Не вернулся
Шрифт:
11.2012
Разности во взглядах на жизнь, в нравах, укладе родительских семей выплывать в браке начали позже. Когда и по телефону вдоволь наговорились, и быт приедаться стал. Арсений тогда уже на свет Божий появился.
Сначала сказалось Верино раздражение: беременность была тяжёлая, с постоянной угрозой преждевременных родов. Мама её, привыкнув, что послушная дочь принадлежит всем своим нутром ей одной, повадилась капризничать и куролесить на старости лет. То помирать на пустом месте, то требовать работы по дому, зная, что врач запретил беременной малейшую нагрузку, то скандалить от скуки, обижаться-дуться. От постоянного стресса, усталости на
Костя вырос в семье, где отец являлся царём и богом в одном лице. Жёсткий, крепкий мужик был, как скала, – царствие ему небесное. В доме слово старшего Ягодкина считалось законом. Главный бригадир в колхозе, Валерий слыл непререкаемым авторитетом для подчинённых и грозой в родном жилье. Известный, уважаемый начальник. Арина Ивановна же неприметно да скромно трудилась всю жизнь нянечкой в детском садике, крутому мужу изо всех сил годила и слова поперёк не говорила, но тем не менее от регулярного поколачивания услужливость её не спасла.
В семье Пичугиных обстановка была с точностью до наоборот. Властная мать-начальница, которой против шерсти дуть было опасно, не то что слово молвить. Госпожа да хозяйка – всё было в руках Александры Григорьевны. И спокойный, тихий, неприметный отец, без амбиций, без ярко выраженной харизмы да запроса на командование.
***
Костя, не разобравшись, увидел в Вере покорную услужливую жену, а та в нём – приятеля для разговоров по душам и доброго друга. Они оба ошиблись.
Вера во время беременности значительно и самоуверенно переоценила свои силы. Родной мужчина был нужен ей рядом как никогда. Она не была своей мамой: гром-бабой, способной коня на скаку остановить, – и нуждалась в поддержке. Бороться с ветром один на один да ещё и защищать своё утробное дитя оказалось непомерно тяжело.
Муж этого не понимал, да и не знал. В его доме свекровь всегда молчала в тряпочку, лишний раз не жалуясь. Он ожидал от молодой жены подобного безропотного поведения. Вот только Вера устала. Послеродовая депрессия сделала своё дело, и молодуху понесло.
Выясняли отношения Ягодкины на первых годах супружеской жизни много и щедро.
Пересолила суп. Не так пеленаешь, женщина. Стол обеденный захламила.
Забыл прислать денег, бессовестный. Прислал, наконец, деньги, но не на лекарства Арсению, а брату старшему, чтоб тот долг какой-то свой закрыл. Не понимает, что супруге тяжело: «Дома же сидишь, а рассказываешь об усталости».
Претензиям не было ни конца ни края.
Молодая мать, запутавшись сама в себе, и не справлялась с эмоциями. Отказывалась слушаться, требуя внимания и любви. Хотелось плакать постоянно. Поддержки от окружения нет и не было. Душевное одиночество давило.
Костя ворчал. Кроха Арсений ревел сиреной.
И нахрен Вере нужно было это стрёмное замужество?! Жила же спокойно, не тужила!
Мужа рядом было мало. Отпуск – один раз в год, и то Костя умудрялся его дробить и растягивать, чтобы супругу почаще видеть. Он просил, требовал заботы, отзывчивости, выполнения как хозяйских, так и женских обязанностей, не понимал психологической усталости измотанной половинки. Вера не понимала его рабочих нюансов и совсем не ценила того, что он регулярно да много делал для неё и сына.
Александру Григорьевну после замужества дочери будто окончательно подменили. Пожилая хозяйка жрала последние нервы Веры, наматывая их вилкой, как спагетти,
каждый Божий день, при любой возможности. Как будто тёща познала какое-то свежее, особо вкусное удовольствие в попрёках: плохая мать, бессовестная дочь, неумелая жена, дурная хозяйка. Ягодкина уже миллион раз пожалела, что пошла на поводу и осталась вместе с мужем и ребёнком жить с матерью в одном доме, дабы доходить престарелую. Эта немощная пенсионерка могла дать фору дюжине молодых крепких пожарников да пережить и Веру, и Костю, и даже собственного новорождённого внука.07.2022
После похорон Сенька не проявлял никаких эмоций, что Веру напрягало. Сын не плакал, не грустил, не тосковал, не прятался, не вспоминал отца. Может, брал пример с родной матери, которая делала вид, будто всё в порядке.
Ничего не было в порядке. Ягодкина прятала горе от своего ребёнка куда подальше, куда поглубже. Боль накатывала волнами. То живёшь дальше и не тужишь, будто ничего не произошло, будто во сне. То вдруг раз, и проснулся – словно провалился в самую ужасную реальность, от которой ни сбежать, ни уплыть, ни скрыться.
Ругала себя вдова последними словами за то, что не отговорила покойного мужа от подписания последнего контракта, заключённого прямо перед военными действиями. Костя не хотел продолжать служить и долго метался, мучился. Хотел домой, к любимой женщине. Хотел воспитывать сына. Желал летом отдыхать от шумного города в доме свекрови вместе с дорогой семьёй, помогать Арине Ивановне растить хозяйство, ухаживать за огородом, закручивать запасы на зиму.
Двадцать лет отдано армии. Пенсия военная уже заслужена. Пора вернуться и доживать тихую спокойную жизнь среди родных и близких. Единственное, что останавливало, – военная ипотека. Он, помнила Вера как сейчас, спросил её совета, на что впервые получил ответ: «Решай сам».
Ягодкины всегда прежде решали задачи вместе, с опорой друг на друга. Но в последние годы благодаря психотерапии Вера научилась не тянуть чужую ответственность на себя. Мнение мнением, но судьба мужа – в его руках.
«Так мне и надо. Сама виновата. Теперь живи, помни и мучайся».
***
В большей части краснодарских церквей Ягодкина заказала сорокоуст. Так сильно ей желалось, чтобы у мужа на том свете было всё замечательно, что использовалась любая для этого возможность.
Костя снился супруге почти каждую ночь. Во снах женщина умоляла любимого остаться, не бросать, забрать с собой, но тот грустно молчал. Всегда молчал. Понимая, что родной человек вот-вот сейчас уйдёт, изменить ничего не получится, – Ягодкина просыпалась от конвульсивных рыданий.
Сны проживались тяжело. Возвращение в реальную жизнь происходило с грузным осадком, что самое бесценное в жизни непростительно упущено. Скорбевшая пыталась поговорить хоть с кем-то о боли, что свербела на душе, но выговориться не могла. В первую очередь, потому, что с малолетства приучена всё прятать внутри и проживать тихо, самостоятельно. Вот только с гибелью мужа писательница не справлялась. Ей было невероятно плохо.
Во-вторых, пришлось открыть, что люди не способны прочувствовать переживания другого.
Свекровь не роняла ни слезинки, закрывшись в себе. Сильная женщина! Костя – младший сын, её кормилец, защита и опора. Построил для матери дом, всегда помогал, поддерживал, обеспечивал. Любила она его безгранично, бездонно. Арина Ивановна спрятала горе в какую-то неизведанную глубину своего сердца и сурово молчала. Невестка пыталась выговориться, поделиться, расплакаться рядом с ней, получить поддержку – и натыкалась на стену.