Не время для героев 3

И это несмотря на очень важное табу кочевников — чужакам было запрещено забираться на спину коням. Но для меня нахар сделал исключение. Подозреваю, что во время праздника Эльхан присматривался ко мне, решая, что я за человек, и сделал определённые выводы.

Судя по тому, что мне разрешили ехать на чалом жеребце — выводы эти были хорошими, и я считаю это добрым знаком.

Мы с нахаром едем впереди отряда. Нас чуть больше сотни — и моих людей здесь нет. Им не дали разрешения «оседлать гордость кочевников», повозки по степи, где почти нет дорог, едут медленно, а как сказал нахар — нам нужно двигаться быстро. Потому только конные, никаких пеших, никаких колесниц и повозок. И собственную охрану мне пришлось оставить на корабле.

В самом деле — не заставлять же солдат бежать за конным отрядом?

Да и слуг я с собой брал только в качестве жеста, подчёркивающего статус, так что не особо расстраиваюсь их отсутствию. В конце концов, в случае чего магия защитит меня куда лучше. Но капитан Кронос… судя по лицу предводителя дайнхаммелов, отказ взять его с собой он счёл своим личным проколом.

Мы едем уже два дня, почти строго на запад. Обсуждаем что угодно — но только не причины, заставившие нас выехать в степь. Я уже немного узнал Эльхана и его народ, и понимаю, что это в порядке вещей. Кочевники отчего-то не любят обсуждать дела сразу, напрямую, им требуется время, чтобы перейти к сути вопроса — и я оставляю нахару возможность демонстрировать мне красоты степей, рассказывать о его народе.

С момента нашего разговора во дворце правитель дженгеров отделывается только общими фразами, что хоть и настораживает — но вместе с тем ещё сильнее подогревает мой интерес. Но я не особо настаиваю на деталях, ведь мне обещали, что всё расскажут в своё время.

Так и происходит.

— Ты уже мог видеть, как трепетно мой народ относится к рощам на территории наших степей, молодой владыка, на? (на* — не так ли? — видишь? — согласен? — перевод с дженгерского в зависимости от контекста и ситуации), — спрашивает владыка степняков, когда примерно после полуденного колокола мы чуть отдаляемся от отряда. И я понимаю, что так издалека он подводит к главной теме.

— Да, нахар.

Эльхан, едущий справа на огромном вороном жеребце, бросает на меня оценивающий взгляд. Сегодня он в кожаных доспехах, едва прикрытых длиннополой жилеткой цвета ясного неба. Точно такие же были на нём в тот день, когда мы познакомились.

— Ты немногословен. И не показываешь своё любопытство, хотя я вижу, что у тебя много вопросов.

— Это правда, — улыбаюсь я, и нахар усмехается моему очередному короткому ответу.

— Мне было любопытно… Надеюсь, ты правильно поймёшь мои слова — исследовать тебя и твои реакции, владыка Хэлгар. Как ты поведёшь себя, не застав меня на месте? Что станешь делать, когда тебя потащат веселиться с дикими кочевниками? Будешь ли ожидать подвоха и удара в спину? Проявишь ли нетерпение?

— И как — смогли вы увидеть то, чего ожидали?

Правитель кочевников слегка поджимает губы.

— Я совершенно точно знаю, что владыки других государств не такие, как я. Да и обычные люди, живущие в Халифате, Империи или вашем королевстве — тоже отличаются от обычных степняков. В нашей стране правитель может спокойно выйти на улицу, поговорить с конюхом, пообедать с кузнецом, спеть песню с рыбаком, и спать вповалку со своими воинами. Мы не боимся, что кто-то из наших соплеменников ударит нам в спину. В отличие от всех прочих людей. Мы — одна семья. И мы доверяем друг другу. А вы… Вы — нет. И тем удивительнее мне было понять, что я увидел не совсем то, чего от тебя ожидал. Ты не разъярился, когда тебя отправили на встречу даже не с первым — со вторым сыном правителя! Без сомнений принимал участие в незнакомом празднике, оставил всю свою охрану, когда тебе предложили поездку вглубь степи! И ты ни разу — ни разу! — не был напряжён, ожидая какого-то обмана. Это говорит о тебе самым лучшим образом, владыка Хэлгар.

— Благодарю, нахар, — снова улыбаюсь я, но внутренне искренне смеюсь.

Забавно. Конечно, я могу его понять, но владыка степняков не делал ничего такого, что могло бы вывести меня из себя, или заставить задуматься о подвохе. Скорее, наоборот! Впрочем, помня о том, как со степняками общался Ирандер, и что он натворил… Становятся понятны действия и опасения Эльхана.

Просто он и его народ практически изолированы от внешнего мира, ни с кем не контактируют, и слишком привыкли к своим особенностям жизни. Всё меряют по себе — и слегка не понимают, какими ужасными на самом деле бывают люди…

Хорошо, что я не такой.

— Благодарностью ты уже не отделаешься, юный владыка, — как мне кажется, с лёгкой иронией, но вполне серьёзно говорит нахар. — Твои знания и знания твоего предшественника — вот что мне нужно. Ибо в моих землях, какими бы прекрасными они ни были, нет колдуна, способного пролить свет на древние и мрачные тайны… Зато есть мерзость, которой не было до недавнего времени.

От его высокопарных слов, несмотря на жару и парящее солнце, у меня по спине пробегает холодок.

Хотя… Может всё дело в неожиданно налетевшем порыве холодного ветра, пронёсшимся по пологой ложбине, по которой едет наш отряд?

— О чём вы говорите?

— А ты сам посмотри.

Он говорит это как раз, когда мы выезжаем из ложбины — и у меня захватывает дух. Не зря, ох не зря нахар рассказывал мне об их священных рощах!

Перед нами появляется… Лес! Настоящий лес, а не маленькая рощица!

Широко раскинувшийся, так, что края теряются где-то на юге и севере. Древние деревья с толстенными стволами встают посреди моря трав стеной, густой кустарник усеивает подлесок, а изнутри даже на расстоянии в несколько сотен шагов доносится запах прелой листвы и прохлады, которую обеспечивают густые кроны, укрывая чащу от ярких солнечных лучей.

Но главное — не это.

Главное, что от леса пышет чем-то… Мерзким.

Я чувствую это, вдыхая затхлый запах, который доносится до нас даже на таком расстоянии. Чувствую пульсацией старой, искажённой магии, отзывающейся внутри меня неприятным жжением. А ещё это чувствует перчатка. Кристалл меняет цвет и начинает медленно пульсировать красным светом, а по моей руке, до самого плеча, проходят вибрации.

— Ты ведь чувствуешь это, да? — спрашивает Эльхан

— Да.

— Хорошо. Тогда идём, — правитель кочевников слезает с лошади и делает знак своим воинам. — Я покажу тебе, что случилось. И знай, молодой владыка — тебе оказана великая честь. Ещё ни один чужеземец не посещал наши святые рощи.

«Крепко же вас прижало…» — думаю я и серьёзно киваю.

— Это урочище Сахал, — объясняет нахар, направляясь к деревьям. — И оно заражено какой-то мерзостью. Именно потому ты здесь, молодой владыка. Чтобы объяснить, что за чёрная магия овладела нашей святой рощей… В последний раз подобное произошло двести лет назад, когда Ирандер превратил наши северные земли в пустыню. И, откровенно говоря, у меня были мысли, что случившееся здесь может оказаться делом твоих рук. Я даже подумывал, что твой визит как-то с этим связан.

Я замечаю, что он говорит «думал», а не «думаю», но всё же решаюсь пояснить:

— Нет, владыка, я тут ни при чём. И ты ошибаешься. То, что случилось с вашими северными землями — это другое. Но я знаю… догадываюсь, что тут произошло. Вы слышали что-нибудь о минерале, который называется Этерниум?

* * *

После изнуряющей жары степи прохлада тенистого леса обрушивается на меня, словно ушат холодной воды… Однако вместе с тем через тело и мою ауру как-будто бы проходят потоки грязи.