалось, что Платон не испытывает особой тяги к музыке… – начинаю, старательно сглаживая острые углы.

Рассказывать о том, что мальчик подстрекал меня вступить в заговор, я не собираюсь.

– Что? – раздаётся писклявый голос. – Да как ты смеешь? Он талантливый мальчик, и станет звездой!

Глаза женщины сужаются, а лицо становится пунцово-красным. Я невольно делаю шаг назад, потому что создаётся ощущение приближающейся опасности. Кажется, не будь в руках этой дамы собаки, она уже бросилась бы выдёргивать мне волосы.

– Я не спорю, что Платон довольно способный парень, но он не хочет посвящать свою жизнь пению, поймите, он ребёнок… – всё ещё не оставляю надежды достучаться до непробиваемой мамаши.

– Да что такое, я буду жаловаться директору этой помойки, вы у меня попляшете! – она продолжает кричать, даже выйдя из кабинета.

Разумеется, бежать следом я не собираюсь. Ничего плохого или предосудительного в моих намерениях не было, и почему эта женщина восприняла замечание в штыки, я не знаю. Единственное, что меня волнует, так это Платон. Я понимаю его, как никто другой, ведь в своё время чуть не попрощалась с мечтой заниматься музыкой. Мама требовала, чтобы я окончила одиннадцать классов и поступила на факультет экономики, и это притом, что сама же отдала меня в своё время в музыкальную школу.

Спорить с родительницей не хотелось, но и ставить крест на своём призвании тоже. Правда, в то время у моей сестры начались проблемы в личной жизни, и мама переключилась, позабыв обо мне. Я же в свою очередь воспользовалась ситуацией и подала документы в музыкальное училище.

Платон был последним учеником на сегодня, поэтому заполнив необходимые документы, я собираюсь домой.

Взяв сумочку, направляюсь к двери, но та неожиданно открывается, и на пороге возникает Антонина. Словно модель, в обтягивающем синем платье, с ярким макияжем на лице, она смотрит куда-то в потолок и сообщает, что босс ждёт меня у себя.

Удивившись неожиданному приглашению со стороны Александра Юрьевича, не мешкаю и отправляюсь в его кабинет.

Красовский сидит за рабочим столом и нервно теребит в руках какую-то крутящуюся ерунду. Подозреваю, таким образом он пытался успокоить свои нервы.

– Здравствуйте, вы меня звали? – спрашиваю пискляво.

Как бы не пыталась придать своему голову твёрдости, в присутствии босса это сделать не удаётся.

– Скажи, ты совсем не дорожишь своим место? – спрашивает Александр Юрьевич, а я чувствую, как мои руки начинают медленно холодеть.

– Н-нет, ч-что вы… – пытаюсь ответить, но слова застревают в горле.

– Я разве не говорил тебе, что рот открывать нужно только по делу? Вот сейчас у тебя есть возможность проявить себя, дерзай!

Он делает взмах рукой, а сам вальяжно откидывается на спинку стула, демонстрируя тем самым готовность слушать.

– Не понимаю, о чём вы, Александр Юрьевич – отвечаю почти шёпотом, чем вызываю очередную волну гнева со стороны руководителя.

За пару недель работы я стала свидетелем того, как Красовский обращается с подчинёнными, поэтому понимаю, что он из себя представляет. Его гнев не направлен исключительно на мою персону, босс со всеми слишком строг и категоричен. Вот только легче от этого знания мне не становится, а от холодного взгляда светло-голубых глаз и вовсе поджилки трясутся.

– Как ты посмела заявить матери Платона Новикова, что отказываешься заниматься с её сыном? – цедит сдержанно.

– Ничего такого не было, я просто сказала, что её ребёнок не хочет посвящать свою жизнь музыке.

Внешне я стараюсь выглядеть хладнокровной, но внутри бушует нешуточный ураган. В какой-то момент мне кажется, что от нервного напряжения начинает кружиться голова. Набираю в лёгкие больше воздуха, надеясь, что новая порция кислорода мне поможет.

– Странно, однако, женщина утверждает обратное. Она заявила, что ты нахамила ей и назвала её ребёнка бездарем, а потом и вовсе выгнала из кабинета.