Не трожь Техас!

– Ты просто боишься, что она начнет плакать.

– Грешен. – Тони зашагал к травмпункту.

Несколько секунд братья молчали, пока О’Коннор-старший не спросил:

– Ты знал, что Ли Энн теперь работает здесь?

– В этой больнице?

– Только что с ней разговаривал. Когда услышал ее смех, клянусь, умер и отправился на небеса.

Тони улыбнулся – подобную улыбку Даллас не видел на лице брата уже очень долгое время.

– Все прошло хорошо? – поинтересовался Даллас.

– Не совсем. – Улыбка Тони увяла. – Она смеялась на пару с каким-то козлом в белом халате. Но думаю, я знаю, что должен делать.

– Это что же?

– Снова завоевать ее. – Он втянул воздух. – Она хорошо выглядит. Я верну ее. – Улыбка возвратилась, на этот раз даже смелее.

Даллас взглянул на Тони и задумался, было ли у него такое же глуповатое выражение лица, когда он говорил о Серене. Серене – женщине, которая ушла от него, когда ему предъявили обвинение в убийстве. Серене, признавшейся, что спала со своим начальником, пока они была замужем за Далласом. Господи, неужели он был единственным недобитым идиотом? Ему больше никогда не хотелось так улыбаться.

«Больше никогда». Даллас не желал Тони потерпеть неудачу в примирении с женой, но однажды любовь уже сделала из О’Коннора-младшего дурака, и он не хотел повторений.

– И как ты собираешься ее завоевывать? – спросил он брата.

– Я пока над этим работаю, но примерно представляю. Девять месяцев я играл по ее правилам. Не лезь. Дай время. Не дави. Не проканало. Теперь игра пойдет по моим правилам.

– Это по каким же?

– На войне все средства хороши, – ответил Тони.

Они вернулись в травмпункт. Даллас посмотрел на занавешенный уголок, где ждала Никки.

– Ты сказал, неотложка на пути сюда?

– Ага, – откликнулся Тони. – И насколько нам пока известно, женщина жива.

Даллас сделал шаг и остановился.

– Ненавижу приносить дурные вести.

Тони подтолкнул его.

– Если понадоблюсь, я рядом.

Даллас знал, что брат тот еще трус. Но когда приходилось иметь дело с расстроенной женщиной, младший О’Коннор тоже трусил. Он помнил выражение больших голубых глаз Никки, как только брат заикнулся о том, что может ее арестовать. Будучи следователем, Тони практически приходилось быть резким. Наверное, все же лучше для Никки услышать новости от своего частного детектива.

Даллас храбро проскользнул меж занавесок. Единственная проблема – храбриться было ни к чему. Никки Хант исчезла. Игла от капельницы, совсем недавно вставленная пациентке в вену и прикрепленная на запястье, теперь свободно висела и роняла капли на пол.

На больничной койке лежала раскрытая дамская сумочка, какая-то мелочевка из нее высыпана на матрас.

Даллас вышел из занавешенного закутка. Тони встретился с ним взглядом.

– Проблемы? Так быстро?

– Да уж. – Даллас осматривал коридор. – Маленькая такая проблемка. Примерно под метр шестьдесят пять, светловолосая и… очень мягкая.

Глава 6

– Она сбежала? – Тони отдернул занавеску и уставился на пустую больничную койку.

– Этого мы не знаем. – Но будь оно все проклято, если мысли Далласа не текли в том же направлении. Тем не менее побег не доказывал, что Никки Хант преступница – О’Коннор по-прежнему верил в ее невиновность. Он на собственной шкуре испытал, каково быть обвиненным в преступлении, которого не совершал. Черт возьми, он тоже не раз и не два подумывал пуститься в бега.

– Да ну на хрен! – рявкнул Тони. – Расходимся и ищем.

Брат в бешенстве умчался, и Даллас услышал, как тот принялся рьяно допрашивать медсестер об исчезновении Никки. Младший О’Коннор снова посмотрел на дамскую сумочку и предметы на кровати. Если женщина решает сбежать, разве она не захватит свою сумочку или по крайней мере кошелек?

Даллас поднял красный бумажник и порылся в нем. «"Ни гроша за душой " вам о чем-то говорит?» вспомнил он недавние слова. В подтверждение не нашел ни наличных, ни даже какой-то мелочи. Однако рядом с водительским удостоверением из маленьких кармашков выглядывали расчетная банковская карта и кредитка.

Даллас ни разу в жизни не встречал женщину, которая вышла бы из дома без своих кредиток. Он изучил остальное содержимое сумочки: тампон, шариковая ручка, сборник кроссвордов, несколько квитанций, тюбик помады, румяна, флэшка, маленький перцовый баллончик и пачка жевательной резинки.

О’Коннор стащил одну подушечку коричной жвачки и побросал все обратно в сумку. И тут до него дошло, какая единственная вещь отсутствовала. Вещь, которую женщины, наравне с кредитками, постоянно таскают с собой. Мобильный телефон. Вот тогда-то он и сообразил, что произошло. Развернувшись, Даллас вышел из травмпункта и отыскал первую попавшуюся табличку с надписью «Выход».

***

Ли Энн О’Коннор, воспользовавшись столь необходимым перерывом, вышла из больницы и направилась к маленькой веранде, где персонал перекусывал взятыми из дома обедами. В восемь вечера солнце уже село, но жара еще не спала, и небо по-прежнему было светлым. Опасаясь, как бы из-за пережитого стресса не началась самая настоящая паническая атака, Ли Энн надеялась отдышаться на свежем воздухе. Причина, по которой легкие отказывались работать, вовсе не закрытое помещение. Нет. Неспособность вздохнуть не имела ничего общего с духотой, она прямо связана с первой за девять месяцев встречей с мужем.

Ли Энн знала, что столкновение неизбежно. Просто не ожидала, что будет так больно. Или ожидала. Может, поэтому избегала его. Руки тряслись, и дыра в том месте, где раньше находилось сердце, казалась глубже, болезненней, как никогда пустой. Глаза наполнились слезами, но Ли Энн сдержалась.

Господи, как же хорошо он выглядит. И когда перегнулся через стол и вторгся в ее личное пространство, пахнул он тоже хорошо. Тони пахнул… домом. Именно это он всегда для нее олицетворял. Дом. Ощущение принадлежности, собственной значимости для кого-то, обладания особого места в этом большом древнем мире, в котором уже не чувствуешь себя таким одиноким.

Благодаря своему единственному родителю, полковнику Беккеру, Ли Энн побывала во многих местах. Техас, Флорида, Нью-Йорк, Калифорния, даже Германия и Япония. За всю свою жизнь Ли Энн целых двадцать два раза меняла место жительства. В день окончания школы отец вручил ей чековую книжку с достаточным количеством средств, чтобы покрыть расходы на проживание и обучение в колледже. Будучи студенткой, она регулярно получала поздравительные открытки в честь дней рождений и Рождества и деньги на карманные расходы. За время обучения сестринскому делу Ли Энн виделась с отцом трижды. В конце концов он очень занятой человек. Она не требовала от него большего, чем он был готов ей дать. Бесспорно, она прекрасно знала, чего лишал ее отец, и именно это дарил ей Тони. Любовь и ощущение, что ты кому-то принадлежишь, что у тебя есть дом. Но и это у нее отобрали.