(Не)рушимая связь

– Мари. Ты любишь выделиться из толпы. Единственный, кто называет Мари…. После мамы. Жаль, что она не успела узнать тебя.

– Мне тоже. – искренне кивнул Эштон, покручивая в пальцах ножку бокала.

– Иногда мне кажется, что ты никогда не был ребенком. И уже родился взрослым и сообразительным.

– Это комплимент? – очаровательная улыбка украсила лицо Эштона.

Розмари на несколько секунд забыла о своей душевной боли и просто лицезрела истинную красоту. Это красота открыла ей двери в мир успеха. Эштон Харт был первой моделью, прославившей имя Розмари Митчелл. Позже были и другие лица, которым уже она открыла дверь в мир моды и признания. Но именно первая выставка с фотографиями Эштона сделала Рози знаменитой. Тогда им обоим поступило множество заманчивых предложений, вскружив головы нежданным успехом, шквалом оваций и хвалебных рецензий критиков. Но у Эша хватило здравомыслия, чтобы принять правильное решение. Он выбрал отца. И Розмари никогда не осуждала его. Морган нуждался в поддержке сына больше, чем она.

– Нет, не комплимент, а констатация факта. – ответила она. – Ты изменился с нашей последней встречи.

– Всего полгода прошло. – саркастично заметил Эш, прищурив глаза.

– Но мы виделись мельком. Мик практически не дал нам пообщаться.

– Это банальная ревность. – отмахнула Эштон.

Розмари нахмурилась, допив остатки вина из своего бокала.

– С чего бы ему ревновать?

– Ты сама знаешь. – Эш пронзительно посмотрел в стальные глаза молодой женщины. – А почему ты рыжая?

– Меняешь тему? Не похоже на тебя.

– Я просто избегаю неловкости, а она непременно возникнет, если мы продолжим. Так почему ты рыжая?

– Ну, наверно, устала от двусмысленных намеков насчет цвета волос.

– Мне нравился цвет твоих волос.

– Мне тоже. – Розмари улыбнулась. – Но некоторые считают, что блондинкам в жизни приходиться проще.

– Не поздновато ли для доказательств?

– Я ничего не доказываю. Может быть, смена цвета ассоциируется с новой жизнью.

– И какой будет эта новая жизнь?

– Без иллюзий.

– Их никогда не было в твоей старой жизни. Возможно, именно иллюзий тебе и не хватает. – Эштон протянул руку с зажатой в пальцах бутылкой, чтобы снова наполнить бокал Розмари.

Она отрицательно качнула головой.

– Я не хочу напиваться. – объяснила свой отказ.

– А я думаю, тебе стоит напиться.

– Нет. – Розмари улыбнулась, взгляд ее прояснился.

Эш задорно подмигнул ей. Шаловливая широкая улыбка раздвинула чувственные губы.

– Давай, Мари. Ты со мной в безопасности. Расслабься. Я не видел тебя пьяной уже много лет.

– Я плохо веду себя, когда переберу, – смущенно призналась она.

Их взгляды встретились, и ее словно толком пронзило от внезапно накативших воспоминаний. Она услышала плеск вина. Эш впервые проявил упрямство.

– Возможно, ты становишься собой, утратив рациональный взгляд на мир, – предположил Эштон, не отводя взгляд.

Розмари стало жарко. Она остро почувствовала, как откровенно ее платье, еще пять минут назад казавшееся олицетворением строгости.

– Прекрати. Я не буду. – раздраженная охватившими ее неуместными чувствами, громко сказала она.

– Ледяная принцесса. – иронично усмехнулся Эш, откидываясь на спинку стула.

Розмари вздрогнула. Его слова прозвучали, как пощечина.

– Почему ты это сказал? – требовательно спросила.

– Не бери в голову. – рассеянно бросил Харт, запустив руку в свою черноволосую шевелюру.

– Нет, скажи! – настаивала Рози.

– Я не хотел тебя обидеть. Просто вырвалось.

– У тебя не бывает “просто”. Я слишком хорошо знаю тебя.

– Правда? – холодная улыбка изогнула губы Эштона Харта. Его взгляд медленно прошелся по сидящей напротив Розмари. – Ты знаешь меня? Или только то, что хочешь знать? Нет, милая. Это я знаю тебя. А ты… ты живешь своими представлениями о других, спроецированными от собственных желаний и потребностей. Тебе удобно видеть меня в качестве преданного брата и лучшего друга, использовать, как жилетку для слез и молчаливого исповедника, всегда поддерживающего твою сторону. А по большому счету, ты законченная эгоистка, зацикленная только на своих желаниях. Я прилетел из другого штата, чтобы снова облегчить твою боль, высушить слезы, подбодрить и утешить, но какого черта? Что получаю я? Ты даже никогда не спрашиваешь, что происходит в моей жизни.

– Но… – голос Розмари обиженно задрожал.

Она была потрясенная незнакомыми резкими нотками в голосе Эштона. Что на него нашло? И почему именно сейчас, когда ей больше, чем когда-либо нужно его участие и любовь?

– Ты же сам рассказывал….

– Серьезно? И что я тебе рассказывал?

– О делах с отцом… – после затянувшейся попытки вспомнить их последнюю переписку пробормотала она. – Ты должен сейчас находиться в Орландо во Флориде, заниматься открытием нового филиала банка.

– Все верно. – кивнул Эштон. – А еще? Обо мне лично?

– Эш, ты же понимаешь, что у меня в жизни происходит черт знает что. Я была невнимательна. Прости, если обидела.

– Тактична и вежлива. Черт бы тебя побрал. Я думал, что ты … – Он посмотрел на нее и махнул рукой, словно все, что он хотел сказать, не имело смысла.

– Поумнею, извлеку уроки? Да? Ты считаешь, что я виновата в том, что сделал Мик? Я была плохой женой? Невнимательной и холодной принцессой? Эгоистичной стервой, зацикленной только на себе. Ты такой меня видишь?

– Причем тут я? Ты говорила о Мике. И я понятия не имею, какой ты была женой для этого подонка. Ты сама его выбрала. Никто не тащил тебя под венец. И я не считаю тебя глупой, не думаю, что тебе нужно поумнеть. Куда больше! Да тебя просто распирает от собственной мудрости. Ты все решаешь сама, а потом плачешь на моем плече. Я не смею вмешиваться, ведь ты у нас – самая умная. Ты планируешь, анализируешь, практично подходишь к каждой мелочи.

– А что в этом плохого? – искренне удивилась Розмари.

– А то, что ты пропускаешь настоящую жизнь. Иногда стоит прислушиваться к чувствам, интуиции. Здравый смысл – хорошо, но есть же определенная мера. Нельзя просчитать все на свете. Ты не могла не осознавать, что не любишь Мика, когда выходила за него.

– А откуда тебе-то это знать? – возмущенно огрызнулась Рози.

Эш улыбнулся с ноткой снисходительности. Мальчик вырос, научился давать сдачи. Но они оба знали, что он никогда не был ребенком. И сейчас Эштан снова прав. Каждое его слово пропитано истиной, на которую Розмари так долго закрывала глаза. И этот обличающий разговор направлен не на оскорбление ее личности. Он опять пытается помочь ей, так, как умеет, как считает правильным. Только они слишком разные, чтобы понять друг друга. Школа Эштона отличалась от той, что прошла Розмари. Ей не приходилось выживать, поступаясь гордостью, торгуя честью и достоинством, чтобы потом ценить каждую кроху добра, каждую минуту радости.