(не) преследуй меня

Утихает Порезова нескоро, почти до самого утра проплакав на плече у Анатолия. И тот не смеет закрыть глаза, вдруг снова ей станет плохо? Приходится ему занять себя делами, возможными в постели. Берет телефон с тумбочки, открывает почту и испытывает отчаянно желание и сам закричать — больше ста новых почтовых мейлов. И в каждом из них столько информации, что мужчина в отчаянии открывает первый.

Затем второй, третий. Постепенно втягивается в работу, мельком краем глаза наблюдая за тем, как за окном поднимается из-за горизонта солнце. Его нежно-розовые лучи добираются по постели до Насти, раскинувшейся и почти снявшей с себя одеяло. Ласкают летним теплом кожу, испещренную едва заметными шрамами, и Анатолий замирает, любуясь этим моментом умиротворения и спокойствия. Он замечает, что девушка выглядит уже не такой больной, как раньше: синяки сошли, ссадины зажили, даже шрам на голове уже не так заметен, особенно под волосами. Невольно любуется, поражаясь тому, что смог полюбить кого-то ещё, кроме своей сестрой. Для Переверзева это небольшой шок, но он уже смирился с тем, что сердце бывает изменчиво. Наоборот, он даже рад тому, что встретил Настю, пусть их и ждало много испытаний, зато сейчас испытывает безграничное счастье из-за того, что она рядом.

— Если ты будешь смотреть так внимательно, то я конечно же проснусь, — сама себе противоречит девушка, говоря это тихо, но при этом даже не открывая глаз. — Давно ты так сидишь?

В её голосе слышится волнение. Как бы плохо Насте не было, она не хочет, чтобы мужчина себя мучал, он и так настрадался с ней, ухаживая и заботясь. Быть обузой совсем не улыбается ей. Наверно, именно потому и прикладывает столько усилий, чтобы вернуть здоровье в норму.

— Всё в порядке, я даже не устал. Подремал немного и этого хватит, — слышит ложь в своих словах, но все равно врёт Анатолий. — Работы много. Последние дни её откладывал, но теперь это делать нельзя. Лучше скажи, как с головой сегодня?

— Болит ужасно. Будто кто-то по ней кувалдой долго и упорно бил. Знаешь, бывает такое, когда упадешь неудачно или несколько дней не спишь, готовясь к экзаменам, — поясняет Анастасия, — а еще целый поток воспоминаний, которые раньше были мне недоступны. Причем они мешаются в кашу с теми, что появились после кораблекрушения. Их так много, что у меня мозги пухнут, не в силах это выдержать. Как быть?

Наконец она открывает глаза и смотрит вопросительно на своего мужчину, будто считая, что тот знает ответы на все вопросы в этом мире. Анатолию льстит такая преданность, но как реагировать на неё он не понимает.

— Думаю, самым простым и надёжным способом станет твоё спокойствие. Чем меньше сейчас будет потрясений, тем быстрее привыкнешь к новой реальности. Но я очень рад тому, что ты все вспомнила, — он улыбается, когда говорит эти слова. — Знаешь, было очень трудно сохранять лицо, когда ты будто вернулась в начало нашего знакомства. Жутко.

«Да, это было нечто. Особенно если вспомнить, как с первых же дней он мне снова и снова твердил о своей любви, а я отрицала любую возможность возобновления нашей связи. И кричала на него, и ругалась, а тому хоть бы хны. Получается, что я в своем выборе ни в первый раз, ни во второй не ошиблась — он тот, кто мне нужен», — Настя рада, что когда-то сделала этот самый выбор, преодолев собственные страхи и боль в сердце. Теперь она счастливее, чем была раньше. Уж в клубы её точно не тянет, чтобы искать одноразовую партнёра на ночь. Это ли не прогресс?

— В любом случае хватит этих разговоров. Чем больше думаю о своем ночном позоре, тем мне хуже. Лучше банально о нем забыть и двигаться дальше, — Анастасия так решает, потому что привыкла о своих проблемах лишний раз не беспокоиться, пока они не станут размером с огромный снежный ком. Так легче жить. Она поднимается с кровати, двигаясь, чувствуя боль, мышцы и кости всегда теперь ноют наутро, но Порезова не жалуется, считая это ниже своего достоинства. Вместо этого чуть ли не впервые за долгое время просит, — отнесешь меня на ручках в ванную?

И посматривает так хитро, что для Анатолия не остается никаких сомнений — сегодня его зазноба добьется своего, и между ними будет секс.

Он ласкает ее нежно. Совсем не вспоминает о том, как жестко тра-ахал когда-то, ведь теперь это почти невозможно — не дай бог Настя ударится обо что-нибудь в процессе. "Еще одну потерю памяти я не переживу. Чокнусь на-х-рен", — входит в любимую осторожно, боясь сделать ей неприятно. Но девушка явно против такого расклада. Она поворачивается к Анатолию лицом, подпрыгивает, и тот вынужден подхватить ее руками по поп-ку, удерживая на себе.

— Хватит нежностей. Повторяю вновь: я тебе не хрустальная ваза, не разобьюсь. Лучше покажи, как меня хочешь.

Она не просит, а требует, причем жестко, кусая мужчину за шею до кроваво-красного синяка. А затем еще и впивается в чужие губы грубым поцелуем, мокрым и глубоким. Анатолий ахает от того, какие эмоции его захватывают. И сдерживаться ему действительно становится трудно — эта мелкая девчонка отлично знает, что ему нравится, и не стесняется применять грязные приемы в надежде получить то, что ей хочется.

— Быстрее, я сказала! — вновь приказывает, подбираясь к самому сладкому.

Переверзев все-таки срывается на быстрый темп...и после смотрит, как его семя вытекает из Насти. "Нет, серьезно, эти игры кончатся ребенком", — в который раз корит он себя.

Глава 34. Бальзак

В жизни Бальзака было мало неудач, и он уж точно никогда не считал, что это касается его личной жизни. Так было до встречи с Анастасией. Она сломала его, даже не притронувшись. Бросила всего один взгляд, и сердце мужчина навсегда оказалось занято это невероятной девушкой.

— Дмитрий Валерьевич, что-то вы в последнее время часто отвлекаетесь, — такая же преподавательница, как и он, выдёргивает его из мыслей. — Может, не заметили, но сейчас речь идет о важном мероприятии!

— Каком? — глупо переспрашивает он, не припомню в своем ежедневнике никаких серьезных дат.

— Корпоратив по случаю выпускного у четвертого курса, — в голос женщина добавляет какое-то ядовитое превосходство.

"Ох-ре-неть, как важно. Издевается что ли? Да я ни одного ид-иота не помню с их курса. Как были раздолбаями с первого года, так и остались. Просто теперь у них на руках будут дипломы, которые большинству не пригодятся при устройстве на работу", — мужчина постукивает ручкой по столу, думая об этом. А еще прикидывает, чтобы такое ответить женщине, пока та не решила, что он игнорирует происходящее. Все-таки портить отношения, которые и так долго выстраивал, с коллективом ему не хочется. Наконец, находится:

— Я просто думал, что лучше: ресторан или выездной пикник. В первом будет торжественно, для девчонок это повод надеть красивые платья. Во втором варианте мне видится больше плюсов, потому что дети спокойно смогут отдохнуть на природе, искупаться и конечно же выпить немного лишнего. Правда за ними нужен будет глаз да глаз, чтобы никто не потонул, — Дмитрию Валерьевичу кажется, что его предложение вполне себе жизнеспособно, он смотрит будто сверху-вниз на своих коллег, ожидая их реакции. Когда ее не следует, на всякий случай переспрашивает, — ну как вам такие варианты?

Все за столом, составленном из более мелких в виде буквы "п", выглядят задумчиво. Наконец декан берет слово:

— Я голосую за ресторан. На пикнике они еще не раз смогут побывать, а вот выпускной из института бывает раз в жизни. Сейчас столько возможностей, каких не было во времена моего студенчества, так почему бы этим не воспользоваться? — скрипуче произносит он. Обращается ко всем остальным, — возражения? — никто бы и не осмелился с ним спорить, поэтому старик кивает себе самому, — вот и решили. Хорошее предложение, Дмитрий Валерьевич.