Не только ракеты: путешествие историка в Северную Корею

После разгона «Общества независимости» произошел резкий откат назад к дореформенным временам, и XX в. Корея встретила с довольно неприглядным имиджем бедной, нецивилизованной и насквозь коррумпированной страны. Как писал российский дипломат А. Н. Шпейер, «то безобразное состояние, в котором находится в настоящее время Корея, высшие классы коей, не исключая короля, возводят взятки на степень необходимого, если не единственного фактора внутренней политики, тот поголовный обман и та беспросветная ложь, которые царят ныне во всех слоях корейского общества, приводят меня к тому грустному убеждению, что никакие старания наши не смогут поставить нашу несчастную соседку на ту нравственную высоту, ниже которой самостоятельное существование государства немыслимо и не может быть допущено его соседями» [13] .

13

Цит. по: Торкунов А. В., Денисов В. И., Ли Вл. Ф. Корейский полуостров: метаморфозы послевоенной истории. М., 2008. С. 15.

17 ноября 1905 г., после победы в Русско-японской войне 1904–1905 гг., японцы установили в Корее свой протекторат. Считается, что это было сделано с грубым нарушением процессуальных норм (так, к договору даже не приложили государственную печать), но понятно, что кроме корейского двора, это никого не волновало.

Борьба против протектората осуществлялась по нескольким направлениям. Первым была вооруженная борьба в форме отрядов «Армии справедливости» («Ыйбён»). Вторым – просветительское движение, направленное на создание частных школ, издание книг и иную пропаганду корейского национализма вплоть до изобретения новых религий «родноверской» направленности [14] . Третьим – действия по дипломатической линии: Корея рассчитывала на помощь США и даже отправляла «тайных послов» (одним из которых был специально выпущенный из тюрьмы активист Общества Независимости Ли Сын Ман), однако американские власти оказались глухи к ее просьбам. Президент США Теодор Рузвельт считал, что необходимо признать японское господство в Корее в обмен на признание Японией американской гегемонии на Филиппинах. Эта точка зрения и была отражена в Соглашении Тафт – Кацура, которое было подписано в Японии 27 июля 1905 г. за 12 дней до начала переговоров в Портсмуте между Россией и Японией и нередко воспринимается как американское «добро» на закабаление Кореи.

14

Часть российской аудитории, возможно, знакома с «летописями» «Хвандан Коги», в которых тангун оказался не именем, а титулом, а корейское государство – первым образованием на планете: государства шумеров и майя были основаны их потомками, любой шаманизм – наследие данной культуры, и даже крест – исконный древнекорейский символ. Большинство не затронутых «мелкодержавным шовинизмом» историков считают «Хвандан коги» аналогом «Велесовой книги».

После неудачной попытки отправить делегацию «ходоков-жалобщиков» на международную конференцию в Гааге в 1907 г. генеральный резидент Ито Хиробуми вынудил вана Кочжона отречься от престола в пользу его сына Сунчжона, а новый договор 24 июля 1907 г., существенно расширяющий права Генерального резидента, сделал его фактическим правителем страны.

В 1909 г. Ито Хиробуми был застрелен «генералом армии Ыйбен» Ан Чжун Гыном, превращенным затем пропагандой и Севера, и Юга Кореи в культовую фигуру национального сопротивления, однако это только усилило позиции сторонников аннексии, и в 1910 г. корейский император «отрекся от престола в пользу японского».

На протяжении 35 лет Корея оставалась японской колонией. Аннексировав страну, японцы довольно быстро навели на территории полуострова порядок столь жесткий, что его закономерно назвали «сабельным режимом». Управление страной осуществлялось генерал-губернатором, верхний слой чиновничества формировался также из японцев. Хорошо обученные полицейские силы, дополняемые крупными военными гарнизонами, следили за порядком, создав жесткую военно-полицейскую систему насилия и угнетения. Малейшее сопротивление властям каралось арестом или тяжким наказанием, и значительную часть жертв медицинских экспериментов в пресловутом «отряде 731» (особое подразделение Квантунской армии, занимавшееся как подготовкой и разработкой массового поражения (первую в очередь, биологического), так и иными аспектами «черной медицины») составляли представители сопротивления [15] .

15

Наиболее подробный рассказ о деятельности отряда см. в книге Сэйити Моримура: Моримура С. Кухня дьявола. М.: Прогресс, 1983. Размах экспериментов и количество жертв не уступали нацистским концлагерям, если не превосходили их. Однако после поражения императорской Японии наказание понесли только те члены руководства отряда, которые попали в плен к Красной Армии. Те, кто оказался в руках американцев, были востребованы как ценные специалисты и не понесли наказания.

С точки зрения общего развития политической культуры правление японцев только усилило авторитарные черты режима. Японцы привнесли в Корею значительное количество современных методов контроля и бюрократии, которые повысили эффективность системы подавления. Более того, корейцев старались превратить в «японцев второй категории» – принуждали говорить на японском языке и менять фамилии и имена, приобщали к синтоизму. Эта тенденция особенно усилилась во время Второй мировой войны, когда можно было говорить о сознательной политике этноцида, направленной на утерю корейцами своей национальной идентичности.

Важным следствием этого оказалось то, что развернуть на территории Кореи серьезное национальное сопротивление было крайне опасно. Поэтому корейское национально-освободительное движение оказалось как бы выдавленным за пределы полуострова, а это, в свою очередь, усилило его зависимость от внешних сил. В итоге представители национально-освободительного движения становились осознанными или неосознанными агентами этой третьей стороны, будучи ориентированными на ее вариант развития так же, как старые конфуцианцы – на традиционный Китай. Это касается как националистов, так и коммунистов. Впрочем, их обращение за поддержкой к внешним силам совсем не означало, что они были готовы согласиться с марионеточным характером будущего государства.

Важной вехой в формировании политической культуры было Первомартовское движение 1919 г., набравшее мощь под влиянием Октябрьской революции в России и итогов Первой мировой, породивших идею права наций на самоопределение. Его движущими силами были, с одной стороны, христиане-протестанты, а с другой – деятели новой религии Чхондогё (Небесный Путь), представлявшей собой модернизированный и более либеральный вариант Тонхак. Ключевым моментом Первомартовского движения было объявление 1 марта 1919 г. «Декларации Независимости Кореи» и последовавшие за этим массовые мирные демонстрации, которые были жестоко подавлены японской полицией. Тысячи демонстрантов были арестованы, сотни убиты, но в августе того же года японские империалисты провозгласили начало т. н. эры культурного управления, а генерал-губернатором был назначен адмирал Сайто, считавшийся либералом. Однако реформы сводились к созданию ограниченных совещательных органов при японских административных управлениях, состоявших из прояпонских элементов. При этом корейцев практически не допускали не только на должности чиновников среднего и высшего уровня, но и на места высококвалифицированных рабочих – практически все технические и инженерные кадры были японского происхождения.

Период «оттепели» закончился, когда Япония активно вступила в войну за гегемонию в регионе, и Корея стала ей нужна не просто как сырьевой придаток, но как «вторая Япония», – гайки стали закручивать настолько жестко, что даже попытка создать словарь корейского языка стоила его авторам тюремного заключения. Значительная часть корейцев была мобилизована на принудительные работы в Японию, а десятки тысяч кореянок оказались в рядах так называемых «женщин для утешения» (кор. вианбу), отбывавших повинность в армейских борделях [16] .

16

Данный элемент эксплуатации активно используется пропагандой как Севера, так и Юга, причем количество «сексуальных рабынь» оценивается в 200 тысяч.

Что же до оппозиции, то после 1919 г. она стала действовать главным образом из-за рубежа, четко разделившись на коммунистов и националистов. При этом оба лагеря были поражены фракционизмом, а многие политические лидеры меняли свои политические взгляды в зависимости от ситуации или вообще не имели устойчивой политической позиции.

На волне Первомартовского движения националисты создали в Шанхае Временное правительство Кореи, каковое обозначили теми же словами «Тэхан Мингук», которыми сейчас называют Республику Корея (японцы продолжали использовать для обозначения корейского генерал-губернаторства название «Чосон»). Президентом этого образования стал Ли Сын Ман, который с 1905 г. проживал в США и защитил докторскую диссертацию, обучаясь международной политике у экс-президента США Вудро Вильсона. Однако, после того, как он попытался обратиться к американским властям с предложением превратить Корею в свою подмандатную территорию, Ли изгнали, и руководство в правительстве постепенно перешло к Ким Гу, который принимал участие еще в восстании Тонхак и был ярым националистом «классического типа».

Ким Гу пользовался поддержкой гоминдановского Китая и пытался дружить с Америкой, однако кроме Китая, никто из других великих держав временное правительство не поддерживал. В Советском Союзе их считали буржуазными националистами, а для Соединенных Штатов Ким Гу был слишком независим и слишком традиционен.

Ли Сын Ман же всё это время продолжал обитать в Америке, позиционировать себя как харизматического лидера корейского националистического движения и написал книгу, в которой предсказывал войну между Японией и США. К моменту окончания Второй мировой войны Ли уже был весьма пожилым человеком, говорившим по-английски лучше, чем по-корейски, в Госдепартаменте и среди военных у него было много влиятельных друзей.

Теперь перейдем к коммунистам, у которых фракционная борьба представляется автору даже более острой, чем борьба у националистов. Сначала это был раскол между так называемыми Шанхайской и Иркутской фракциями (левые националисты, исповедовавшие коммунистическую идеологию против членов ВКП (б) корейской национальности, желавших распространить свое влияние на всех корейских коммунистов), когда дело дошло до вооруженных столкновений (т. н. инцидент в поселке Свободный в 1921 г. [17] ). Потом – борьба функционеров, подвизавшихся в аппарате Коминтерна и занятых тем, что на современном жаргоне называется «освоением грантов».

17

Южнокорейская историография выдает этот инцидент за столкновение националистов и коммунистов, однако на самом деле речь шла о столкновении коммунистов «разных изводов», принадлежащих к так называемым «шанхайской» и «иркутской» фракциям. В первую, в основном, входили бывшие левые националисты, во вторую – бывшие члены ВКП (б) корейской национальности. Когда на территории Дальневосточной республики скопилось довольно большое количество партизанских отрядов, ориентировавшихся на «шанхайцев», «иркутяне» при поддержке властей ДВР попытались сначала перевести их под свое командование, а потом, когда это не удалось, разоружить, причем процессом разоружения командовал лично Блюхер. В ходе вооруженного столкновения по разным данным погибло несколько сот человек, а часть партизан спаслась бегством в Китай. Затем, когда дело дошло до объяснений с Москвой, «шанхайцы» представили ситуацию как вероломство, а иркутяне – как необходимость привести к порядку формирования, которые больше напоминали махновцев, чем классических красных партизан. С определенной точки зрения, правы были и те, и другие, а потому Москва, с одной стороны, освободила арестованных «шанхайцев», а с другой – не наказала «иркутян». Более подробно вся эта история в письмах и документах изложена в сборнике «ВКП(б), Коминтерн и Корея»: ВКП(б), Коминтерн и Корея. 1918–1941 / отв. ред.: проф. Харуки Вада (Япония), д-р ист. наук К. К. Шириня (Россия); ред. – сост.: Г. М. Адибеков, Х. Вада, Н. Мидзуно, К. К. Шириня, Ю. Хё Чжон (Корея); сост.: Ж. Г. Адибекова, Л. А. Роговая. М.: РОССПЭН, 2007. 816 с.