Не проходите мимо. Роман-фельетон

— Птички стоят мне столько нервов! — хватаясь почему-то за печень, простонал Власий. — Я организовал в красногорском зоопарке трех орлов. Специально для кадра «Нападение звена воздушных пиратов на мирного чабана»… Но почему ты скрываешься среди толпы? Иди приветствуй мэтра!

Придерживая Можаева за локоток, Власий направился к режиссерскому штаб-шатру.

— Хочешь, я расскажу тебе одну потеху? Только, старик, чтоб это было между нами…

И, не дожидаясь согласия Юрия на хранение тайны, Власий затарахтел:

— Ты, старик, не знаешь этой истории. Мэтру поручили заснять документальное кинополотнище о перегонке судна «Дагестан» из Черного моря в Белое. Словом, Европа справа! Якорей не бросать!.. Отразить южную экзотику, а затем арктические торосы, заносы и айсберги. Виктор Викторович со своей группой выехал в Одессу… Ты, старик, не представляешь — там райский климат! Мэтр принял решение задержаться подольше — он вообще любит южную природу. А чтобы совместить приятное с полезным, снял процедуру перегонки корабля без отрыва от Одессы. Всю «Европу справа» засняли при помощи фанерных щитов, расписанных местными театральными художниками. Особенно роскошно получились, виды Гибралтара и туманы Ла-Манша. Даже охота на белого медведя — его наняли у дрессировщика Тендера — выглядела очень натурально. И кто бы мог догадаться, что все эти айсберги и медведи сняты под Одессой?! О, у Протарзанова все получается шедеврово!.. Но, представь, старик, вдруг морское начальство решило перебазировать на север не «Дагестан», а какой-то другой стан… А фильм уже снят! Крах, скандал, фиаско!

— И, конечно, ему все это сошло? — с негодованием спросил Юрий.

— Еще бы! — продолжал Гиндукушкин. — О! Это же всемогущий мэтр! Он нажал на все кнопки и добился того, что в рейс двинулся заснятый им корабль. Для этого, правда, пришлось произвести капитальный судоремонт на пару миллиончиков. Но что такое миллионы по сравнению с репутацией Протарзанова! Фильм вышел на экраны и имел гранд-успех. Ну, каков мэтр, а? Все может, все умеет.

— А ты, как всегда, сделал из этого анекдот? Вместо того чтобы бить в набат, ты рассказываешь байки по углам?.. И проходишь мимо безобразий!.. Нет, я бы тебя привлек как соучастника…

— А по-твоему, старик, я должен бежать к прокурору и рассказать ему эти дела давно минувших рублей? Мне что, больше всех надо? Я оператор, а не госконтроль!

…Протарзанов встретил Юрия приветливо. К этому времени приступ подагры уже почти кончился.

— Здравствуйте, мой юный друг, — проговорил мэтр. — Наконец-то вы прибыли под мое начало! А где Благуша? Я уже сыскал вам обоим работу.

Можаев удивился:

— Почему вы должны нам искать работу? Благуша и ныне на боевом посту. Я в данный момент кончаю съемки на Кожкомбинате…

— Э-э, мой юный друг, — рассмеялся Протарзанов и потрепал Юрия по плечу, — вы, видно, не в курсе событий. Фениксов приказал вам прекратить съемку этой… как ее?.. семьи Малинкиных… и подключиться к моей теме. Я согласился принять под свое крыло моих воспитанников. Вызывайте Благушу и приступайте…

— Ничего не понимаю! Мы же говорили со студией! Леденцов приказал продолжать съемку.

— Леденцов меня не волнует. Есть более значительные проблемы. Мы делаем фильм о выдающемся открытии! Красногорское руно! Возьмите у Гиндукушкина сценарий и ознакомьтесь. Но вернемся к нашим баранам. Эй! — прогремел он в мегафон. — Готовьте орлов! Давайте сюда чабана!

Юрий неверными шагами поплелся прочь из кинолагеря.

«Итак, все кончено. Судьбой неумолимой… Ах, чорт! Какие погребальные мысли лезут в голову!.. Что же делать? Снимать или не снимать? Телеграфировать Мартыну и переключаться на овец?..»

Тем временем декорация для одного из центральных кадров документального киноочерка была почти готова. У подножия холма заканчивалось сооружение высокогорного пастбища. Свободные от консервации шумов звукооператоры обрядились в мохнатые бурки и папахи: лжечабаны создавали фон. Тут же монтировался первый план: с помощью автомобильных насосов шоферы надували скалы. Резиновые резервуары постепенно принимали грозные очертания. Под их сенью и должна была разыграться битва орла с чабаном-изобретателем.

Сам изобретатель «красногорского руна» — Гавриил Хватадзе — стоял перед Протарзановым, сгибаясь под тяжестью бурки. Он кидал опасливые взоры на пернатых налетчиков, смиренно сидевших у ног зоопарковского представителя. Орлы, втянувшие головы в плечи, тоже казались одетыми в бурки. Изредка орлы кидали презрительный взгляд на суетившихся кругом документалистов.

— Дорогой Гавриил Автандилович! Вы, как крупный ученый, кандидат сельскохозяйственных наук, конечно, понимаете свою сверхзадачу. О сквозном действии перед аппаратом я тоже говорить не буду. Но вот суть кадра. Кстати, одного из эффектнейших в сценарии. Вы — на коше, высоко в горах. Перед вами — одна из тысячи горячо любимых подопытных овец… Вы когда-нибудь видели, как пасут отару? Только издали? Достаточно… Итак, наблюдая за отарой, вы ласкаете кудри данного экземпляра. На лице — дума о серийном производстве каракуля. И в этот момент в воздухе — свист крыльев и клекот. Орлы! Ягнятники! И вы, не задумываясь, грудью становитесь на защиту овцы! Ведь плод многолетних трудов может быть унесен неразумным хищником!

Создатель «красногорского руна» вникал в речи режиссера без воодушевления. Ему было жарко и боязно. Орлы, несмотря на мирный вид, не внушали доверия. Поэтому жгучие черные усики Гавриила Автандиловича, похожие на часовые стрелки, опустились вниз. Если обычно они вытягивались в прямую линию, словно стрелки часов, показывающие без пятнадцати три, то сейчас усики стояли на двадцати минутах восьмого: настроение плохое.

— Товарищ Хватадзе, прошу занять место! — предложил Протарзанов. — Начинаем сцену с орлами! — прорычал он в рупор.

Но тут произошла неожиданная заминка. Гордые птицы, оказывается, передвигались только пешком: у них были подрезаны крылья. Эффектно задуманному кадру грозила гибель.

Виктор Викторович разбушевался. В рупор-усилитель он поносил нехорошими словами местный зоосад, Гиндукушкина и всех пернатых вообще.

В конце концов творческая мысль преодолела конструктивные недостатки орлов. Хищников ухватили под микитки и водрузили на вершину надувной скалы. Дергая за веревки, привязанные к орлиным щиколоткам, добились того, что птицы кое-как помахивали крыльями.

Но когда началась съемка, затюканные ягнятники почему-то не захотели кидаться на блеющих овец. Они изо всех сил цеплялись за скалу. И вдруг раздался странный свист. Птицы испуганно заклекотали. Скала, пронзенная орлиными когтями, неторопливо испускала дух и таяла на глазах.

Производственный ритм был нарушен. Отара заволновалась, как предштормовое море. Белые барашки волнами набегали на ряженых звукооператоров. Смешались в кучу овцы, люди.