Не-Русь

Николай шастал по лагерю, скупал за бесценок разное барахло, менял с прибылью взятое даже у соседних хоругвей, хвалился, что пустил в оборот с выгодой уже целый короб прясленей, ругался на Ивашку, который не захотел тащить из Пердуновки ещё два короба.

Вечером Чарджи сходил на военный совет. Хмыкнул там два раза, высокомерно оглядывая инальным орлиным взором всякое там… боярство, ханство и воеводство и по возвращению сообщил:

— Войско через день выступает. Вниз по Волге. До самого Великого Города.

Дожал, значит, Андрей остальных князей. «Правда» Богородицы и на Каме воссияет. Если будет на то божья воля.

А я… я не мог спать. Стоило закрыть глаза и всплывали разные… картинки. Как она в самом начале, в Рябиновке, мне свой платок отдала. Ну ведь понятно же! Человек в бой смертный идёт — как же ему без платочка? Как водила за руку огромную тушу душевнобольного Фофани. Утирала ему губы за обедом, учила держать ложку… А все остальные даже подойти к нему боялись. Как оглядывалась с коня, ускакивая от меня перед боем с «цаплянутой ведьмой». Как, год назад, сумела остановить меня в истории с Елицей. И ласково выговаривала:

— Глупый ты, Ваня. Меня не зовут — я сама прихожу.

Как забиралась ко мне в постель, пытаясь изобразить «настоящую женщину» то для брата-труса, то для хитро-хваткой матушки. Вот — уже и изображать не надо. Выросла. И — так и не стала. Стала — ничем. Прахом земным. Осталась только в памяти. Хоть зазовись — не придёт.

Ох же ж… как — тошно-то…

И не то, что её рядом нет, а то, что её вообще нет.

И никогда не будет.

Никогда.

В мире есть похожие души. Если повезёт — встречу. Только… Как бы это объяснить…

«Всякому овощу — свой время» — русская народная мудрость. По научному: фактор времени. Нужно не только сходство и родство душ с наличием набора различий и противоположностей. Нужно ещё… совпадение фаз.

Тело и душа человеческие — сущности переменчивые. То, что когда-то было радостью, может, со временем, стать неприятностью. Молоко — простейший пример. Для большинства новорожденных — цель и источник радости. Для множества взрослых — не усваиваемая причина поноса.

Так и с душами. Дело не только в том, что «таких больше нет». Я — другой. Не тот перепуганный одинокий человечек, громоздящий одну несуразность на другую — лишь бы выжить. Ничего вокруг не понимающий, всего боящийся… Я нынче уже просто не смогу принять, настолько открыться, подпустить к себе «такую же». «Отозваться» так — не смогу. Даже если уникально повезёт и «такая же» снова появится возле меня. Нужно прожить годы, пройти цепь ситуаций, нужно расти вместе… Мы оба выросли. А теперь она умерла. И я не смогу повторить свой… «рост» заново с другой.

Первое, самое страшное слово, перед «никогда» — «поздно».

«Ты от меня не можешь ускользнуть. Со мной ты будешь до последних дней. С любовью связан жизненный мой путь, И кончиться он должен вместе с ней».

Эх, Вильям… Если моё — осталось только во мне, то… то я теперь — свободен. Свободен в выборе места и времени. Своего конца.

Мда… Способность находить позитив в каждой куче дерьма, в которую я вляпываюсь — неотъемлемая часть моего организма.

Тошненько-то как…

* * *

Через день, похоронив умерших, переформировав отряды, отправив вверх по Оке и Волге несколько лодеек с ранеными, пленными и барахлом, русское войско погрузилось в свои… плавсредства и здоровенным караваном в две сотни «вымпелов», вывалилось в Волгу. Нам никто не препятствовал: басурманы — убежали, поганые — попрятались.

Перед уходом была некоторая суета: искали пропавшего спальника тверского князя. И к нам приходили расспрашивали. Но — увы. Никто нечего… А вернувшийся под утро Ноготок — спал в лодке. Он пересказал мне… существенные подробности. Резан был прав: Володша — настоящий русский князь. За ущерб своей чести готов убивать невиновных и непричастных. «Чести» — в его княжеском понимании.

Спальника так и не нашли. Да и тяжко его в Волге найти: тут и в двадцать саженей глубины места есть.

Смерть Любавы привела меня в состояние ступора. Вроде бы и солнце светит, и река плещет, а всё… не то, чтобы противно… как-то… бессмысленно. Безвкусно, неинтересно… Как сквозь вату… Я ходил и грёб, ел и спал, даже — ходил в бой. Но… скучно всё это. Серо, плоско…

Люди мои пытались меня как-то расшевелить: шутки всякие смешные шутили — улыбался вежливо. Приставали с расспросами — по хозяйству, по оружию и вообще… Посылал к Ивашке. Тот только тяжело вздыхал. Ближники помалкивали и заботились как о больном: то воды принесут, хоть и не просил, то попону постелют, чтобы на земле не сидел. Я понимал, что мне нужно испытывать чувство благодарности. Но чувств никаких у меня… Вообще — никаких.

Как-то среди ночи обнаружил у себя в штанах Цыбу. Забралась под армяк, которым я укрывался, мнёт мне член. Потом пояс расстегнула. Ладошка горяченькая, сама — холодненькая, намытая. На ухо шепчет:

— Господин… не гони меня, только дозволь — я всё сама сделаю…

Сперва хотел обругать: как-то… вроде — «измена светлой памяти». Потом… молодое мужское тело на ласку отзывчиво. У меня сразу… как у волка на морозе. Раздражает. «Стояние отвлекает от состояния»… От состояния вселенской тоски. Охота ей — пусть трудится.

Она — и оседлала, и отскакала. После, горячая, вспотевшая, упала мне на грудь, зашептала в ухо:

— Ой, как сладко-то! Ой как по тебе соскучилась! Хорошо ли тебе, господин владетель мой?

— Хорошо. Спать иди.

Вот ведь: вроде и не замечает ничего вокруг, постоянно — взгляд туманный, вид… будто вовсе не тут. А, оказывается — соскучилась. А я ей и слова доброго… Кажется, обиделась, кажется, потом даже и всплакнула под своим тулупом. А чего она ждала? Я ей никаких обещаний не давал. Перепихнулись к взаимному удовольствию — и ладно. Чисто оздоровительная процедура. Скучно всё это…

Такие… скачки посреди походного лагеря у костра — мимо окружающих не проходят. Ивашко, явно, у неё спрашивал. И — загрустил: обычно-то из моей постели бабы не со слезами выбирались. А на следующую ночь один из молодых к ней полез. Раз одному даёт — значит… Выл он негромко, но долго. А по утру старался держаться от Цыбы подальше. И вздрагивал, когда мимо ковыляла Мара. Эта тоже… пообещала. Что именно — точно не знаю, но ребятки даже смотреть в ту сторону не рискуют.

Один Лазарь… Этот взволнованно-ищущий взгляд при появлении Цыбы, эта мгновенная смена окраски на лице, этот тяжкий вздох, когда она мимо… А ведь он ещё не встаёт! Но женить парня надо срочно. О-хо-хо, молодо-зелено…

Кроме своих — достаточно деликатных ближников, и молодёжи, в которую эту деликатность вбивали матерным шёпотом с жестокой жестикуляцией по болевым точкам, вокруг было ещё пара-тройка тысяч русского войска.

Я уже объяснял: армейский поход, с точки зрения рядового бойца — скучное занятие. Начальство как-то суетится, чего-то думает-планирует, а ты… гребёшь. Местность вокруг меняется, но люди вокруг тебя — всё прежние. Все байки — рассказаны, все песни — перепеты. Поэтому есть масса желающих почесать языком. Хоть бы обо что. Тема для сплетен, как всегда, местная «светская хроника». Кто, где, когда… Кому, чего и сколько… раз.