Не время для человечности

– Большинство, нормальные люди это делают неосознанно, непринужденно и молча. Но твой путь – путь вынужденного безучастия и бессилия, замаскированного под громкое и злостное усложнение самых простых вещей, доведенное в своей степени до абсурда, якобы призванное высмеять существующее положение вещей, якобы служащее клеткой для твоего потенциала, хотя на самом деле эта клетка – страх неудачи, настолько овладевший тобой, что любую ситуацию ты заранее рассматриваешь как извращенную неподвластными тебе обстоятельствами. Ты думаешь, что, отказываясь от участия во всем и занимая место наблюдателя и комментатора, спасешься от последствий возможного проигрыша? Обесценивая реальность, ты не становишься ее хозяином, и на тебя не перестают действовать ее правила; все, что ты делаешь – эскапизм и насмешка. Неужели ты веришь, что это сделает тебя счастливым, или ты уже настолько далек от действительности, что даже не веришь в возможность быть счастливым, хотя именно это ты называешь главной целью каждого человека? Тогда твое желание получать удовольствие от жизни – это пустая, безликая абстракция, оторванная от искренности, и ты изо всех сил стараешься не думать об этом самообмане, последнем, что поддерживает в тебе волю к даже такому существованию. Я думаю, ты настолько боишься и не понимаешь реальности, что на самом деле уже давно ни во что не веришь, и жизнь тебе и правда уже кажется ненастоящей, и все для тебя – лишь контур и определение вещи, но не сама вещь.

– Не нужно заниматься патетикой, сгущая краски, утрируя и додумывая. Ты приписываешь мне настроение времени, лицо поколения – исключительно мне, и к тому же все возведенное в абсолют и гротескное. Разница между мной и большинством – я говорю об этом вслух, я озвучиваю свое мироощущение, пусть местами несколько ближе к крайности, чересчур наглядно, слишком подробно и рефлексивно. Я не говорю, что это делает меня лучше, это просто отличие, без контекста попытки его моральной оценки. Разница между мной и многими – в честности, в неискаженности передачи моего оригинального восприятия через коммуникацию.

– При чем тут честность?

– Можно рассматривать честность как самодисциплину в построении логических суждений и лингвистическую ответственность человека. Стремление к тому, чтобы то, что ты имеешь в виду, соответствовало тому, что ты говоришь, проговариваешь, стремление к тождеству содержания и формы. Ты веришь в то, что ты думаешь, если правильно формируешь свое мышление, и честность с собой – это способ человека выбирать то, во что он верит, на основе того, что он знает, обусловленный точностью определений и последовательностью суждений, а честность с другими – способ человека выбирать то, что он говорит и делает, на основе того, во что он верит, обусловленный соответствием плана содержания – того, что ты что ты имеешь в виду – плану выражения – тому, что ты говоришь. То есть ты перекладываешь свою мысль на слова максимально точно и без искажений. Это как вообразить некую картину, а затем перенести ее на бумагу так, чтобы изображения были полностью идентичными. В таком случае единственной преградой на пути к полному пониманию сказанного тобой в том виде, в каком это понимаешь ты сам, останется лишь план восприятия – то, как искажает твое высказывание тот, кто его услышал, в соответствии с фильтрами его собственного мышления. Однако это уже не твоя ответственность, поскольку лежит вне твоего поля влияния. Есть множество внутренних противоречий в системе взглядов и мнений любого человека, оценки могут и должны быть неоднозначными, позиции тем честнее, чем больше в них оговорок, исключений и пояснений, ведь мир сам по себе полон противоречий и неоднозначен, следовательно, и продукт его анализа – личная картина мира – не может быть простым и категоричным, неоспоримым и цельным. Недостаток серьезности в вопросе рационального способа формулирования мыслей и организации мышления в целом ведет к лжи самому себе, что ведет к отсутствию ощущения возможных последствий лингвистической безответственности и неразборчивости, что ведет к конфликту между означаемым и означающим в речи, безответственному подходу к выбору формулировок и путанице в определениях, что ведет к непреднамеренной лжи другим, что делает жизнь сложнее, увеличивает уровень хаоса и уменьшает ее упорядоченность, делая человека уязвимым, что ведет его к лишениям и страданиям, еще большему числу внутренних и внешних конфликтов, что ведет его уже к конфликту сначала с пониманием структуры реальности и возможных способов взаимодействия с ней, а затем – с самой этой структурой, чего на длительном отрезке времени не может выдержать ни один человек, и тогда реальность тем или иным образом уничтожает его, при этом обычно даже не замечая.

– Ты просто описал себя сейчас, ну. Своим ошибочным восприятием ты сделал себя уязвимым; страдая из-за этого – окружил себя конфликтами с пониманием жизни, некоторые из которых предпочитаешь не замечать, а другие – демонстративно эскалируешь.

– И снова мимо. Ты рассматриваешь частично видимую тебе и отчасти понимаемую тобой сторону моего взаимодействия не с самой реальностью и ее правилами, а с ее побочным социальным конструктом. Жизнь в человеческом обществе – это не то же самое, что любое человеческое существование, не все вокруг сводится к социальным взаимодействиям, ролям и иерархиям. Пространное высказывание о, скажем так, кажущемости мне реальности в ее внешнем виде.

– О чем ты говоришь?

– Вот что это все такое. Вот где мы находимся. В моем пространном высказывании о том, как я все вижу, мое ощущение состояния моего сознания, его положения в мире; одно большое описание себя и каких-то аспектов своего видения мира. Чем, кстати, и являются все истории – описанием неких событий, ситуаций, состояний, диалогов и размышлений, с выражением открытой или же скрытой их оценки, имеющих место в конкретном субъективном мире фантазии рассказчика, порожденном конфигурацией нейронов в его мозгу, порожденной жизнью в объективной реальности. За любой историей стоит идея, в каждой есть конфликт, всякая имеет определенную пресуппозицию, лежащую в пределах общей для всех действительности, любая история в какой-то степени рекурсивна, рефлексивна, деконструктивна по отношению к самой жизни, всегда является углубленным переосмыслением чего-то внутри породившего ее существования. Это зацикленное воспроизведение моего восприятия, поток сознания, предельная честность.

– Хорошо, тогда скажи кратко, что ты всем этим громоздким и пространным высказыванием имел в виду. Объясни, как понимать твое переложение знания на слова.

– Что ты хочешь, чтобы я сказал, так, чтобы ты понял?

– Если я не могу понять, о чем ты говоришь, а говоришь ты то, во что веришь, ведь важна честность и ответственность к выражению мыслей, значит, я не могу понять, во что ты веришь, значит, нужно разложить твой поток сознания на более элементарные частицы. Скажи, как лично ты выбрал, во что верить, каков и почему твой подход к восприятию, какова логика рассуждений и архитектура мышления, как ты выстроил из знаний о мире его картину, на основе какого метода познания и анализа?

– А если я не могу?

– Что это значит?

– Представь, что ты всю жизнь находился внутри одной комнаты без окон и дверей. Как ты представляешь мир вне комнаты?

– Никак, я полагаю.

– Представь еще, что я – в соседней комнате, в которой все поверхности зеркальны. Что вижу я внутри своей комнаты?

– Свои отражения?

– Да, одни лишь свои отражения. Представь еще, что твоя комната тоже зеркальная, и что мы можем общаться, телепатически обмениваясь одиночными сообщениями, состоящими из “да” или “нет”. Как ты опишешь мне свою комнату собственных отражений?

– В сообщении может быть только один сигнал, плюс или минус?

– Да. И только по одному сообщению за раз, я и ты, по очереди.

– Нужно будет придумать систему ответов, в которой “да” или “нет” в ответ на “да” значит одно, а “да” или “нет” в ответ на “нет” значит другое, и тогда…

– Не напрягайся. Это две изолированные системы, не по определению, но по факту. Такая система общения не может говорить ни о чем, кроме самой себя, она замкнута и рекурсивна.

– А как же двоичная система? Там тоже используются только два сигнала.

– Но там нет ограничения на количество сигналов, как у нас, когда ты можешь передать только ноль или только единицу. Поскольку мы не знаем ничего, кроме своих комнат, в которых нет ничего, кроме наших отражений, система кодирования общей быть не может, а изобрести свою нам мешает ограничение сигналов и их неизменная очередность. Мы можем лишь подавать сигналы, но не можем понять, что значат ответы друг друга, поскольку наши сигналы изначально не описывают ничего, кроме собственного наличия.

– Мы можем знать, жив другой или нет, пока ответы поступают.

– Откуда тебе знать, что тебе кто-то осмысленно отвечает, если нет никакого контекста общения? Вдруг это автоматическая система с непонятной тебе логикой?

– А что, если использовать время? Отвечать либо сразу, либо после паузы, тогда уникальных сигналов будет уже четыре.

– А что, если это не я умышленно делаю паузы, а связь искажает время ответа? Как ты поймешь?

– Я буду давать сигналы со своей стороны в определенной последовательности, пока ты ее не заметишь.

– И как же я пойму, что это определенная последовательность?

– Ну смотри, я, запоминая твои сигналы, независимо от них даю такие: два положительных, затем четыре отрицательных, затем восемь положительных с паузой, затем?

– Шестнадцать отрицательных с паузой, ага.

– Ну вот, ты уловил закономерность! Когда ты ее поймешь, начнешь продолжать, и в какой-то момент в твоих ответах я увижу начало повторения своих. А дальше что-нибудь уже придумаем.

– Вот только ты забыл о главном: мы всю жизнь находимся в зеркальных комнатах. Ты предполагаешь, что я уловлю закономерность, потому что в реальном мире мы пользуемся одной и той же логикой и типом мышления, мозгом с одинаковой для каждого структурой, но там у нас не будет абсолютно никаких общих знаний, кроме сигналов.