Не время для нежности

Ничего не ответив, мальчишка вернулся к старшей. Помурыжив подчиненных еще около пяти минут и затем громогласно объявив об окончании собрания, она сама направилась к Юстине. Пацан вился за женщиной следом, в нескольких шагах, старательно ускользая от хмурого взгляда, когда та оборачивалась назад.

Остановилась напротив, уперла руки в рыхловатые бока, измерила сверлящим взглядом. Не решаясь забежать вперед — девушка из Чулушты вызывала у мальчугана священный трепет, он приплясывал поодаль. Глаза его горели огнем бесстрашного естествоиспытателя.

— Зачем Ирхай понадобился? — спросила, как назвал женщину мальчишка, Виолика.

Юстина повторила. Отметила, что даже сейчас, когда возраст собеседницы перевалил за четвертый десяток, а тело обрело пышные формы, Виолика сумела пронести через годы большую часть красоты, которой обладала в молодости. Такая до сих пор должна нравиться мужчинам.

— Какое отношение он имеет к вам? И в какую заразу этот остолоп успел снова вляпаться?

В голосе женщины чувствовалось напряжение. Вероятно, она воспринимала подчиненных, как свою семью, и оттого остро переживала за судьбу каждого из них. “Интересно, есть у нее дети, — подумала Юстина, — или те работяги уже заняли все места в сердце?” Сказала вместо этого:

— Слышу о нем впервые. Мама передала посылку, и только — там нет ничего противозаконного.

— Знаю я ваш закон. Проблемы ходят за Тысячеглавой след в след — от вас одни неприятности…

От Виолики веяло враждебностью, она нисколько не пыталась это скрыть.

Юстина равнодушно пожала плечами: мир был полон неразрешенных конфликтов. Одним больше, одним меньше — какая кому разница? Оттого ничего не изменится.

— Смотри, — буркнула женщина, — если хотя бы один волос упадет с его головы…

Сжатый кулак хрустнул костяшками пальцев.

— Он не пострадает, — пообещала Юстина. — Не в этот раз.

Не нужно было иметь семь пядей во лбу, чтобы понять, что сестры западного края не совершают бесцельных путешествий. Тем более — существенно удалившись от родных мест.

Только завидев одну из них, люди исподволь готовились к худшему. Но открыто обвинить в несовершенном еще проступке — ни городская стража, ни простой или наделенный властью обыватель Сар-города — не могли. Хоть и понимали, что появление дочери Тысячеглавой так или иначе будет связано с бедой, которая в скором времени не преминет случиться неподалеку.

Смотрели на нее долго, а после — отводили взгляд, надеясь что в ту злополучную пору будут находиться ином, недоступном для ее отголосков, месте.

Фактически, при появлении беспокойных девиц патрули на улицах усиливались, но чрезвычайное положение — обычно — власти объявлять не спешили. Боялись прослыть дующими на воду перестраховщиками, и тем самым раз и навсегда испортить отношения с Тысячеглавой, к чьим услугам неоднократно приходилось прибегать.

Виолика относилась к той категории людей, которая Юстине нравилась. К той породе, с которой она, в силу их непримиримого характера, всегда будет «на ножах». Всем видом своим женщина выдавала, как противна ей эта встреча.

Она молча прожигала Юстину взглядом. В нем читалась открытая неприязнь.

Потом сказала:

— Ирхай будет через час — у него отгул взят до сумерек. Если ждать останешься, на лавку сядь, — указала она в сторону, где еще недавно распекала подчиненных. — Начнешь под ногами мешаться — выгоню взашей.

Не дожидаясь ответной реакции, ушла в направлении хозяйственных построек.

Ветерок донес последние слова:

— Сначала один объявляется — через десяток лет и просит невозможного. Потом — другая… свалилась же, демоница, на мою голову! Слышала я, что неприятности ходят парами, но где это видано, чтобы приметы выполнялись дословно? — Она всплеснула руками, ругнувшись на вывернувшегося из-под ног мальчишку. — Куда катится мир…

Пацан некоторое время крутился рядом с Юстиной. Ему было интересно понаблюдать за такой диковинкой, как наемница из Чулушты — в слухи он не верил. Потом, вспомнив о неотложных, наверное, делах, убежал вслед за бригадиршей. Юстина вновь поразилась умению этой женщины держать в ежовых рукавицах ватагу разновозрастных работяг. Безраздельную власть ее на территории вокзала, похоже, никто до сих пор оспорить не решился.

Девушка прошла к лавкам и, с интересом поглядывая на вдруг воцарившуюся на перроне деловую суету, стала ожидать Ирхая.

Глава 11. Фибус "Выворотень" Лориани

Примеряя очередной наряд, Мартина всякий раз интересовалась мнением Фибуса. Он сидел в глубоком кожаном кресле заложив ногу на ногу, и, слегка поигрывая тростью в коротких пальцах, многозначительно кивал или качал головой в ответ.

Называя его по имени, женщина забывала прибавлять набившее оскомину обращение — «господин», чем очень радовала Хозяина подворотен.

К величайшему огорчению, Фибус не мог позволить себе отпуск и надолго убраться из мест, где ему не напоминали бы об ответственности. Громкое звание порой тяготило его — не меньше, чем собственный рост. И этот легкий утренний променад лысеющий коротышка воспринимал не иначе, как краткий побег от суровой действительности, где кровь и грязь были вынужденной, но неотъемлемой частью его профессии.

Им нравилось гулять вдвоем. Прогулка по Швейному тупичку, и мужчине и женщине, шла только на пользу.

Конечно, о начале этого дня лучше было не вспоминать вовсе: он битый час провел в бесцельном ожидании у ворот, успел украсил песок двора десятком кривоватых рисунков — трость немного дрожала в вытянутой руке, но из дома так никто и не вышел ему навстречу.

Естественно, Мартина не восприняла всерьез недавнее предложение, и оставлять хозяйство на попечение Гунара не спешила. Считала она, вероятно — не без причин, что Гунар будет работать по дому без должного рвения. «Вы, мужики, одинаковы», — всем видом выказывала она. Боялась, что тот до безобразия распустит домашнюю обслугу. А ведь ей пришлось потратить немало времени, чтобы взрастить в людях с улицы семена необходимых качеств.

На резонное возражение Лориани, что срок, на который придется оставить имение, достаточно невелик, домоправительница обидно рассмеялась, и мимолетно добавила:

— Заблуждаешься, милый! На то, чтобы превратить уютное гнездышко в безобразный хлев, вам достаточно одного часа…

Прямо женщина не говорила, но Фибус решил, что во фразе содержится толстый намек на позавчерашнюю ночную попойку. Он и сам корил себя за недоразумение и постыдное слабоволие — сдали нервы, но когда об этом напоминает близкий человек… Особенно, если ты к нему неравнодушен и питаешь высокие, нежные чувства…

Больше он эту тему поднимать не решался. Вошел в дом, силой отволок ее в комнату, заставив сменить наряд на выходной, а потом молча, не обращая внимания на слабое сопротивление, затолкал в экипаж, который два часа ожидал их у ворот владения.

С одной стороны, Фибус понимал Мартину — роднил их между собой одинаково качественный подход к делу. С другой — он знал, что обоим жизненно необходим отдых. Хоть бы и такой незначительный, как гулянье меж швейных мастерских с одновременным посещением расхваленных магазинчиков дамской одежды.