Не рычите, маэстро, или счастье для Льва

– О, слушай, приколько оцифровалось. Что за редактор? У меня тоже фотки детские лежат, мама давно просила. Скинешь?

Лев кивнул, ничего не поясняя. Тенор посмотрел на него. Махнул рукой – и ушел в репетиционный зал.

Следующим явился Сергей. Лева вышел на крыльцо, чтоб Артур случайно не вмешался и не сбил чистоту эксперимента.

– Как тебе?

– О, ты фотки наши детские к клипу собираешь? Я и забыл совсем. Когда крайний срок сдачи?

Лева с недоумением посмотрел на баса. И хлопнул себя по лбу. Они же хотели к весенней серии концертов записать песню про маму. И сделать нарезку из детских фотографий. Он, получается, забыл про это со всей этой историей, остальные же…

Лева грозно посмотрел на Сергея.

– Да принесу я, принесу! Что сразу так смотреть. Я что – последний?

– Нет, - злобно проговорил Лева. – Но Олесю я на вас натравлю!

– Что сразу угрожать-то? Ну, не все, как ты совершенны.

Руководитель зарычал: совершенство он. Как же!

– Будет тебе все. Только к родителям надо съездить. Фотки же не в цифровом виде, - и Сергей постарался удрать поскорее.

А Лева, поеживаясь от холода, остался на крыльце ждать Ивана. Странно, обычно тенор являлся первым. Да еще и заранее. Не случилось ли чего?

– Привет, - ворота наконец открылись и въехала вишневая бентли, на которой тенор ездил или в минуту душевной невзгоды, или если что случалось с его б/ушным автопарком, к которому он испытывал странную привязанность. – Я опоздал, не злись.

– Да ничего. У тебя все в порядке?

– У меня – да. Жена тошнится совсем. Думаем, не лечь ли в больницу.

– Что-то серьезное?

– Меня можно поздравить, - Иван выглядел измученным, словно это ему было плохо всю ночь. – Я стану дважды папой.

– Поздравляю, - Лев растерянно похлопал друга по плечу.

– Угу. Давайте сегодня поскорее. Мне домой надо.

– Хорошо. Только скажи мне сначала. – Лев, верный привычке все доделывать до конца, протянул тенору телефон. – Как тебе?

Иван пристально смотрел на фотографию. Спустя томительную минуту поднял взгляд на Леву:

– Похоже, и тебя можно поздравить?

– Ты уверен? Я вчера повздорил с Олесей на эту тему.

– Она тебя кинулась поздравлять? Ты вызверился? А сейчас ты будешь ругаться со мной?

– Я не уверен, что это мой ребенок.

– Отнеси фотографию своей маме. Она тебе скажет точно.

– Чтобы она меня убила?

Иван рассмеялся:

– Моя бы убила точно.

Работалось не то, чтобы плохо. Вообще никак. Иван был не здесь. Лева тоже. Он даже не отреагировал на вопль Артура, обращенный к нему:

– Я дождался! Е-е-е-е!!! Я ждал этого с шести лет! Двадцать девять лет!!! Он умеет петь мимо!

Этот клоун протянул вытянутые ладони остальным. По которым ему радостно и стали хлопать.

– Нашли чему радоваться, - скривился Лева.

Мимо. Он и не заметил.

Евгений только ворчал на тему: зачем его вызвали, если никто работать не собирается. Олеся еще утром уехала в Питер, только дождалась Машу с репетиции. Сергей посматривал на все это с изумлением. Потом перестал петь посреди куплета, чего с ним тоже не бывало. Обычно он, чтобы ни случилось, дотягивал песню до конца, не сбиваясь. А тут тихо проговорил:

– Парни, может, вам помочь чем?

– Отпустите меня домой, а? – попросил Иван. – Не могу. Мне надо быть со своими.

– Ты б по телефону это сказал, - проворчал Лева. – И занимался спокойно семьей, чтоб не дергаться.

Трое «крещендовцев» и постановщик посмотрели на Леву так, словно он стал объяснять всем петь можно и под фанеру – чего заморачиваться. Руководитель и дальше потряс всех:

– Давайте на сегодня закончим.

– Лева. Ты здоров? – осторожно спросил у него Артур. А Сергей посмотрел встревоженно. И вот этот взгляд, полный желания помочь, поддержать. В котором не было ни злобы, ни злорадства, ни даже воспоминаний обо всем, что Лев творил, когда решил, что Сергей хочет уничтожить квартет. Вот этот взгляд снес руководителю крышу совсем.

У него даже руки затряслись. От ненависти ко всему, что его окружало. А больше всего – к самому себе. Он рванул к выходу. Вскочить в машину – и гнать, гнать, гнать, пока…

– Стоп! – перегородили ему дорогу остальные. – А ну, успокойся.

Лева окинул их всех совершенно ненавидящим взглядом, но это ни на кого не подействовало.

– Что у тебя случилось?
– спросил Артур. Остальные дружно кивнули. Иван молчал.

– Еще не знаю. Но, пожалуй, мне надо к Самуилу Абрамовичу, - тихо проговорил Лев.

– Поехали, я тебя отвезу, - проговорил Сергей. – Вот за руль тебе совершенно не надо.

– Может, вискаря? – со знанием дела предложил Артур. – Клео не здесь. Можно рискнуть.

Народ посмотрел на него удивленно, не понимая, каким образом кошка Олеси связана с тем, что тенор перестал пить (бокал шампанского после концерта не в счет, понятно). Лева подумал. И кивнул, соглашаясь.

– Твое состояние связано с фотографией, которую ты всем показывал? – спросил Сергей, когда они уселись в машину.

Лева, который застыл вполоборота к водителю, кивнул, не поворачиваясь. И тихо проговорил:

– Я давно должен был извиниться.

– Забей.

Лева повернулся, зеленые глаза горели мрачным огнем. Бас только флегматично пожал плечами:

– Слушай. Ты вел себя как придурок конченый. Я – дурак дураком. Если злится на тебя, значит, надо и на себя тоже. А зачем?

– Хорошая философия. Жаль, что я не могу…

Сергей только пожал мощными плечами.

– Пережили – и пережили. Чего уж теперь?

Лева прошипел что-то злобное.

– Ну, хочешь, будем мириться как в книге, - вдруг заржал Сергей. – Пойдет друг к другу по обжигающему песку… В идеале где-нибудь в Испании. Куба тоже подойдет.

Лева махнул рукой и тоже рассмеялся.

– Ага. Еще и заснимем этот исторический факт.

– Только надо, наверное, не Машку с камерой.

– Олесю, - хором постановили.

А Сергей задумчиво добавил:

– Может, тогда Олег перестанет к каждому из нас ее ревновать? Ну, по крайней мере, к нам двоим.