Не расстанусь с Ван Гогом

Автомобиль внезапно остановился. Тот, кто сидел рядом, вышел и распахнул дверь перед Сашей:

– Вылезай. Только осторожно – тут лужа конкретная, а у тебя коры-моны крутяцкие.

И показал на ботинки Холмогорова.

Машина стояла возле огромной стеклянной двери отеля.

На лифте поднялись на последний этаж, прошли по мягкому ковру, устилающему пол коридора, и остановились у входа в номер. Один из парней постучал осторожно, потом приотворил дверь, просунул голову внутрь и сообщил:

– Артиста привезли, – после чего подмигнул Холмогорову: – Заходи.

Саша шагнул через порог с нехорошим предчувствием. Увидел под ногами наборный паркет, пушистый ковер на нем и поднял глаза. Холл люкса был просторным. На кожаном диване перед невысоким столом сидел Багров без пиджака и в расстегнутой рубашке. Рядом с ним, поджав ноги, примостилась девушка. Не девушка даже, а девчонка – лет четырнадцати, похожая на семиклассницу, а не на проститутку. Она держала перед собой вазу с фруктами, отщипывала виноградинки и отправляла их в рот.

– Проходи, – спокойно распорядился банкир. – Хочешь – наливай себе вискаря. Или ты коньяк предпочитаешь?

Саша хотел отказаться, но потом понял, что лучше не возражать, и шагнул к столу, на котором стояли бутылки.

– Лучше коньяк. Или теперь мне надо называть его карболкой?

– Как нравится, так и называй. Но карболка – коньяк вообще, а это… Ты попробуй, сразу поймешь, в чем разница. Я только его и пью.

Холмогоров взял в руки бутылку и осмотрел ее. Прочитал название про себя и произнес его вслух:

– «Анкестраль».

– Семьдесят пять лет коньяку, – объяснил банкир. – Попробуй и почувствуй разницу. После чего не захочешь называть коньяк карболкой, как зэки.

Саша взял со стола бокал, налил немного, потом чуть крутанул емкость, словно омывая стенки. Посмотрел на свободное кресло.

– Садись, конечно, – махнул рукой Багров, затем отстранил от себя девчонку: – Иди потопчись, детка, в баре, один глоток шампанского я позволяю.

Она поставила на стол вазу с фруктами, подняла глаза на Холмогорова и, видимо, только сейчас узнала. Саша отвернулся и пригубил коньяк. Потом машинально достал из кармана пачку сигарет.

– Не кури здесь! – приказал Багров. – Трави свой организм в другом месте. Я, например, не выкурил ни одной сигареты. Знаешь, какие у меня легкие? Я под водой три минуты могу сидеть. За всю жизнь ни разу не кашлянул.

Девчонка прошла рядом, аромат дорогих духов скользнул мимо.

– Это не проститутка, – произнес банкир. – Ее папа не последний человек в городе, крупный чиновник. Он осведомлен, с кем встречается его дочь, но предпочитает делать вид, будто в неведении.

– Ну, я пошла в бар, – сказала девчонка.

– Иди. Только пусть ребята рядом постоят, а то вдруг вылезут папарацци-мамарацци, как в прошлый раз. Не хочется крови больше.

Дверь бесшумно закрылась.

– Матери у нее нет, крутой папочка – вдовец.

– Кудря, что ли? – догадался Холмогоров.

– Да какая разница, кто. Я для этой девочки и папа, и мама, и любовник, и спонсор, и ангел-хранитель. Она умненькая, далеко пойдет. Я помогу ей лучше, чем родитель, хотя тот очень богатый человек – с ним все в этом городе делятся. А тех, кто пытается крысить, я наказываю.

Багров, увидев, что Саша поставил бокал на стол, посмотрел на него внимательно:

– А ты что мне скажешь?

– Думаю, на днях бывшая жена примет мое предложение. Мы подадим заявление, я сделаю ей предсвадебный подарок и намекну, что жду ответный в виде картины Ван Гога, которую Надя считает копией.

– «Думаю… она считает…» – скривился Багров. – Ты слишком много и долго думаешь. А она ничего не должна считать. Мне надо срочно, и что да как, меня не волнует. Мне нужна картина и документы. Повторяю, если забыл: нотариально заверенный договор купли-продажи или заверенная же дарственная. Желательно не в простой письменной форме, а на бланке. Больше я с тобой встречаться не буду, это не в твоих интересах. Картинку я и без тебя достану – может, даже без лишних хлопот. Сроков не назначаю, потому что все сроки и так уже давно вышли. Если хочешь, глотни еще моего коньячку, пока я добрый сегодня, и топай отсюда.

Холмогоров поднялся:

– Спасибо, коньяк и в самом деле превосходный. Мне достаточно одной порции. Надеюсь, встречаться больше не придется.

Саша прошел по ковру, открыл дверь и увидел в коридоре тех двоих, что доставили его сюда.

– Все, что ли? – спросил тот, что был за рулем. – Ну, раз нас не вызывали, будем считать – все прошло хорошо.

– Все прошло просто замечательно, – улыбнулся Саша, чувствуя, как между лопаток течет пот. – Пили оба-алденный коньяк, который даже во Франции просто так не продается. «Анкестраль» называется.

Рубашка противно прилипла к телу, и ему хотелось поскорее от нее избавиться. А еще больше хотелось избавиться от тех, кто шел рядом.

– Сейчас мы тебя куда надо доставим, – произнес один из них.

– Да я уж сам как-нибудь…

Втроем вошли в лифт.

– Точно, сам доберусь, – повторил Холмогоров. – Сейчас еще в бар заскочу. А вдруг вы понадобитесь Багрову?

Парни переглянулись и вышли из кабины.

– Бар на втором этаже, – предупредил один.

Двери сдвинулись. Багров нажал кнопку второго этажа и сам не понял, зачем так сделал.

Помещение бара было больше похоже на ресторанный зал, посреди которого возвышалась круглая стойка, ярко освещенная, при том, что остальное пространство скрывалось в полумраке. Холмогоров оглядел зал, показавшийся ему полупустым. Больших компаний не было, за отдельными столиками сидели парочки. Или группы по три или четыре человека. То есть никак не аншлаг.

Саша подошел к стойке. Рядом на высоком барном стульчике сидела блондинка на вид лет двадцати пяти или чуть больше, перед ней стоял бокальчик с коньяком.

– Добрый вечер, – поздоровался с ним бармен. – Что желаете?

Холмогоров и сам не знал, чего хочет. Вернее, знал, только его желание было трудновыполнимым.

– Коньячку соточку, – произнес он и покосился на блондинку. – А что, кстати, девушка пьет?

– «Хенесси экселенс».

– Вот его и давайте.

– Хороший выбор, – угодливо улыбнулся бармен.

Блондинка, судя по всему, слышала весь разговор. Потому что подняла глаза на Холмогорова, потом отвернулась и тут же посмотрела снова. Узнала, видимо. А он еще раз обвел взглядом зал, словно выбирая столик. Потом взял бокальчик, отодвинул предложенное блюдце с нелепыми очищенными фисташками и бросил бармену: