(Не)счастливого Рождества

Почему-то всегда пишу высокорейтинговые сцены под два саундтрека, это уже устоявшаяся традиция.

Hurts - Illuminated

Тина Кароль - Выше облаков (это, прямо скажем, не совсем в тему, но мне сегодня прям зашло)

Приятного чтения!

Time waits for no one.

So do you want to waste some time.

Ксавье делает шаг вперед.

Уэнсдэй отшатывается, упираясь спиной в чёрную мраморную плитку. Потоки воды стекают по алебастрово-белой коже, и его сердце невольно замирает от этого пленительного зрелища.

— Нет. Уходи.

Это могло бы ранить очень больно.

Но, произнося эти слова, Уэнсдэй опускает глаза в пол, и он чувствует почти физическое облегчение.

Она сомневается, а значит война еще не проиграна.

— Ты ведь этого не хочешь, — Ксавье приближается очень медленно, осторожными крохотными шагами, внимательно следя за малейшими изменениями ее невыразительной мимики. — Пожалуйста, не отталкивай меня… Дай шанс нам обоим.

— Мне это не нужно. Ты должен уйти, — упрямится Аддамс, но по-прежнему не поднимает взгляда, и уверенность Ксавье крепнет с каждым шагом.

— Тогда посмотри мне в глаза и повтори это.

All-in.{?}[покерный термин, означающий, что игрок в раздаче ставит все свои фишки]

Все или ничего.

Она резко вскидывает голову — взгляд агатово-чёрных глаз полон арктического холода, и Ксавье на секунду кажется, что на него будто вылили ведро ледяной воды. Но Уэнсдэй хранит молчание. Она обнимает себя руками, и он замечает, что хрупкие точеные плечики бьет мелкой дрожью. Еще никогда прежде ледяная Уэнсдэй Аддамс не казалась ему такой… беззащитной. Еще никогда прежде он не видел столько эмоций на ее бледном лице.

Смятение.

Растерянность.

…осознание?

Не сказав ни слова, она снова опускает взгляд в пол, и это становится последней каплей. В два шага преодолев оставшееся расстояние, Ксавье переступает бортик душевой кабины и притягивает Аддамс к себе, заключая в объятия. Она прислоняется лбом к его обнаженной груди, с темных волос срываются обжигающе-ледяные капли, заставляющие зябко поежиться.

— Господи, да у тебя тут Северный полюс какой-то, — крепче сжав ее хрупкую фигурку в согревающих объятиях, Ксавье тянется к вентилю и поворачивает его немного влево. Температура воды повышается, становясь почти терпимой.

Уэнсдэй очень осторожно, словно никогда прежде этого не делала, скользит тонкими пальчиками по его спине. И вдруг подается вперед, уничтожая оставшиеся миллиметры расстояния.

Royal flash.{?}[покерный термин, самая редкая и сильная комбинация из всех возможных]

— Южный, — очень тихо произносит она.

— Что?

— Южный полюс. Тебе следует знать, что он холоднее Северного, потому что состоит из…

Ксавье не дает ей договорить.

Приподнимает двумя пальцами за подбородок и, склонившись ниже, касается соблазнительных губ вишневого цвета легким, почти невесомым поцелуем. Уэнсдэй вцепляется в его плечи с такой силой, что он не смог бы отстраниться, даже если бы захотел.

Удобнее перехватив тонкую талию, он резко поднимает ее, и Аддамс обхватывает ногами его бедра. Она совсем миниатюрная, едва ли больше сорока пяти килограмм, но из-за скользкого кафеля на полу держать ее на весу немного неудобно. В попытках найти точку опоры Ксавье с силой вжимает в стену ее хрупкое тело. Уэнсдэй инстинктивно хватается за ближайшую полку, и все многочисленные бутылочки летят вниз. К счастью, шум воды глушит все прочие звуки.

Она запрокидывает голову, открывая доступ к изящной шее с бьющейся жилкой, и он сиюминутно забывает о неудобствах. Ксавье проводит языком снизу вверх, слизывая с холодной кожи капельки еще более холодной воды. Когда его зубы на секунду смыкаются на мочке уха, Уэнсдэй делает резкий судорожный вдох, и по спине Ксавье проходит волна мурашек. Он чувствует, как обнаженная грудь с затвердевшими сосками прижимается к его торсу, и крышесносное желание обладания мгновенно накрывает с головой.

Сегодня у Ксавье совершенно нет сил медлить. Одной рукой он поспешно отбрасывает полотенце и, обхватив член у основания, направляет в нее, входя до упора одним резким движением. Аддамс, явно не ожидавшая такого глубокого проникновения, шипит от боли и впивается в его плечи острыми ногтями. Но он не дает ей времени привыкнуть, мгновенно начиная двигаться. Ксавье слишком хорошо знает, что ей нравится эта боль, граничащая с удовольствием.

И реакция Уэнсдэй превосходит все самые смелые ожидания.

Четко очерченные брови изгибаются домиком, а с приоткрытых губ срывается протяжный стон. Мышцы, обхватывающие его член плотным кольцом, начинают сжиматься, и Ксавье задыхается от невероятных ощущений. Ее кожа холодна, как вечные льды Антарктиды, зато внутри все горит огнём, и этот изумительный контраст заставляет его глухо застонать.

Их губы снова сталкиваются в яростном поцелуе, и язык Аддамс скользит ему в рот, переплетаясь с его собственным. Это настолько безумно, что им обоим буквально не хватает воздуха — приходится отстраниться на секунду, чтобы отдышаться. Пальцы Уэнсдэй запутываются в его волосах, тянут назад, принуждая откинуть голову. Он покорно подчиняется ее желаниям, и она впивается в шею восхитительно-болезненным укусом. Ксавье мгновенно отвечает на этот садистский выпад — стискивает ее бедра пальцами с удвоенной силой, отчаянно желая оставить синяки.

Словно крошечные знаки обладания.

Словно напоминание, что отныне Уэнсдэй Аддамс принадлежит Ксавье Торпу целиком и полностью.

Прежде он никогда не думал, что способен причинять боль, пусть даже в ответ, но чертова Аддамс упорно вытаскивает наружу самые темные стороны его души.

Подобное к подобному, не правда ли?

Ксавье двигается внутри нее быстро и грубо, и от каждого толчка стоны Уэнсдэй звучат все громче. Его руки дрожат от напряжения и возбуждения, и очень скоро держать ее на весу становится совсем неудобно. Он выходит и мягко отпускает ее бёдра. Кладет руки на талию, настойчиво пытаясь развернуть спиной к себе, но Аддамс перехватывает его запястья, сжимая их с неожиданной для своей хрупкой комплекции силой.

— Ложись, — заявляет она тоном, не терпящим возражений, и кивком головы указывает на большой махровый коврик возле душевой кабины.

— Что, прямо здесь? — Ксавье приподнимает бровь, глядя на нее с любопытством. — Мы ведь вполне можем дойти до кровати, там намного удобнее, и…

— Нет.

Уэнсдэй смотрит на него снизу вверх своим коронным взглядом — твердым, немигающим… порабощающим. Он в который раз поражается столь парадоксальному сочетанию: фарфоровая внешняя хрупкость и стальной внутренний стержень. И неизбежно подчиняется, давно смирившись с ее безграничной властью.