Не только Холмс. Детектив времен Конан Дойла (Антология викторианской детективной новеллы).
Шрифт:
— Вы обнаружили что-нибудь еще, что могло бы установить личность убийцы?
— Да. В левой руке погибшей была зажата прядь рыжих женских волос.
Когда детектив-сержант произнес это, крик ужаса вырвался одновременно из груди обвиняемой и ее матери. Миссис Гольдштейн опустилась на скамью, близкая к обмороку, а Мириам, бледная как смерть, будто приросла к месту; глазами, полными неподдельного страха, она смотрела, как детектив вынул из кармана два бумажных пакетика, открыл их и передал коронеру.
— В пакете с буквой А, — сказал он, — волосы, найденные в руке погибшей.
Адвокат обвиняемой поднялся с места.
— Где вы взяли волосы, находящиеся в пакете Б? — спросил он.
— Я взял их из мешочка с оческами, который висел на стене в комнате Мириам Гольдштейн, — ответил детектив-сержант.
— Протестую, — заявил адвокат. — Нет никаких доказательств того, что волосы в этом мешочке принадлежат Мириам Гольдштейн.
Торндайк негромко хохотнул и обратился ко мне, не повышая голоса:
— Адвокат столь же дремуч, сколь и детектив-сержант. Ни тот, ни другой, вероятно, нисколько не понимают истинного значения этого мешочка.
— Вы знали о нем? — спросил я, пораженный.
— Нет. Я думал, что он взял гребень. Я изумленно посмотрел на моего коллегу и только хотел спросить его, что означает столь загадочный ответ, как он поднял палец и снова стал внимательно слушать.
— Хорошо, мистер Горвиц, — говорил коронер, — я занесу ваше замечание в протокол, но сержант может продолжать.
Адвокат обвиняемой сел, и полицейский продолжил давать показания:
— Я исследовал и сопоставил две пробы волос и пришел к выводу, что они принадлежат одному и тому же лицу. Единственное, что я обнаружил помимо волос, — это белый песок, рассыпанный по подушке вокруг головы жертвы.
— Белый песок! — воскликнул коронер. — А откуда же он на подушке убитой женщины?
— Думаю, это легко объяснить, — ответил детектив-сержант. — Умывальник был полон воды, смешанной с кровью; значит, убийца, совершив преступление, вымыл руки, а также, вероятно, и нож. На умывальнике лежало мыло, содержащее белый песок, и мне думается, что преступник — или преступница — мыл руки этим мылом, а затем стоял у изголовья кровати, и песок осыпался с рук на подушку.
— Простое, но чрезвычайно остроумное объяснение, — одобрительно заметил коронер, и присяжные закивали, соглашаясь.
— Я исследовал комнаты обвиняемой Мириам Гольдштейн и нашел там нож, каким пользуются при вы резании трафаретов, но большего размера, чем обычно. На нем были пятна крови, которые обвиняемая объяснила тем, что порезалась на днях; она подтвердила, что нож при надлежит ей.
Этим детектив-сержант закончил свое выступление, и не успел он сесть как со своего места поднялся адвокат.
— Я бы хотел задать свидетелю пару вопросов, — сказал он, дождался утвердительного кивка коронере давший стоял на сундуке у изголовья, положив на него подушку, и наклонился, чтобы нанести удар. Вероятно, он небольшого роста, очень крепкий, правша. Следов борьбы не было, и, судя по характеру раны, я могу заключить, что смерть наступила практически мгновенно. В левой руке погибшей находилась маленькая прядь рыжих женских волос. Я сравнил их с волосами обвиняемой и пришел к выводу, что эти волосы — ее.
—
Вам показали нож, принадлежащий обвиняемой?— Да, это нож для вырезания трафаретов. На нем были пятна крови, которые я исследовал и могу определенно сказать, что это кровь млекопитающего. Вероятно, это кровь человека, но уверенности в этом у меня нет.
— Мог ли этот нож быть орудием убийства?
— Да, хотя он маловат для такой глубокой раны. И все же это вполне возможно.
Коронер взглянул на мистера Горвица и спросил:
— Есть ли у вас вопросы к свидетелю?
— С вашего разрешения, сэр, — ответил тот, поднялся с места и продолжил, глядя в свои записи: — Вы упомянули некие пятна крови на этом ноже. Но мы слышали, что в умывальнике была обнаружена вода, смешанная с кровью, и вполне разумно предположить, что убийца вымыл руки и отмыл нож. Но если он смыл кровь с ножа, откуда на лезвии пятна?
— По-видимому, он вымыл только руки и продолжил: — Был ли после ареста осмотрен палец обвиняемой?
— Полагаю, что нет, — ответил полицейский. — В любом случае я об этом не слышал.
Адвокат записал его ответ и задал следующий вопрос:
— Что касается белого песка, — вы нашли его в самом умывальнике?
Сержант покраснел.
— Я не осматривал умывальник.
— Кто-нибудь вообще его осматривал?
— Думаю, нет.
— Спасибо, — сказал мистер Горвиц, сел и стал записывать что-то, бодро скрипя пером и заглушая недовольный ропот присяжных заседателей.
— Перейдем к показаниям медицинских экспертов, джентльмены, — сказал коронер. — Начнем с показаний окружного судебного врача.
Доктор Дэвидсон принес присягу, и коронер продолжил:
— Вы осмотрели тело жертвы вскоре после того, как оно было найдено, не так ли?
— Да. Я обнаружил труп на кровати; постель, по-видимому, так и не была потревожена. С момента смерти прошло около десяти часов, поскольку конечности окоченели полностью, а туловище — нет. Причиной смерти, несомненно, стала глубокая рана поперек горла вплоть до позвоночника. Она была нанесена одним ударом ножа, когда жертва лежала в постели. Самому себе нанести такую рану невозможно. Орудием убийства был нож односторонней заточки, направление удара — слева направо; нападавший стоял на сундуке у изголовья, положив на него подушку, и наклонился, чтобы нанести удар. Вероятно, он небольшого роста, очень крепкий, правша. Следов борьбы не было, и, судя по характеру раны, я могу заключить, что смерть наступила практически мгновенно. В левой руке погибшей находилась маленькая прядь рыжих женских волос. Я сравнил их с волосами обвиняемой и пришел к выводу, что эти волосы — ее.
— Вам показали нож, принадлежащий обвиняемой?
— Да, это нож для вырезания трафаретов. На нем были пятна крови, которые я исследовал и могу определенно сказать, что это кровь млекопитающего. Вероятно, это кровь человека, но уверенности в этом у меня нет.
— Мог ли этот нож быть орудием убийства?
— Да, хотя он маловат для такой глубокой раны. И все же это вполне возможно.
Коронер взглянул на мистера Горвица и спросил:
— Есть ли у вас вопросы к свидетелю?