Не повторяется такое никогда!
Шрифт:
– Не перегибай Андрей! – нахмурился второй.
– Да я бы и рад, но как-же это двуличие и лицемерие надоели! Надоели всё эти приспособленцы и хамелеоны. И вокруг одна подлость, подлость человеческая! Ведь они же комсомольцы и коммунисты, как такое возможно товарищ Патрушев? Вот вы, 2-й секретарь областного комитета коммунистической партии Советского Союза, объясните мне, простому комсомольцу, искренне верящему всем сердцем в справедливость и светлое будущее, поведение коммуниста Синельникова? Этот товарищ занимает высокую и ответственную должность, примерный семьянин и прекрасный человек обличённый доверием и уважением коммунистической партии, именно так написано в его характеристике, а по факту? Тварь и подлец каких поискать! Не даёт прохода нашей солистке Светлане, угрожает и нагло домогается, никого
– Ага! – зыркнул на меня второй – Вот как на самом деле было? Очень интересно, а свидетели есть?
– Я не смотрел! – ответил я сев обратно на табуретку – Когда я эту охреневшую от безнаказанности суку из туалета выпинывал не смотрел по сторонам. Вроде кто-то был в коридоре, но кто точно, не помню.
– Тётя Дуся была и завхоз Петров! – вмешалась Валентина и поставила на стол тарелку с бутербродами – Они как раз обход делали и всё слышали и видели.
– Это замечательно, что есть свидетели! – задумчиво кивнул второй – Я лично Андрей займусь этим делом, если всё так как ты описал, то можешь навсегда забыть о нём, он нам больше не товарищ!
– Это врятли! – отмахнулся я – Никто не даст выносить мусор из дома, спустят дело на тормозах да и всё! А вот как девочке дальше со страхом в душе жить? За неё и заступиться то некому, отец пять лет назад в тайге пропал, брат ещё мальчишка совсем, мать простая уборщица. Она на сцену выходить не хочет говорит, а вдруг я кому с должностью повыше понравлюсь? И что делать? Лучше я на заводе буду работать, ну её эту сцену! Глядя на неё и все остальные девчата задумались, а мне то что делать? Я женскими голосами петь не умею!
– Всё так плохо Андрей? – спросила Татьяна Юрьевна.
– Плохо? – зло ухмыльнулся я – Девчонка впервые в жизни смогла купить себе комплект хорошего нижнего белья, да и то это мы с парнями деньгами сбросились, впервые надела красивое платье и вышла на сцену, а теперь она её боится эту сцену, её трясти начинает. Очень знаете ли рабочая атмосфера в коллективе!
– Разберёмся Андрей! – заверил меня второй – Давай-ка пока чаю попьём и поговорим обо всём предметно!
– Давайте! – грустно согласился я.
Глава 18
На следующий день. Комиссия.
Я пришёл пораньше, как и все наши. Настроение было у всех ниже плинтуса, да оно и понятно. Эти деятели от культуры заставили всех по новому взглянуть на нашу музыкальную деятельность. Заставили задуматься, а надо ли нам это? Стоит ли оно того? Мы репетируем уже третью неделю и те песни, что мы поём и играем ансамблем уже звучат как надо. Теперь нам необходимо разучить комсомольские песни и песню "День Победы" с хором и оркестром и вот тут у нас всё плохо. Симфонический оркестр филармонии отказался с нами сотрудничать, что совсем не удивительно, но в меру неприятно. С хором же вообще затык, в городе просто нет профессионального хора. Чувствую придётся просить о помощи Брежневу, не получается у меня малахитовая чаша, не получается.
Наконец собрались все ответственные товарищи и началось… Вернее началась вакханалия, другого слова я и не подберу. Мои песни громили, как дивизию СС "Галичина", как ярых предателей и вредителей! И слова провокационные и музыка буржуазная и совсем не интересна не молодёжи, не Советским гражданам. Смысл песен вообще асоциален и вреден, а автор бессовестно молод и совершенно не годится для такой важной и ответственной работы. Его сценарий явно не соответствует реалиям жизни и только выпячивает некоторые недостатки Советского строя, совершенно не воспевает подвиг и самоотверженность героического Советского народа! В общем полный аллес капут!
Все ребята сидели понурые и потерявшиеся,
в глазах девочек стояли слёзы и обида и только важная комиссия сидела тихо и внимательно выслушивала выступающих обличителей врагов народа, не выражая никаких эмоций и переживаний, лишь изредка что-то записывая в свои блокноты.Наконец многочисленные обличители закончились и начались малочисленные защитники. Сначала выступил Илья Петрович, за ним Сергей Сергеевич и вдруг, неожиданно для всех, поднялся на трибуну товарищ Патрушев. Ну что могу сказать? Или я чего-то не понимаю или на него так Валя подействовала? Очень сомнительно! Что вообще происходит?
Он разнёс всех критиков в пух и прах! Я не знаю кто и с кем ему писал речь, но получилось очень сильно. А когда он в конце добавил, что в отношении некоторых товарищей обличителей начаты персональные проверки о соответствии их занимаемой должности и членству в Коммунистической партии СССР, то народ тихо охренел. А уж когда он объявил, что в отношении товарища Синельникова начато уголовное дело о попытке изнасилования несовершеннолетней, что он арестован и отстранён от занимаемой должности, то в зале захлопали и первым был я! А все остальные меня искренне поддержали и правильно!
В общем итогом комиссии стало решение обвинения с меня снять, претензии к музыкальному спектаклю признаны не обоснованными и надуманными, мне дали зелёный свет. Назначили нам куратором и ответственным за проведение мероприятия Хорошеву Татьяну Юрьевну и на этом распрощались со всеми. Я с благодарностью пожал руку товарищу Патрушеву, второму секретарю обкома, дай бог будущему первому и всей остальной "высокой комиссии". Душевно с ними попрощался пообещав не подвести, оправдать, соответствовать и так далее, что положено по тексту.
– Что Андрей Фёдорович несладко пришлось? – спросила меня улыбающаяся Татьяна Юрьевна – Ничего-ничего, что нас не убивает, делает нас крепче!
– Золотые слова Татьяна Юрьевна, но как-же это всё… – я сморщился.
– Да! Приятного мало! – согласилась она – Ладно ребята, время дорого, слушаю ваши предложения и вопросы, идеи и мысли. Мы теперь должны сделать спектакль на семь с плюсом, иначе нас не поймут! Да кстати, а кто будет петь "День Победы"? – посмотрела она на меня.
– Мне бы хотелось чтобы её спел Василий Севастьянович! Он коммунист, ветеран войны, награждён боевыми орденами и медалями, кому как не ему? Тем более он участник нашего ансамбля, вот пусть первым и споёт её со сцены на всю страну! – заявил я.
Ребята меня горячо поддержали и правильно.
– Хорошо! – сразу согласилась Татьяна Юрьевна – Обком партии не против кандидатуры товарища Верхоступова, он достойный представитель партии и народа. Возьмётесь Василий Севастьянович? – повернулась она к нему.
– Почту за честь! – ответил он с достоинством – И не подведу!
– Верю! – улыбнулась она по доброму – Ну что товарищи, за работу?
5 февраля 1971 года. Москва. Аэропорт Шереметьево.
Я прилетел в Москву регистрировать свои песни по звонку Брежневой. Да нужно вначале поработать с композитором и поэтом-песенником Тихоном Хренниковым, ещё и сама Пахмутова выразила желание пообщаться. Летел я с куратором от КГБ, который оказался вполне нормальным мужиком. Когда мы с ним всё выяснили и всё спокойно обговорили, у нас сложились вполне рабочие отношения и даже немного приятельские личные. Я ведь ничего не скрывал и прямо отвечал на все его вопросы, а зачем скрытничать? Я сам понимал, что мои секретные секреты долго не будут секретами и обязательно найдётся кто-то, кто проболтается или преднамеренно сольёт информацию комитетчикам, так и получилось. Поэтому, когда он спросил меня о жизни прожитой в коме, я не стал ничего скрывать и подтвердил такое дело. Рассказал всё до 91 года, а всё остальное рассказывать пока отказался. Только так и никак иначе. Чуть поупиравшись он, вернее они, согласились. Единственное на чём я категорически настаивал, это не докладывать пока наверх Андропову, до моего личного разговора с Брежневым, а потом он сам решит, что и как. И вообще, лучше если все материалы обо мне сначала вы дадите почитать лично Леониду Ильичу, для вас же будет лучше, намекнул я им. Если не дураки поймут, а нет, так на дураков и суда нет.