Не влюбляйтесь в негодяев
Шрифт:
Чёртики… эй… где вы там? Честное слово, я бы вас выбрала…
Ну, или на крайний случай — белочку…
— Й-а-а-а, — проблеяла я невнятно и подняла голову. — Йа-а-а…
Генеральный смотрел на меня с брезгливым презрением, и на одно мгновение внутри яркой вспышкой полыхнуло раздражение.
На себя. На него. На весь мужской род.
Гады!
— А вы на меня так не смотрите! — заявила я вдруг твёрдо и даже почти не запинаясь. — Ну, пьяна! Подумаешь! С кем не бывает?
Он, кажется, опешил. Думал, я виниться буду? Ага, конечно!
— Вот вы, —
Я впилась пальцами в его пиджак, и генеральный вновь брезгливо поморщился, пытаясь отцепить мои коготки.
— Блин умирай это замечательно, — процедил он, всё же отодрав от себя мои руки. Сделал шаг назад, оглядел меня с ног до головы. — Но я не понимаю, почему подобными вещами вы занимаетесь на работе.
— А где ещё? — спросила я, и Юрьевский на мгновение завис. Я воспользовалась этим и продолжила: — И потом, не на работе, а после работы!
— Это неважно, в офисе же…
— Ва-ажно, — протянула я и вновь попыталась ткнуть его пальцем, но он не дался. — Рабочий день окончен! И тут никого нет! Никто не увидит.
— А я, значит — никто? — генеральный чуть дёрнул уголком рта.
— Нет! То есть, да! То есть, нет! Блин… Я запуталась.
— Рад, что у вас хватило смелости это признать, — сказал Юрьевский холодно. — Думаю, что нет смысла продолжать дискуссию. Вы уволены.
Вот это номер!
Я даже протрезвела.
А потом разозлилась.
— Ну и пожалуйста, — заявила я обиженно и даже носом шмыгнула. — Вам же хуже будет.
Развернулась и потопала к своему рабочему месту, забыв про шоколадку. Генеральный шагал следом.
— Вещи будете собирать? — показалось, или в его голосе прозвучало ехидство?
— Неа, — гордо вздёрнула нос я — и из-за этого чуть покачнулась. Пришлось позорно схватиться за стол, чтобы не упасть. — У меня тут и нет никаких особенных вещей. Я хочу коньяк допить.
— Чего-о-о?!
— Коньяк допить хочу! — рявкнула я, думая, что Юрьевский не расслышал. — Зря я его купила, что ли? Кстати, хотите, и вам налью? Он хороший, пять звёздочек. Только у меня лишнего пластикового стаканчика нет.
— Стаканчика… — эхом повторил генеральный. Я в этот момент дошла до своего рабочего места, налила себе ещё коньяка — и одним махом выпила, пытаясь заглушить досаду и рвущую меня изнутри боль.
Стало чуть легче, только голова закружилась и в глазах потемнело.
— Такой наглости я на своём веку не припомню… — пробормотал Юрьевский, и я не удержалась от ехидного вопроса:
— А вам, чего, уже век стукнуло?
Он будто бы не слышал.
— Может, мне охрану позвать?
— Зовите, — милостиво кивнула я. — У меня коньяка и на них хватит. Но лучше не надо. Меньше народу — больше кислороду… То есть, коньяка. О! Всё-таки есть ещё один стаканчик. Вам налить?
Юрьевский вдруг подошёл ближе, отобрал у меня бутылку. Я думала, с концами. Но нет — налил себе во второй стаканчик немного коньяка и чуть пригубил, внимательно меня
разглядывая.— У вас что-то случилось.
Я даже не поняла, вопрос это или утверждение.
Отсалютовала боссу пластиковой посудиной, ухмыльнулась и ответила:
— Кэп! Это, как говорится, и ежу ясно. А у вас-то мозгов должно быть побольше, чем у ежа.
Генеральный поперхнулся, и я совсем неделикатно хлопнула его ладонью по спине.
— Осторожнее! А то я искусственное дыхание делать не умею.
— Зато вы умеете хамить.
— Поклёп, причём наглый. Я просто не совсем в трезвом уме. И потом, вы меня всё равно уже уволили. Так что могу делать, чего мне вздумается. Хочу халву ем, хочу коньяк пью*.
(*Искажённая цитата из фильма «Девчата»: «Хочу халву ем, хочу пряники».)
— Халву? — Юрьевский оглядел мой образцово-показательный чистый стол. Если не считать бутылки, конечно. — А у вас есть халва?
— Нету. У меня ничего нету. Только коньяк. Ещё налить?
— Ну налейте.
Я налила себе и ему. Выпили, не чокаясь.
— И чего у вас случилось?
Я дёрнула губой.
— Командировка у меня на день раньше кончилась. Знаете, как в анекдоте. Пришёл муж, а у жены любовник. В шкафу или на балконе. Вот у меня почти то же самое. Только не на балконе, а на диване… и моя родная сестра.
Я налила и выпила опять. Юрьевский молчал, и я продолжила:
— Мы ведь пять лет с ним вместе. Я даже не думала… А Сашка раньше с нами жила. Три года назад я ей квартиру… Да, квартиру. И почему они туда не поехали, зачем у нас?
— Не планировали. Сорвались, — сказал генеральный каким-то бесцветным голосом.
— Может быть. Не знаю, чего теперь делать.
— Ну конкретно сейчас вы занимаетесь тем, что гробите свою печень.
— Да, — вздохнула я. — Но разве о печени думаешь, когда тебе сердце разбили и душу вынули? Какая уж тут печень. Вы ещё скажите — селезёнка. Или желчный пузырь. Или вообще кишечник.
Юрьевский невнятно хмыкнул.
— У меня и нет никого, кроме них. А теперь получается, что и их тоже нет.
Я налила ещё. Себе и ему. Босс слушал молча.
— Выбежала из дома и подумала — может, мне тоже… изменить ему? Представляете, всерьёз о таком думала.
— Представляю.
— Ну вот. А потом поняла, что мне это совсем непросто. И раньше было нелегко, а сейчас подавно. Поэтому купила коньяк… и сюда приехала. Некуда больше. — Я сделала ещё глоток, поморщилась. — Нет, не выйдет из меня алконавта. Треть бутылки даже не уговорила, слабачка.
— Больше и не надо. А то вы потом ничего не вспомните.
— Так может, и хорошо? — я повернулась к боссу и чуть не расплескала оставшийся коньяк из стаканчика. — Выпил и забыл. Как лекарство.
— Увы, — он вдруг улыбнулся, и я поймала себя на не очень трезвой мысли, что у нашего генерального очень милая улыбка. — От лекарств не бывает похмелья.
И вообще Юрьевский красивый мужик. Правда, ему уже за сорок, но зато какой статный… И волосы эти тёмные, до плеч, и глаза — серые, как сталь… И седая прядь… Ах, романтично.