Не только Холмс. Детектив времен Конан Дойла (Антология викторианской детективной новеллы).

Ричард Остин Фримен верил, что строгие научные доказательства способствуют раскрытию любого преступного замысла, и поэтому наблюдательнее и познания ученого должны служить делу установления истины. Без тверд научной базы расследование будет неполным — что подтверждает современная наука криминалистика, пользующаяся во многих случаях теми же методами, что и герои Остина Фримена.

Впервые рассказ «Послание со дна моря» был опубликован в 1909 году в сборнике «Расследования Джона Торндайка».

R. Austin Freeman. A Message From The Deep Sea. — John Thorndyke's Cases, 1909.

® И. Мокин, перевод на русский язык и вступление, 2008

Р. ОСТИН ФРИМЕН ИЗ ПРЕДИСЛОВИЯ АВТОРА К СБОРНИКУ «РАССЛЕДОВАНИЯ ДОКТОРА ТОРНДАЙКА»

Рассказы, помещенные в этот сборник, являясь своего рода новой отправной точкой для данного литературного жанра, требуют некоторого предварительного комментария. Не стоит забывать, что основная цель всей беллетристики состоит в том, чтобы развлечь читателя. Но я полагаю, что так называемая «детективная» литература становится гораздо полезнее, когда избегает невероятного и обращается исключительно к тому, что возможно физически; в соответствии с этим убеждением я строго придерживался действительных фактов и реальных методов исследования. Основная тема большинства рассказов — работа судебно-медицинского эксперта, описанные в них методы применяются в повседневной судебно-медицинской практике. Фактически эти рассказы иллюстрируют применение традиционных методов научного исследования при раскрытии преступлений. Я могу также добавить, что все без исключения описанные эксперименты были проведены мной самостоятельно, а все микрофотографии конечно же выполнены с настоящих образцов.

Р. О. Ф.

Грейвсенд, 21 сентября 1909 г.

Раздался вопль, они схватились.

ПОСЛАНИЕ СО ДНА МОРЯ

Уайтчепел-стрит — едва ли самое приятное место для прогулки, хотя редкие следы более живописного прошлого спасают эту улицу от запустения, что царит на соседней Коммершиал-роуд. Все же нынешняя ее убогость, особенно в восточной части, будто бы отражает бесцветное существование обитателей этих мест, и серый сумрачный пейзаж угнетает дух идущего путника. Но и самую долгую, скучную дорогу можно расцветить остроумной и ученой беседой; так и вышло, когда мы с моим другом Джоном Торндайком шли на запад по Уайтчепел-стрит, и этот долгий унылый путь показался нам совсем коротким.

Мы только что посетили Лондонский госпиталь, где наблюдали необычный случай акромегалии [92] , и на обратном пути обсуждали эту редкую болезнь, а также родственный ей гигантизм, во всех их проявлениях, от подбородка девушек Гибсона [93] до телосложения Ога, царя Васана [94] .

— Было бы интересно, — заметил Торндайк, когда мы миновали Олдгейт-хай-стрит, — вложить персты в гипофизарную ямку его величества — после его смерти, разумеется.

92

Акромегалия — аномальный рост рук и ног у человека среднего возраста, сопровождаемый изменениями лицевой мускулатуры и нарушением работы сердца. Болезнь связана с гормональными нарушениями в гипофизе.

93

Чарльз Дана Гибсон (1867–1944) — американский художник и гравер. Он создал идеал так называемой «девушки Гибсона», ставший заметным явлением в конце викторианской эпохи. «Девушки Гибсона» часто отличались тяжелыми чертами лица (см. Глоссарий, 12).

94

Ог, царь Васана — библейский персонаж. В Книге Чисел он описывается как последний из исполинов, чей рост превышал человеческий более чем в два раза.

А вот, кстати, Хэрроу-аллей; помните описание у Дефо — он поместил туда телегу с мертвецами — и эту ужасную процессию, спускавшуюся по улице… [95] — Торндайк взял меня под руку и повел по узкой аллее; на крутом повороте у паба «Звезда и змеевик» мы оглянулись.

— Я никогда здесь не хожу, — сказал он задумчиво, — но кажется, что слышно, как звонит колокол и горько плачет возчик…

Он осекся. Внезапно под аркой появились двое; они мчались в нашу сторону. Первой бежала дородная еврейка средних лет, запыхавшаяся, растрепанная; за ней следовал хорошо одетый молодой мужчина, встревоженный не меньше, чем его спутница. Поравнявшись с нами, он узнал моего коллегу и обратился к нему с волнением в голосе:

95

Имеется в виду сцена из произведения Дефо «Дневник чумного года», где телега, на которой везут тела погибших от чумы, едет по этой аллее.

— У меня вызов на освидетельствование: произошло убийство или самоубийство. Не могли бы вы помочь, сэр? Это мой первый вызов, я очень волнуюсь…

Тут женщина бросилась к моему коллеге и схватила его за руку.

— Быстрее! — воскликнула она. — Некогда болтать.

Ее лицо было бледным как мел и блестело от пота, губы дрожали, а руки тряслись; она смотрела на нас глазами перепуганного ребенка.

— Конечно, Гарт, я пойду, — сказал Торндайк.

Мы последовали за женщиной, бешено расталкивавшей прохожих своем пути.

— Вы здесь начали практику? — спросил Торндайк на ходу.

— Нет, сэр, — ответил докт Гарт. — Я ассистент у судебного врача, но он сейчас на вызове. Так xoрошо, что вы согласились помочь, сэр.

— Ну-ну, — откликнулся Торндайк. — Я только хочу убедиться, что моя наука пошла вам впрок… Но мы кажется, пришли.

Мы проследовали за нашей про жатой в переулок, где чуть впереди одного из домов, столпились как то люди. При нашем приближен они расступились. Женщина, указывавшая нам путь, нырнула в дверь бросилась вверх по лестнице с той отчаянной скоростью, с какой бежала по улицам, но, не дойдя немного конца пролета, вдруг остановилась нерешительно, на цыпочках преодолела последние ступени. На лестничной площадке женщина обернула чуть слышно прошептала:

— Она там, — и, почти теряя сознание, опустилась на ступеньку.

Я взялся за ручку двери и взглянул на Торндайка. Он медленно поднимался, пристально разглядывая пол, стены и перила. Когда он дошел до площадки, я открыл дверь, и вошли в комнату. Жалюзи были опущены, и сначала в неверном тусклом свете мы не заметили ничего необычного. Маленькая, бедно обставлены комната выглядела вполне опрятно чисто, только на кресле лежал вор женской одежды. Постель казалась нетронутой, и на ней едва виднелась фигура лежащей девушки; в полумраке могло показаться, что девушка спокойно спит, если бы не ее окаменевшее лицо и темное пятно на подушке.

Доктор Гарт осторожно прошел к постели, а Торндайк поднял жалюзи; яркий свет залил комнату, и молодой врач отшатнулся с искаженным от страха лицом.

— Господи! — воскликнул он. — Бедное дитя! Какой ужас, сэр!

Лучи солнца освещали бледное лицо прелестной девушки лет двадцати пяти, мирное и безмятежное, прекрасное чистой, неземной красотой рано ушедшего из жизни существа. Ее рот был слегка приоткрыт, веки чуть приподняты, а изогнутые ресницы бросали тень на глаза; пышные темные косы оттеняли прозрачную кожу.

Мой друг отодвинул одеяло на несколько дюймов от ее милого лица, столь спокойного, но одновременно и ужасного своею неподвижностью и восковой бледностью, и мы увидели жуткую зияющую рану: шея девушки была рассечена почти надвое.

Торндайк смотрел на убитую со сдержанной жалостью.

— Жестокое убийство, — проговорил он, — и все же милосердное в своей жестокости, ведь она наверняка даже не проснулась.

— Чудовище! — выкрикнул Гарт, сжав кулаки и багровея от ярости. — Злобное трусливое животное! Он не уйдет от казни! Его повесят, клянусь! — Разгневанный юноша потрясал кулаками, а в глазах его блестели слезы.

Торндайк тронул его за плечо:

— Мы здесь именно для этого, Гарт. Доставайте блокнот, — сказал он, наклоняясь над телом убитой.

После этого дружеского замечания юный Гарт взял себя в руки, открыл блокнот и начал осмотр, а я тем временем по просьбе Торндайка занялся составлением плана комнаты, включая описание всех предметов и их взаимного расположения. Но я не переставал следить за передвижениями Торндайка и скоро забросил чертеж, наблюдая, как мой друг карманным ножом собирал какой-то порошок, который нашел на подушке.