Не плачь, орчанка!

За этим занятием ее застали Антон. Его сопровождала молоденькая служанка.

– Попарилась?
– спросил Антон.

– Да, - кивнула Люсиль.

– И как?

– Хорошо!
– не стала лукавить девушка.

– А теперь мы.

Лоф скрылись в предбаннике. Служанка осталась.

– Ты здесь зачем?
– поинтересовалась Люсиль.

– Тереть спину господину.

"Вот как?
– подумала Люсиль.
– Ладно. Разберусь..."

– Принести еще пива?
– спросила служанка.
– Или помочь одеться?

– Сама!
– буркнула Люсиль.

Сунув ноги в сапоги и накинув шубу, она вышла во двор. Здесь царило столпотворение. Носились слуги, мычали коробы, блеяли овцы, повар с помощником тащили в угол упирающуюся свинью. Их намерения были написаны на лицах. Свинья, чувствуя это, отчаянно верещала. Люсиль не стала смотреть на этот бедлам и прошла в дом. Там служанка отвела ее в предназначенную для высокородной комнату. Люсиль осмотрелась. Большая кровать с балдахином, тяжелый стол с лавками, сундук для одежды. Из окна с мутными стеклами струился мягкий свет. Комнату недавно вымыли, отчего в ней стоял запах свежести.

– Кто здесь жил?
– спросила Люсиль.

– Прежний лоф.

– А Иль-Ин?

– Ему не нравится здесь. Сказал, что комната слишком "барская", - орчанка выговорила это по слогам.
– Он спит в дальней комнате. Та совсем маленькая. Но лоф говорит "нормальный кубрик для одного", - служанка улыбнулась. Было видно, что значения слова "кубрик" она не знает, но произносит с удовольствием.

– Как тебя зовут?
– спросила Люсиль.

– Суорк.

– В обозе мои вещи, Суорк.

– Их уже принесли, госпожа, и я сложила их в сундук. Прикажете разобрать? Или желаете перекусить? Общий обед будет не скоро - пока готовят.

"А она сообразительная, - отметила Люсиль.
– Стоит приблизить". Своих слуг в Гонсей она брать не стала - ни к чему. Энтон сказал, что в замке их много.

– Неси перекусить, Суорк. Вместе поедим.

Служанка унеслась. Обратно вернулась с подносом. На нем стояли блюда с нарезанной ветчиной, хлебом, копченой рыбой, сыром, а также - кувшин пива и кружки. За стол с высокородной Суорк села без уговоров, из чего Люсиль сделала вывод, что нравы в замке простые. Они с аппетитом перекусили и стали болтать. Суорк рассказывала охотно, чему в немалой степени способствовали подаренные ей гильзы. Их собрали в лесу, где Люсиль с лофом уничтожили наемников. Энтон объяснил ей, что это такое, показал снаряженные стрелы, которые назвал "патронами". Сообщил, что "гильзы" представляют ценность для орков, поскольку сделаны из цветного металла. Люсиль и сама это знала, поэтому выпросила пяток. Пригодились.

– Отнесу кузнецу, и он сделает мне колечко, - обрадовалась Суорк.
– И серьги. Вы расскажете мне, госпожа, как лоф убивал разбойников? Все только об этом и говорят, но никто толком не знает. Не видели.

– Расскажу!
– пообещала Люсиль.
– Но сначала ты.

Суорк не заставила себя упрашивать. Люсиль слушала ее, время от времени задавая наводящие вопросы. И в короткое время выяснила многое.

Лофа в замке любили. Это выглядело странным. Энтон в Гонсее всего ничего. Но Суорк говорила о нем с восторгом. Новый господин не походил на предыдущего. Гайорк был заносчив и груб. Отвешивал затрещины и пинки, со служанками тешил похоть. А вот Иль-Ин другой. Никого не ударил и не обругал. К слугам ласков, благодарит их за оказанную услугу. Невиданное дело! В тоже время назвать лофа мягким нельзя. Он строг и не прощает провинностей. Как-то конюх ушел в запой. Достал где-то браги и пил до помрачения. Из-за этого кони остались не обихоженными. Лоф велел его высечь. При этом сказал странные слова: "Лучше бы на "губу", но ее здесь нет". Что такое "губа", Суорк не знала. Подозревала, что это какой-то особо зверский вид наказания. Женщины в замке сошлись во мнении, что розг пьянице мало. Он, охальник, еще и подолы служанкам пытается задирать.

Люсиль расспросила насчет подолов. Суорк сообщила, что с этим строго. Прежний лоф с его воинами тащили служанок в постель. При этом не заботились одарить девушку за оказанную услугу. Высокородный Иль-Ин запретил "блядство". Сказал, что, если кому-то из мужчин нравится служанка, то пусть женится. Женщины не против. Только женихи не спешат. Говорят, что они распутные. Как будто лезли в постель прежнего лофа и его воинов по доброй воле.

При этих словах Суорк вздохнула.

– В бане я видела служанку, которая заявила, что трет спину лофу, - сказала Люсиль.
– Кто такая?

– Нулок, знахарка. Бабка у нее травница, обучила внучку. Они потомки пришлых. Из всех жителей Гаци только они знают их язык, вот лоф и приблизил ее к себе. Взял в замок. Девчонка задрала нос, считает себя выше других, - Суорк скривилась.
– Дескать, она честная в отличие от других. А сама липнет к лофу и мечтает пробраться к нему в постель. Зря старается. Чем она может господина привлечь? Ни груди, ни задницы. Есть куда лучше, - Суорк расправила плечи, выставив бюст вперед. Тот и вправду производил впечатление.
– Да стоит лофу пожелать...

– А он не желал?
– поинтересовалась Люсиль.

– Молчит, - вздохнула Сорк.
– Хотя по глазам видно: хочет. Может, там, в его мире, со служанками нельзя? Так он теперь здесь. Мы бы обрадовались. И подарков не просили бы. С таким-то...

Суорк подняла глаза к потоку.

– Как там обед?
– спросила Люсиль, чтобы закрыть тему. Продолжать ее не хотелось.

– Узнаю!
– пообещала Суорк.

Она встала, собрала посуду и удалилась. Люсиль, оставшись одна, погрузилась в размышления. То, что она узнала сейчас, с одной стороны радовало. Энтон достоин стать ее мужем. В этом она уверилась после боя, а рассказ служанки только укрепил в этом мнении. Оставалось воплотить намерения в жизнь. Иначе кто-то успеет запрыгнуть лофу в постель. Эта мысль привела Люсиль в бешенство. Она даже стиснула кулаки. Он ее и ничей больше! Но как дать ему это понять?

Придумать не получилось, и Люсиль отложила решение на потом. Тем более что вернулась Суорк и позвала к столу. А потом и вовсе навалились дела...

***

Первые дни прошли в сплошных хлопотах. Во-первых, в прежнее помещение для воинов (Энтон назвал его "казармой") новобранцы не поместились. Пришлось освобождать склад и готовить его для проживания. Сделали быстро. Прежний лоф хранил здесь зерно. В связи с сокращением подати склад практически опустел. Остававшиеся мешки перетащили в другое помещение. На переделку ушло несколько дней. Собранные из деревень плотники прорубили в стенах окна, настелили полы, сколотили "мебель". Так Энтон назвал топчаны, столы и лавки. Все это время "лишние" воины ночевали в господском доме, что добавляло в нем бедлама.

Второй задачей стало обмундирование новобранцев. Свезенные из деревень швеи и сапожники с утра до вечера щелкали ножницами, махали иглами и стучали молотками по "лапам". Люсиль удивило желание лофа одеть воинов в одинаковую одежду. Ладно бы покрой, так еще и цвет! В Руме подобного не водилось. "Так будет лучше", - ответил Энтон. Люсиль спорить не стала. Хочется ему - пусть. В конце концов, это его войско.

А вот желание Антона влезть в процесс обучения ее возмутило.

– Что значит "строевая подготовка"?
– бушевала она.
– Почему хочешь начать с нее?

– Потому что они ходят, как салабоны, - ответил Энтон.
– Никакой выправки. Не воины, а стадо. Они должны уметь передвигаться в строю, чувствовать плечо товарища и, не задумываясь, выполнять приказ командира. Обучу - увидишь.

После долгих споров договорились. До полудня Антон гоняет половину новобранцев на "плацу". Люсиль тем временем учит других обращению с оружием. После обеда меняются.

Энтон, как считала Люсиль, чудил. Ладно, одеть воинов в одинаковую одежду. Но зачем каждому нижние рубахи и штаны? А простыни поверх набитых сеном матрасов? Где это воины спят на простынях? Они, что, высокородные?