(Не) пара для вампирессы

Кончики пальцев дрогнули, холодея.

Воздух замер от напряжения, стал густым, как застывшее желе, и я не смог сделать полноценный вздох. В глазах темнело, и мир то исчезал, то появлялся снова.

Ласковые руки гладили окаменевшее тело, их прохлада на разгорячённой коже стала последним, что я запомнил, когда…

Резкая боль в шее вырвала из обманчивого сладостного забытья, заставила с шумом вздохнуть и распахнуть глаза, перед которыми плясали звёздочки, яркие, как маркерные фломастеры.

Ощутив, что подвижность вернулась, я попытался оттолкнуть виновницу моих проблем, однако Николь вцепилась в жертву бульдожьей хваткой.

Всё происходило так хаотично, что я до сих пор не знаю, как сообразил, в ком таится корень зла, а в голове, вновь ставшей ясной и холодной, билась одна-единственная мысль: на меня напали, и это сделала незнакомка, которую я пожалел!

Шея ныла и горела, и я чувствовал, как теряю силы.

Хрупкая на вид девушка обвила взрослого мужчину, словно щупальцами гигантского смертоносного спрута, не оставляя надежды высвободиться.

Стало смешно при мысли о столь бесславном конце: Марка Кросса убила маленькая беспомощная блондиночка, а он не попытался воспротивиться, не успел даже понять, что творится, и умер с выражением глупого удивления на лице.

А затем меня накрыло злостью.

Я, значит, сделал доброе дело, помог девушке в беде, как долбанный рыцарь, над которыми всегда насмехался, и что в ответ?!

Хрипя и вырываясь для виду, я лихорадочно соображал, что могу предпринять.

Освободившиеся от чужого наваждения ладони прошлись по телу, постучали по карманам, поднялись к сипевшему горлу и в районе ключиц вляпались во что-то вязкое и горячее.

Подняв потемневшие пальцы над головой, я не сразу осознал, что испачкал их в крови. В своей крови!

Самообладание на миг отказало, и я рванулся из рук вероломной ундины, однако та оказалась поразительно сильной девушкой. Левой рукой нащупал на ключицах шнурок.

Отлично! Сумею удавиться!

С опозданием вспомнил, что носил на чёрном шнурке…

Сорвав кулон в виде миниатюрного меча из серебра, всадил его в шею нападавшей.

События развивались быстро: крик девушки перешёл в отчаянное нечеловеческое шипение, после чего она бросила меня на пол и рванулась в сторону. Мне повезло не задеть головой угол кофейного столика и завалиться в мягкий ворс ковра.

Говорил я Дэйву, что он вписывается в интерьер, а он блажь-блажь!

Оказавшись на полу, зажал ладонью раненую шею.

Боль ослепляла, и всё же я сумел перевернуться и отползти за подлокотник дивана. Замерев, чувствовал, как кровь сочится сквозь дрожащие от шока пальцы, слушал бешеный ритм своего сердца то ли в ушах, то ли в висках.

Осознав, что я попал в хренов хоррор, сглотнул, а спину прошиб холодный пот. Помню, как я смеялся и комментировал похожие ситуации в кино, практикуясь в остроумии, только теперь мне было ни капельки не смешно.

Да и не так уж я умён, как тогда казалось.

Откинув голову назад, о чём тут же пожалел, так как шея отозвалась дикой болью, прислонился к кожаной обшивке дивана, перевёл дыхание и попытался успокоиться.

Главное не принимать опрометчивых решений. Хочешь жить — умей вертеться! Выкручусь, как-нибудь выкручусь. Надо лишь собраться с мыслями и…

И, чёрт побери, неужели я и вправду привёл в свой дом самого настоящего вампира?!

Глава 2

Твою мать!

Примерно так можно описать диапазон чувств и эмоций, которые я испытал в тот злополучный вечер. Здравые мысли и верные решения, в общем-то, сводились к тому же незамысловатому выражению.

Я словно оказался один на один с акулой, причём в её родной стихии. И если хищная тварь была ранена, она не становилась от того менее опасной.

Вот она бродит где-то в океане маленькой студии, растянувшейся в размерах до самого горизонта. Я даже слышал в голове музыку из старого фильма про акулу-людоеда — такую размеренную, зловещую.

Мозг однозначно ненавидел меня. И в тот миг я отвечал ему взаимностью.

Я взглянул на ладонь, которой зажимал шею. Алая, конечно, но не так, как я себе представлял. Наверное, будь у меня разорвана сонная или какая другая ключевая артерия, кровь текла бы рекой, и я уже скончался бы.

Первая осознанная мысль, посетившая голову, заключалась в том, чтобы по возможности вызвать неотложку и копов. И потом пусть разбираются с буйнопомешанной девицей сами. Сколько хотят.

Ну, а скорая уж явно лучше смыслит в расположении сосудов и их ценности.

Я нащупал мобильный в кармане джинсов, когда за первой мыслью явилась вторая — не менее трезвая, разве что чуть более параноидальная: мне никто не поверит.

Что мы имеем?

Крепкого парня с раненой шеей. Хрупкую девушку с раненой шеей. Лёгкий разгром. Так или иначе, правда будет не на моей стороне.

Николь — прекрасная актриса, в чём мне довелось убедиться на собственной шкуре, уж притворяться она умеет. Будет плакать и отрицать. А на меня повесят домашнее насилие или что похуже.

«Чёрт!» — выругался в своих мыслях, осознав, что помощи ждать неоткуда.

Приходилось действовать самому и действовать быстро.

Привалившись к дивану, ставшему моим временным фортом, выглянул в стан врага. Плотоядная (а может, сумасшедшая?) ундина сидела на полу, опёршись плечом о кухонную стойку. Запачканное кровью лицо перекосило то ли болью, то ли яростью.

К своему удивлению, я не заметил на нём черт монстра или маньяка.

Несмотря на произошедшее, она оставалась так же человечна, как в первый миг встречи. Я уже было поверил, что она просто сбежала из психушки (это объяснило бы, кстати, тонкое белое одеяние в октябре), и вампир из массовой культуры мне только привиделся, когда девушка подняла взгляд.

Светлые серо-голубые радужки стали совсем другими: тёмно-карими, почти алыми. Я протёр бы глаза, однако обе руки были заняты: одной я упирался в пол, другой — зажимал рану на шее. Которая, кстати, снова похолодела, рождая противные колкие мурашки в области затылка.

Я так обалдел, что забыл и про боль, и про осторожность.

Николь схватилась за маленький серебряный кулон — как ни странно, он так и впивался в её шею — и тут же с глухим шипением отдёрнула обожжённые пальцы.

Вокруг миниатюрного меча тоже ширился страшного вида ожог, от центра которого расползались во все стороны чёрные дорожки вен, словно у какого-нибудь прокажённого или не знаю кого.