Не влюбляйтесь в негодяев

— У меня не убрано.

— Я переживу, — в голосе уже слышалось раздражение. — Света, откройте мне наконец.

Открывать не хотелось. Вот совсем. Но кажется, придётся.

Сначала я сняла тюрбан с головы, подумав, что встречать генерального директора с подобной конструкцией на голове всё-таки не совсем прилично. Распушила влажные волосы, погляделась в зеркало.

Ужас.

Вздохнула, щёлкнула задвижкой и сделала шаг назад, впуская в собственную квартиру бывшего начальника. Начальник застыл на пороге, оглядел меня всю, от влажных распущенных волос до голых ног — и опять мне стало жарко от его взгляда.

Наверное, коньяк ещё не совсем выветрился.

— Добрый вечер, — сказал Юрьевский, закончив осмотр моего тельца. — Тапочки дадите или мне в ботинках в комнату проходить?

— А может, не надо? — спросила я почти жалобно. — Говорю же, там не убрано.

— Тогда на кухню?

Зашибись. Там дофига грязной посуды и воняет не вынесенным мусором. Просто рай для любого генерального директора.

— Лучше не надо. Давайте в комнату…

Я вытащила гостевые тапочки, бросила их перед боссом. Он снял пальто и шарф, повесил всё на вешалку, переобулся, выпрямился и кивнул.

— Я готов. Пойдёмте.

Угу, спасибо за разрешение…

В комнате мне стало дико стыдно. И за неубранную постель, и за хаос на столе, который я толком не успела убрать.

Юрьевский оглядел это всё каким-то до странности понимающим взглядом, а потом спросил:

— Куда можно сесть?

— Вон стул у окна. Туда можно.

Это был единственный стул без следов моего на нём пребывания. На двух других что-то валялось. На одном — о ужас! — лифчик с трусами, а на другом — джинсы и свитер, в которых я была в пятницу.

— Вы тоже садитесь, — разрешил мне босс, и я, вздохнув, опустилась на свою разобранную постель. Далековато от окна, ну и хорошо. Я так Юрьевского хуже вижу. А он меня, соответственно.

— Вы когда моё имя успели узнать? — брякнула я, видя, что начинать разговор генеральный не спешит.

— Сегодня утром. Сергей Мишин приходил, чуть не убил меня за ваше увольнение.

Я улыбнулась. Мы в нашем отделе называли Сергея папой, а папа, как известно, может.

— Я потом вам звонил, но вы отключили телефон. И я решил к вам съездить. Во-первых, я прошу прощения за это увольнение. Погорячился. А во-вторых, предлагаю вам выйти на работу завтра.

Я неловко кашлянула.

Нет, конечно, мне вовсе не хотелось терять работу. Она была родная и самая любимая. Но ёлки зелёные, лимоны жёлтые…

— Вы уверены? — спросила я тихо, и Юрьевский кивнул.

— Уверен.

— И вас… ничего не смущает?

— Нет.

Я вновь кашлянула. И кажется, начала краснеть.

— Я не думаю, что это возможно.

Босс так страдальчески вздохнул, что мне даже стыдно стало. Словно я ему не разумные вещи говорила, а капризничала, желая, чтобы он купил мне новую шубу.

— Света, не нужно придавать тому, что случилось в пятницу, такое значение. Это был просто секс.

Ага, ну конечно. Просто секс. С генеральным директором. На столе в его кабинете.

Что может быть проще этого, да?

— Поверьте, я уже об этом забыл.

А вот это было обидно.

— И вам советую. Прекращайте тут… пить и выходите на работу. Работа — лучший лекарь.

Дура я, наверное. Но вместо того, чтобы сказать что-нибудь глубокомысленное, я вдруг выпалила:

— Неужели это было настолько плохо?

Юрьевский даже не сразу понял.

— Что?

— Секс. Настолько плох был? Вы поэтому о нём уже забыли?

У босса почему-то дёрнулась щека.

— Вам честно?

— Конечно, — я кивнула и даже сглотнула от волнения.

— Потрясающий он был. Я ведь вам даже предлагал повторить. А вы отказались. А забыл я, потому что надо жить дальше. И вам надо тоже кое о чём забыть.

— О сексе?

— Да. Только не о нашем с вами. Хотя о нём тоже можно забыть. Но я говорю в первую очередь о том, что вы видели в пятницу.

Юрьевский, конечно, был прав. Но о таком хрен забудешь за два дня.

Я сказала это вслух, и он едва заметно усмехнулся.

— О таком даже за десять лет хрен забудешь. Но работа вам точно поможет, Света. Так что прекращайте тут страдать. Завтра чтобы были в офисе. Поняли меня?

Ему бы армией командовать…

— Поняла.

— Отлично. Тогда я поехал. — Юрьевский хлопнул себя по коленям и поднялся. — До завтра.

— До завтра, — согласилась я и проводила его до двери. Проследила за тем, как он оделся и обулся, попрощалась.

А когда генеральный ушёл, я всерьёз задумалась над собственными чувствами.

Никогда в жизни такого не было, чтобы я видела мужика — и хотела задрать перед ним юбку. Может, на меня так действует то, что случилось? Андрей, Саша… я не ожидала предательства, и теперь мой организм ищет возможность… э-э-э… оттянуться?

Надо сходить к психологу. Или к психотерапевту. Вдруг это лечится?..

* * *

Весь вечер и часть ночи я убиралась в квартире. Потом зверски захотела есть и сходила в магазин. Поела, ещё раз помылась — и легла спать примерно полтретьего ночи.

Вставать утром было тяжело, но, как ни странно, я даже почувствовала облегчение от того, что можно чем-то себя занять, кроме самобичеваний. А потом вспомнила, что у меня на сегодня назначена встреча с американцами, и идти на работу резко расхотелось.

Честное слово, появляться перед одними из самых важных клиентов фирмы в виде жеваного башмака — сомнительное удовольствие. А выглядела я, несмотря на усилия, действительно неважно.

Значит, будем подключать тяжёлую артиллерию. Платье красное, в обтяжку, туфли на каблуках. Шампунь для придания объёма моим космам. Тональный крем, немного макияжа… Вот так. Уже вполне себе женщина-вамп.

К своей внешности я отношусь весьма критично. Рост у меня небольшой, телосложение субтильное, хотя грудь и попа всё же есть, не прям доска. Волосы тёмные и самые обычные, чуть-чуть вьющиеся. И совершенно не запоминающаяся мордашка. Черты лица мелкие, невыразительные, глаза какого-то непонятного оттенка — каре-зелёные, что ли. Только нос чуть выдаётся — кончик вздёрнутый, словно я вечно чем-то горжусь.

В общем, я понимала Андрея. Сашка была и выше, и фигуристее, и личико — загляденье. Волосы с медовым оттенком, а глаза карие, глубокие, большие. Я на её фоне совсем моль бледная.