(не)ваша девочка

— Мудак!

Странное зрелище. Два голых мужчины и красивая ревущая блондинка в шикарном и очень откровенном платье.

— Гадина! — Ада рвется в мою сторону, и Рома с рыком тащит ее прочь. — Потаскуха!

Я ложусь на спину и складываю руки на груди, решив не отсвечивать лишний раз.

— Как ты вошла? — голос Тимура звенит ярость.

— А у меня есть ключ-карта, сукин ты сын!

— Так это я не потерял ее, а ты ее стащила?

— Стащила! Да! Чтобы сделать тебе однажды сюрприз!

— Охрененный ты мне сюрприз сделала, Ада! Вали нахрен!

— После того, как твоей… вашей шлюхе глаза выцарапаю! Извращенцы!

— Да ты сама однажды намекала, чтобы мы тебя в два смычка отымели, — зло отзывается Рома, и опять удивленно выглядываю.

— Не было такого! — улавливаю в интонациях Ады обиду. — Да я бы никогда в жизни… Сволочи!

Он ее выволакивает из спальни. Тимур, подхватив сумочку с пола, следует за ним. У него над ягодицами две ямочки на пояснице. Стягиваю с кровати простынь, кутаюсь в нее и неуклюже встаю.

— Как ты… как вы могли?!

— Я к тебе вообще никаким боком, Ада, — глухо отзывается Рома. — Чего ты опять ко мне пристраиваешься?

— Пристраиваюсь?! Это ваша сука удачно так пристроилась!

— Язык прикусила! — гаркает Тимур.

Придерживаясь за стеночку, хромаю к дверному проему. Выхожу и выдыхаю, привалившись к косяку:

— Так у тебя девушка есть, Уваров?

— Да, есть! — Ада топает ногой. — Другой вопрос, ты кто такая?!

— Вали, Аделина! — Тимур шагает к гостье, хватает ее за плечи, разворачивает спиной и грубо толкает в лопатки.

— Кто она такая?!

— Безответная школьная любовь, — касаюсь виском косяка.

Ада возмущенно оглядывается у входной двери и обескураженно смотрит на Тимура. Раскрывает на него рот в немом негодовании.

— Карту отдай, — протягивает он руку.

Ада сует ладонь в сумку и швыряет в лицо Тимура черную пластиковую карту:

— Да подавись, мудила

Гордо тряхнув волосами, выходит и хлопает дверью, а затем до меня доносится приглушенный и отчаянный вой. Ковыляю к стойке, на которой красуется початая бутылка вина.

— Иди в кровать, — хрипло порыкивает Тимур и медленно разворачивается ко мне. — В темпе, Анечка.

Глава 16. Непослушная девочка

— Иди в кровать, — повторяет Тимур и сводит черные брови вместе.

От насмешки не осталось ни следа. Я вижу перед собой не наглого развратника, а разъяренного мужчину, который не намерен терпеть мои капризы.

— Анюта, — Рома переводит на меня холодный взгляд, — иди.

А я пошевелиться не могу под тяжелым взором Тимура.

— Так, — он массирует переносицу. Делает вдох и выдох, а затем поднимает глаза. — Слушай, Одинцова, тебе деньги нужны, нет?

Неуверенно киваю.

— Нужны, — он тоже медленно кивает и в кривом оскале делает ко мне шаг, — тогда вопрос, что ты продолжаешь и продолжаешь сопротивляться? И почему ты делаешь, вид, что мы тебе противны? М? Ты течешь, как сука…

— Тим, — Рома щурится. — Выдохни.

Рома делает еще один шаг ко мне и резко меняет направление к стойке, хрустнув шеей. Хватает бутылку вина и делает несколько злых глотков. Вытирает губы, глядя на меня исподлобья:

— Слушай, игры в целку заводили до определенного момента, — он касается языком левого клыка и глухо продолжает, — а сейчас уже нет.

— Это тебя раздраконила Ада…

— Закрой… — вскидывает в мою сторону руку, грозит пальцем и понижает голос до вибрирующего шепота, — помолчи, Одинцова.

— Предлагаю дать Анюте еще время на размышления, — Рома шагает мимо к холодильнику. — Я тоже утомился.

— Это ты меня драконишь, Анечка, — Тимур ставит с громким стуком бутылку на стойку. — И зря.

Его так завел мой ответ, что я его неразделенная школьная любовь? Возможно, я сболтнула лишнего.

— Одевайся и уходи, — Тимур чешет бровь, глядя на потолок. — Завтра к семи вечера мы приедем к тебе с деньгами. Тогда и дашь ответ. И если он будет положительный, то давай, Одинцова, без капризов. Тебе двадцать пять, а ведешь себя хуже восьмиклассницы. Мы тебе дали четко понять, чего от тебя ждем. Повторить?

А в этом нет нужды, потому что его член целится прямо на меня, а я опускаю лицо, чтобы скрыть пунцовые щеки и смущение. Он прав. Я веду себя инфантильно и непоследовательно.

— Вы мне платье порвали…

— Один момент, — хмыкает Тимур и скрывается в темном коридоре за моей спиной.

Рома тем временем шарится по холодильнику и достает банку газировки. Через минуту Тимур возвращается и протягивает мне иголку с катушкой черных ниток:

— Зашей, — он зло улыбается. — Справишься с этой задачей?

Киваю и выхватываю из его пальцев нитки и иголку. Прихрамывая плетусь к дивану под мрачными взглядами. Уваров и Чернов уже и сами не рады, что затеяли сомнительную игру со мной, но из-за упрямства не хотят отступать и только после моего твердого отказа уйдут в тень.

Поднимаю с пола платье, осматриваю разорванные швы и сажусь на край дивана. Унизительно. Куда более унизительно, чем если бы случился коитус. Аккуратными и мелкими стежками сшиваю края. Тимур опять присасывается к бутылке.

— Я отказываюсь от сделки, — цежу сквозь зубы.

— Вот завтра это и повторишь, — Рома с щелчком вскрывает банку. — На трезвую голову, хорошенько все обдумав.

— Я все обдумала, — сердито смотрю на него.

— Ничего ты не обдумала, Анечка, — делает глоток газировки и зевает. — Ты взбудоражена.

— Я отказываюсь. Мне не нужны деньги.

— Если это твое твердое и обдуманное нет, то тебе не составит труда его повторить завтра, — флегматично баюкает банку в ладони.

Сцепив зубы, возвращаюсь к платью. Я и завтра откажусь, а хотят групповушки, то пусть зовут Аделину или еще кого-нибудь, у кого хватит смелости. Я не смогу. Я трусливая и слабая идиотка, которая смирилась с участью старой девы и синего чулка.

— Я вызову тебе такси, — Рома опять зевает, чешет лобок и шагает прочь, — и помогу спуститься.