Не теряя времени. Книжник

— Меня зовут… — Бен собирался сказать «Робин Крут», но это было так нелепо. — Меня зовут Бен, и я ищу почтовые открытки.

— А меня зовут Ришар, — сказал лоточник, — и у меня есть всякие открытки.

Он показал на ящички с открытками.

— Сначала я разложил их по годам, но это никому не нужно… даже мне самому — просто время было некуда девать. Тогда я стал сортировать по темам — так куда интереснее, а время убивает не хуже.

— Понимаю, — сказал Бен.

— Вот… здесь у нас закаты… на них огромный спрос.

Они перебрали несколько закатов.

— Красивые, — сказал Бен.

— Да, и они объединяют людей: так часто на закате рука встречается с рукой.

Бен посмотрел на лоточника.

— Я возьму одну штучку.

— Которую? — спросил Ришар.

— Такую, как вы говорили.

Ришар протянул ему несколько открыток.

— Вот эту? — предложил он.

— Шик! — сказал Бен.

— Меня зовут Ришар!

Бен улыбнулся:

— Да, Ришар.

— Посмотрите другие темы?

— С удовольствием.

Они перешли к другому ящичку.

— Тут кулинарные… на каждой фотография какого-нибудь блюда и рецепт, чтоб взять со снимка и попробовать. Я пробовал рассортировать отдельно закуски, отдельно второе, отдельно десерт, но это слишком субъективно.

Как-то раз одна дамочка отошла от моего лотка с таким расстроенным видом, что я спросил, что она хочет. «Я искала рецепт лимонного пирога, — ответила она, — хотела дочери послать. Три раза просмотрела все закуски, но так и не нашла». Я хотел возразить, что лимонный пирог — десерт, а не закуска, но представил себе, как начинаю обед с лимонного пирога, и это показалось мне так вкусно, что я передумал. И вместо этого сказал: «Погодите, иногда покупатели путают и кладут открытки не туда». Соврал, конечно: если такое и случается, на что же я! — я все потом раскладываю по местам. Я сделал вид, что роюсь там и тут, и вытащил лимонный пирог из десертного ящичка. «Ну надо же, какие невнимательные люди!» — воскликнула дамочка. Она так и сияла. А на прощанье сказала: «Хм, а это, пожалуй, мысль! Лимонный торт на десерт… А что? Должно быть, очень вкусно. Напишу-ка я дочке». И ушла. После этого случая я стал раскладывать открытки по другому принципу. Здесь все сладкое, здесь все соленое, а здесь — сладко-соленое. По крайней мере в этом все согласны, да и то…

Бен выудил из ящичка со сладостями аппетитный лимонный пирог:

— Вот эту я возьму.

— Закат и лимонный пирог… Да вы кого-то осчастливите!

— Так и задумано!

— А что еще вам нужно?

Лоточник показал все-все, что у него имелось. Тут были детские открытки — «Бывают трогательные до слез!» — сказал Ришар; открытки со зверями (Бен выбрал олениху с детенышем и гримасничающих шимпанзе), с разными предметами, с пейзажами, цветами, с картинами художников, а были с музыкой и с ароматом… В общем, открытки со всем на свете. Бен и взял всего понемножку. На последнем ящичке была надпись «разное». «Тут те, что я не стал сортировать, — сказал Ришар, — пусть люди сами хоть чуть-чуть потрудятся».

И Бен все утро рылся в «разном».

* * *

Ковбой весь день переходил от дома к дому и, припомнив по такому случаю навыки письма, составлял список одиноких и заброшенных. К каждому имени он прибавлял кое-какие сведения. А начал с самых вопиющих случаев, которые заметил еще раньше.

Список выглядел примерно так:

Мадам Рабюссье — старушка, всегда носит фартук, хоть питается одним хлебом, сидит на кухне и смотрит перед собой застывшим взглядом.

Мсье Эфира — пенсионер, законченный алкоголик, весь день проводит перед телевизором.

Жанна Мильроз — восемь лет, дочка учителей, с утра до вечера сидит взаперти и ждет, уткнувшись в окно, не случится ли хоть что-нибудь.

Мсье и мадам Паша — не одинокие, но все равно; он работает днем, она — ночью, когда встречаются — скандал, крики, слезы, хоть, кажется, друг друга любят.

Мсье Жиль — охраняет свой забор, повесил табличку: «Осторожно, злая собака», гоняет мальчишек: «Пошли вон, хулиганье, тут моя территория!»

Тома Кроке — семнадцать лет, всегда не в духе, одевается в черное, слушает мрачную музыку, похоже, склоняется к самоубийству.

И так далее…

— Обалдеть! — сказал Бен, просматривая список. — Работенки хватает!

— И это еще самое начало, — утешил его Ковбой.

— Какой кошмар! — воскликнула Фонтанна.

— Какая тоска! — простонал Бен. — Но что с ними всеми такое?

— Они несчастны…

— Одиноки…

— В общем, жуть! — припечатал Бен.

Бен, Ковбой и Фонтанна сидели на скамейке в сквере, где уговорились встретиться еще с утра. В назначенное время туда явилось и уныние, хотя его никто не звал. Уселось рядом с ними и вцепилось крепкой хваткой.

От одного этого первого листка они порядком приуныли. Хотелось закрыть глаза и ничего не знать. Они смотрели на деревья в сквере и завидовали им: стать бы деревьями, вот-вот, деревьями, стоять себе и ни о чем не думать! Разве они, деревья, бывают алкоголиками, одинокими, несчастными, непонятыми, склонными к самоубийству?

Увы, бывают. Тогда зачем же, спрашивается, становиться деревом? Они задумались, кем или чем бы стать, чтобы избавиться от всей этой мороки. «Среди животных тоже есть самоубийцы», — подумал Бен. Все трое чувствовали себя паршиво, у них опустились руки. Ковбой вспомнил о своем заглохшем садике, Бен мечтал возвратиться на озеро, а Фонтанна скучала о Чудике.

— Открытки ты купил? — спросила она Бена.

— Угу…

— Покажешь?

Бен вытащил пакет с открытками, и они принялись их рассматривать.

— Вот эта подошла бы для супругов, которые все время лаются из-за того, что мало видят друг друга, — Фонтанна показала на открытку с закатом.

— Пожалуй… А эта, — Бен смотрел на шимпанзе, — тому парнишке, что повесил нос.

— Лесные феи наверняка понравились бы Жанне, — сказал Ковбой.

— А вот эти детишки, наверно, утихомирили бы злую собаку, — Фонтанна взяла открытку, на которой негритята в пестрых одежках играли у реки.

— А старушка, может, в кои-то веки заменила бы хлеб на лимонный пирог, — робко сказал Ковбой.

— А пенсионеру в самый раз вот эта веселая компания в баре, правда? — спросил Бен.

— Конечно, это отвлечет его от телевизора.

— Я собирался оставить ее себе, — признался Бен, — но лучше отошлю ему.

Они сидели, тесно прижавшись друг к другу.

— А что, если они вдруг захотят тебе ответить? — спросила Фонтанна.

— Я об этом подумал, — сказал Ковбой. — У нас в отделении давно пустует никому не нужный абонентский ящик. Я взял от него ключ, и ты на всякий случай будешь указывать в обратном адресе его номер.

— Ладно, — согласился Бен.

Они немножечко приободрились, но чувство слабости и уязвимости осталось. Домой пошли все втроем. Фонтанна все там прибрала, навела уют и красоту. Приготовила матрас получше для Ковбоя, поставила на кухонный стол букет гвоздик. А в спальне перед окном на балкон установила письменный стол, чтобы Бен писал там открытки. Начать решили завтра, а пока провели приятный дружеский вечер. Поболтали, затопили камин и сели ужинать. Огонь, еда и дружеское тепло придавали каждому сил. Потом Ковбой растянулся вместе с котом на полу, а Бен с Фонтанной пошли в спальню. В доме стало тихо. Все уснули.

* * *

Фонтанна проснулась позже всех и увидела Бена — он сидел за столом, в косом солнечном луче, спиной к ней, лицом к балкону и что-то писал. Она долго смотрела на него, а потом встала, завернулась в простыню, придвинула еще один стул поближе к Бену и улеглась, положив голову Бену на колени.

Не переставая писать, он стал гладить Фонтанну по волосам. И она снова заснула.

Ковбой уже ушел, ему предстояло, вдобавок к обычной работе, подобрать следующую порцию адресатов.