(Не)счастливого Рождества
Шрифт:
VOSTOK - Welcome to the Show
Приятного чтения!
Midnight falling upon us
Don’t be scared of monsters (come closer)
Wanna be our friend?
Она уходит из подвала очень быстро, даже не пытаясь застегнуть сломанную молнию на платье. Ксавье провожает ее взглядом, полным тоски. Он уже достаточно хорошо знает Уэнсдэй, чтобы понимать — нет смысла идти за ней, пытаясь вывести на откровенность. И пусть в этот раз их близость не закончилась его арестом, он ощущает полнейшую опустошенность. Будь они в школе, Ксавье непременно отправился бы в мастерскую в попытке отвлечься… Но здесь такой возможности нет. Наспех одевшись и пригладив волосы, он открывает
— Что вы тут делаете? — вопрос слетает с губ раньше, чем он успевает подумать.
— Я… Просто чистила перила, — горничная выглядит жутко смущенной и по-прежнему избегает прямого зрительного контакта. Буркнув себе под нос извинение, она быстрым шагом устремляется прочь.
Первым желанием становится последовать за ней, но Ксавье одергивает себя. Что он ей скажет? Даже вообразить подобное сложно. Остается надеяться, что служанка не направилась прямиком к хозяевам докладывать о пикантной ситуации, свидетельницей которой она стала. Пожалуй, все-таки стоит обсудить этот вопрос с Уэнсдэй. Он недоуменно озирается по сторонам, мысленно прикидывая, где может находиться ее комната. Длинный коридор с вереницей одинаковых дверей освещен настолько скудно, что ему не видно конца. Вдобавок в поместье еще три этажа с точно такими же безликими коридорами. Похоже, это станет непростой задачей.
— Не волнуйся, она не расскажет.
Ксавье вздрагивает и, повернув голову к источнику звука, натыкается взглядом на Пагсли. Младший Аддамс с самым невозмутимым видом сидит на верхней ступеньке лестницы, сосредоточенно зашивая чучело какого-то животного, отдаленно напоминающего белку.
— Прислуга боится Уэнсдэй больше, чем родителей, — доверительно сообщает он, перерезая нитку большими швейными ножницами и придирчиво оглядывая результат своего творения.
— О чем не расскажет? — Ксавье всеми силами пытается придать себе безразлично-спокойный вид. Он не слишком хорошо умеет лгать и не любит этого делать, но теперь обстоятельства вынуждают. Голос разума робко подсказывает, что присутствие Уэнсдэй в его жизни влияет на него не самым лучшим образом.
— Да брось… — Пагсли откладывает чучело в сторону и слегка улыбается одними уголками губ, становясь в этот момент жутко похожим на свою сестру. — И я тоже не стукач, если что.
Ксавье хочется провалиться сквозь землю. Он чувствует, как к щекам подступает румянец, но всеми силами старается сохранять самообладание. Смущаться перед двенадцатилеткой слишком унизительно. И он непременно должен выяснить, что именно видел или слышал Пагсли. Усилием воли взяв себя в руки, Ксавье поднимается по лестнице и усаживается рядом с братом Уэнсдэй.
— Ты что, специально шпионил?
— Ага. Но не беспокойся, я не подсматривал. Только немного подслушал в самом начале.
Нельзя сказать, что ответ Пагсли служит утешением, но, справедливо рассудив, что это — меньшее из возможных зол, Ксавье немного успокаивается. Он уже намеревается встать и уйти, но младший Аддамс неожиданно продолжает.
— Ты не слишком-то довольным выглядишь. Вы поссорились?
Откровенничать с двенадцатилетним мальчиком, почти ребенком, в планы Ксавье явно не входило. Но Пагсли и вправду выглядит обеспокоенным. Мало кто из круга общения Торпа проявлял к нему участие, и заинтересованность Аддамса невольно подкупает. А может быть, его душа просто слишком переполнена накопившейся горечью, отчаянно требующей выхода.
— Да. Или нет. Я не знаю, — он тяжело вздыхает. — Мне трудно ее понимать. Она порой ведёт себя… странно.
— Мне можешь не рассказывать. Вы
недавно знакомы, а я с Уэнсдэй всю жизнь живу, — Пагсли сочувственно кивает. — Знаю, какой она может быть. Ты привыкнешь со временем. Тем более, отец говорит, что вы обязательно поженитесь…— Не думаю, что она когда-нибудь на такое согласится.
Разговаривать с Пагсли оказывается неожиданно легко, несмотря на разницу в возрасте. Похоже, он искренне пытается выразить участие, и Ксавье не может не испытывать благодарности. Теперь, когда они сидят рядом, Ксавье с присущей художнику внимательностью отмечает, насколько сильно младший Аддамс похож на сестру внешне. И насколько не похож внутренне. Похоже, только он унаследовал материнскую эмпатию — Уэнсдэй не досталось и сотой доли.
— Шутишь что ли? Она бы не пригласила тебя к нам, не будь это серьезно, — Пагсли, похоже, действительно убежден в том, что говорит. Ксавье невероятно хочется верить, что его слова имеют под собой основание более серьезное, нежели присущая всем детям наивность. Вот только жизнь слишком доходчиво объяснила ему, насколько опасно питать иллюзии в отношении Уэнсдэй Аддамс.
— Не думаю, что для неё это серьезно. Ты просто не слышал, что она говорит… И как себя ведет, — меланхолично возражает он, разглядывая начищенные до блеска ступени прямо перед собой.
— Ну конечно. Это же Уэнсдэй. Она всегда третирует тех, кто ей особенно дорог. Всех прочих просто игнорирует. Тебе еще повезло, меня она вообще несколько раз пыталась убить, — Пагсли добродушно усмехается, словно речь идёт о чем-то совершенно обыденном.
Странная все-таки у них семейка.
Ксавье обводит задумчивым взглядом огромный мрачный холл, раскинувшийся у подножья лестницы. В темных углах висит плотная паутина, а на полу лежит ковровая дорожка, подозрительно напоминающая внешнюю обивку гроба.
И как только его угораздило так вляпаться?
Ксавье мысленно обещает себе, что если каким-то невероятным чудом Уэнсдэй однажды станет его женой, он непременно найдёт для них другой дом.
— Меня она как-то раз посадила в тюрьму, — отвечает он после небольшой паузы.
— Ух ты! — восклицает Пагсли с неподдельным восхищением, и Ксавье невольно улыбается. — Да вы почти как родители, отец тоже попал в тюрьму, когда защитил маму. И ты после этого еще сомневаешься?
— Боюсь, это совсем не одно и то же, — и хотя ему безумно хочется поверить в слова младшего из Аддамсов, здравый смысл упорно твердит обратное.
— Не попробуешь — не узнаешь, — резонно возражает Пагсли с несвойственной для его возраста серьезностью.
— Если бы это было так просто…
На самом деле все просто, и Ксавье это знает. Запутанного лабиринта, в который он сам себя загоняет, не существует.
Есть лишь два пути.
Наверх — в ее комнату.
И вниз — прочь из поместья.
Чтобы никогда больше не переступать порог этого дома.
Или любого другого, в котором будет Уэнсдэй.
Второй путь может стать его единственным шансом на спасение. На обычную спокойную жизнь без взлетов и падений, без ночных кошмаров, без отравляющих разум мыслей. Но на кой черт нужна тихая гавань тому, кто познал великолепие бескрайнего бушующего океана? Сравнение звучит почти поэтично. Любая другая оценила бы.
Но только не она.
Пожалуй, в этом и проблема — другой такой попросту не существует.
Как и второго пути.
С того самого момента, когда Ксавье впервые заглянул в бездонную черноту ее глаз, все пути к отступлению оказались отрезаны.
— Вообще-то я пошёл за вами не потому, что хотел проследить, — негромкий голос Пагсли вырывает его из вереницы бесконечных мыслей. — Мама велела показать тебе твою комнату, служанки уже все подготовили.
Ксавье проводит рукой по лицу, стирая задумчивое выражение, и поднимается на ноги. Брат Уэнсдэй тут же подскакивает, одергивает джемпер и кивает в сторону широкой лестницы на третий этаж.