Не только ракеты: путешествие историка в Северную Корею
Шрифт:
Помогала товарищу Паку товарищ Ли Чжан Сун, главный переводчик КАРОН и ранее заведующая Бюро переводов МИД. К ее работе я испытываю глубокое уважение. Постоянно быть при нас и переводить лекции на непростую тематику само по себе сложно, тем более что при моем разговорном темпе и образной речи переводить меня непросто. Но товарищ Ли справилась, и мы все ей очень благодарны. А говорили мы, смотря по ситуации, на корейском и русском языке.
В некоторых местах к нам приставляли русскоговорящих гидов, но, судя по всему, их число невелико: и в Храме науки и техники, и в Музее победы оба раза с нами работала одна и та же девушка.
Не знаю,
Свободу нашу никто не ограничивал. По вечерам я спокойно встречался с работавшими в Пхеньяне учениками и коллегами либо отправлялся гулять по окрестностям, взяв с собой Пака (благо наши сопровождающие жили в той же гостинице, что и мы, и всегда «были под рукой»). И ему спокойнее, и возможных проблем меньше, тем более что разговоров типа «не надо заворачивать в этот переулок, там плохая картинка» я от него не слышал.
Правда, как говорили потом некоторые коллеги, то ли дело было в хороших отношениях, то ли нам доверяли, но «с сопровождением вам очень повезло». Возможно, иные делегации или рядовых туристов водят на куда более коротком поводке, но, повторюсь, я описываю свой опыт.
Иногда мы просто сидели с Паком и Ли в уличном кафе и «разговаривали за жизнь и политику». Возможно, что у них был план поговорить с нами на определенные темы, и, безусловно, после разговоров с нами они явно будут представлять наверх относительно подробный отчет. Впрочем, не вижу в этом ничего такого, ибо после встречи с иностранными делегациями у нас тоже принято делать записи бесед, плюс для меня это была гарантированная возможность сделать так, чтобы моя точка зрения была донесена куда следует.
Во второй мой приезд наш «режим доступа» был еще более свободным. В нескольких местах, где раньше фотографировать было нельзя, теперь это стало можно, пусть и аккуратно. В некоторых музеях, где раньше не рекомендовалось ходить с блокнотом, теперь можно было спокойно ходить и записывать. Более того, почти каждый вечер после ужина мы выходили в город погулять и спокойно и без проблем нарезали круги по прилегающим улицам. Возможно, за нами было установлено скрытое наблюдение, но будем считать, что северокорейские спецслужбисты выполняли свой долг так хорошо, что ни разу не попались на глаза.
«Отдельно бродящий иностранец» нередко вызывает вопрос: «Простите, а где ваш сопровождающий?» – но специальных последствий это не имеет. Опять же, у разных типов иностранцев «режим доступа» различен – наши студенты, которые ездили на практику в Университет Ким Ир Сена, спокойно гуляли по городу или ездили в общественном транспорте, в лучшем случае предъявляя студбилет в ответ на подобные вопросы.
Корректировать мои фотографии никто не пытался, только один раз спросили, нормально ли вошли портреты вождей, которые не должны получаться в обрезанном виде. Единственный раз, когда меня попросили удалить фото, был в самолете, когда я хотел сфотографировать страну через окно: объяснили, что внизу могут быть военные объекты, которые снимать нельзя.
Жили мы в гостинице «Корё», которая своим шиком напоминает старые советские гостиницы. Строили ее вроде бы французы, но и дизайн отеля, и его инфраструктура напоминают японскую гостиницу конца 1980-х гг., включая то, как выглядит ванная. Это определенный знак, так как большинство иностранцев селят не там, а в гостинице «Янгакто», которая находится на острове посреди реки, что обеспечивает
больший уровень контроля.Интерьер гостиницы «Корё»
Номер нормальный, электричество и горячая вода были, даже электрочайник стоял. Можно ли пить воду из-под крана – не проверял. Каждый день в номер ставили поллитровую бутылку воды и полный набор туалетных принадлежностей, кроме бритвенного станка.
В холле не курят, но в номерах стоят пепельницы. И сотрудники, и гости выходили курить наружу, под козырек.
Телевизор у меня в номере показывал три или четыре корейских канала, которые работают некруглосуточно, пять или шесть китайских, NHK World, France-24, Аль-Джазира, англоязычный Russia Today и русскоязычный НТВ-Мир.
Нормального Интернета в гостинице нет. Он есть только в центре связи, и отправить письмо по электронной почте стоит 3 доллара (в отеле расчеты в долларах). Ты указываешь номер своей комнаты, а также страну и адрес, куда ты хочешь послать письмо. Коммуникация осуществляется с адреса гостиницы, и все ответы приходят на него же. Я заглядывал туда каждые 2–3 дня и видел, что список отправителей небольшой.
При гостинице есть несколько элитных ресторанов и базовый, куда в определенные часы мы ходили на завтрак-обед-ужин. Корейцы питаются на одном этаже, иностранцы – на другом. Кроме того, на первом этаже были пивбар и кафе, где можно было выпить чаю или кофе.
Также при гостинице есть переговорные комнаты, и именно в них проходило мое общение с большинством приглашенных ученых. Единственная большая встреча вне гостиницы была в Университете им. Ким Ир Сена.
Заполнена гостиница не очень, и во второй приезд нам казалось, что мы чуть ли не единственные иностранцы, которые там обитают. Среди людей, которых видел на завтраке, в основном, китайцы и представители Чхонрёна (ассоциация корейцев Японии, ориентирующаяся на КНДР). Были группы европейцев, но было не очень понятно, бизнесмены это или туристы.
Кстати, после моего первого визита гостиницу немного перестроили, убрав пивбар и поставив нечто вроде центра связи: теперь можно не только отправить письмо по электронной почте за три доллара, но и позвонить домой по таксе полтора доллара за минуту.
Оба раза наша официальная программа пребывания в Северной Корее начиналась с посещения Мангёндэ, где в 1912 г. родился товарищ Ким Ир Сен. Его дед и бабка жили там до 1959 г., после чего место было превращено в дом-музей, и этот прекрасно сохранившийся крестьянский дом 1910–1920-х гг. можно рассматривать как некий местный аналог «этнографической деревни».
Семья Кимов поселилась там в 1862 г. по весьма любопытной причине. В местах, окружающих Мангёндэ, «очень хороший фэншуй». И хотя я не так силен в геомантии, как некоторые мои коллеги, места там действительно очень красивые и правильные с точки зрения размещения могил. Поэтому многие помещики или представители дворянских родов хоронили там своих предков. Однако за этими захоронениями надо ухаживать, и потому какая-нибудь бедная семья получала сторожку, арендовала землю и в дополнение к занятию сельским хозяйством должна была присматривать за могилами. Прадед Ким Ир Сена вроде бы был сельским старостой, дед и бабка – рядовыми арендаторами, а отец и мать вождя относились к сельской интеллигенции.