Не все трупы неподвижны

В общем, недоверие к лучезарно улыбающейся девочке-хамелеону у меня растёт. Судя по поведению Кассандры в Сете, она не знала, где живёт её родной дядя. Мы же проходили мимо его бюро. Впрочем, такую забывчивость можно объяснить провалами памяти, полученными в автоаварии. Провалы памяти иногда бывают очень полезны. Но есть и другие подозрительные моменты. Так, Жискар никогда не слышал об алжирском юноше Али. Из семейного фотоальбома Камбрэ кто-то удалил все до единой фотографии Кассандры. Да и из моего фотоаппарата тоже. Француженка Кассандра машинально здоровается и прощается со мной по-немецки. Горячее вино, так называемый глювайн, очень любят в Германии. А может, Кассандра из Лурда вовсе не Кассандра из Сета? Разве в нашей большой реальности нельзя существовать двум Кассандрам? Да запросто! Легко постукиваю пальцами по дивану. На моём тайном языке это означает: «Ну что за чушь может прийти в простреленную телевизором голову? Родители-то обязаны знать свою дочку! Такое правило».

Хорошо было бы знать, у кого из обитателей «Галльского петуха» есть алиби на то время, когда на меня напали. Ведь преступник всегда заботится об убедительном алиби. Оставленная на столе записка ни о чём не свидетельствует. Такую записку в телеграфном стиле может написать любой, у кого есть под рукой немецкий словарь. Я уверенно констатирую лишь тот факт, что в моём номере кто-то побывал, бегло его осмотрел, стёр все снимки в фотоаппарате, но ничего не взял.

За окном уже пламенеет закат, когда в очередной раз появляется Кассандра, чтобы узнать о моём самочувствии.

— Как ты, милый?

— Выздоравливаю. А что сегодня на ужин?

Девушка весело смеётся:

— Если мужчина начинает интересоваться кормёжкой, значит, он и вправду выздоравливает, нет?

— В России говорят: «Сначала мужика нужно напоить-накормить, потом в баню сводить и спать уложить».

— Да ну тебя! — прелестно розовеет от смущения девочка-эльф. — И почему все мужчины помешаны на сексе?

— Не все, а только сытые.

— О’кей, мужчина. Сегодня на ужин суп, макароны с сыром и помидорами. Советую попробовать макароны. Луиза их очень вкусно готовит.

— Ты знаешь Пауля Гутентага из Пирмазенса? — неожиданно задаю я вопрос, который мне не даёт покоя весь день.

На меня смотрят безмятежные голубые глаза.

— Никогда не слышала. Кто это?

Однако я заметил, что Кассандру качнуло.

— Что такое Пирмазенс? Где он находится?

— Это небольшой город в Германии. На границе с Францией.

— А ты откуда знаешь? Ты там была?

— Нет. Точнее, была однажды. Проездом, — путано отвечает Кассандра. Эта тема ей явно неприятна. Ну и ладно.

Пока я думаю, о чём бы ещё спросить нахмурившуюся златовласку, в коридоре раздаётся тревожный призыв тётки Шарлотты: «Кассандра, детка, поднимись скорее ко мне!» На память невольно приходят строфы Брюсова: «И я со скал Архипелага заслышал зов истлевших лир» [9] . Кассандре срочно нужно идти на зов истлевших лир тётки Шарлотты. Вдруг Стичи опять сбежала? Прощаемся до ужина, и я снова остаюсь один на диване перед телевизором. Мне нужна помощь. Долго перебираю в своей дважды просверленной голове всех знакомых, наконец, решаю позвонить Харуну. Харун родом из Афганистана. Невысокий, стройный, горбоносый, с курчавой бородкой. Он закончил Лейденский университет в Нидерландах, стал журналистом и сейчас работает в европейских изданиях, свободно владеет несколькими языками. Харун живет в Германии, в симпатичном домике в симпатичной деревеньке, пардон, городке — считается, что в Германии деревень нет, — с симпатичной женой Амрой и симпатичными детьми: мальчиком и девочкой. Мне бы не хотелось его впутывать в это дурно пахнущее дело с пропавшим покойником, но других вариантов я не вижу. Ищу глазами свой мобильник. Куда же ты спрятался от папочки, мой неуловимый Джо? Паршивец вечно гудит не вовремя, а когда понадобится, его не сыскать. Вспоминаю, что вчера вечером я положил мобильник под подушку. Ага, вот он где! Достаю, звоню Харуну. Слышу памятный мне лёгкий акцент.

9

Брюсов В.Я. Stephanos (Венок).

— Халло!

— Халло!

Харун рад моему звонку. Согласно восточному этикету, он обстоятельно расспрашивает меня о моём здоровье, здоровье всех моих родных, моих друзей, наших общих знакомых… Машалла! Я и не подозревал, как много людей соединяет нас друг с другом.

Когда перекличка закончена, посвящаю Харуна в свои заботы.

— Очень любопытно. Даже захватывающе! Чем я могу вам помочь, уважаемый герр Росс?

— Попробуй поискать в Интернете сведения о всех персонажах этой истории. Пускай Всемирная паутина поделится своими богатыми знаниями.

— О’кей! Сейчас же займусь этим. Как только что-нибудь узнаю, немедленно вам позвоню.

Я диктую Харуну имена, он записывает. Потом прощается:

— Чюсс! Да не оскудеет ваш стол, уважаемый герр Росс!

— Чюсс! И тебе того же самого. Амре и детям привет.

Отключаю мобильник, но не успеваю отложить его, как он снова гудит. Машалла! Впрочем, это любимая супруга Марина.

— Халло, родной! Чем занят?

— Халло! Собираюсь с духом.

— Для какого подвига?

— Для ужина.

— Великолепно! Ужин — это основа основ полноценного функционирования мужского организма, — хихикает Марина.

— Прикалываешься?

— Так, самую малость. Хочу тебя предупредить, дорогой, что до понедельника не смогу тебе звонить.

— Почему?

— Саша постирал свой хэнди вместе с рабочими штанами.

Кто не знает, немцы называют мобильные телефоны хэнди. Почему-то они считают, что так звучит по-американски круто, хотя на самом деле по-английски мобильник — селл-фоун.

— Ну, постирал парень хэнди, и что теперь?

— Как что теперь? Парень остался без связи. Ты же знаешь, что у нас магазины в выходные не работают, а Саша с друзьями едет сегодня на рыбалку с ночёвкой. Вот он и попросил у меня мой хэнди. Вернёт в понедельник вечером. После работы заедет в салон связи, подберёт себе что-нибудь и вернёт.

— Ладно, золотко. Как-нибудь уж продержусь два дня без твоих советов.

— Шутишь? — с подозрением спрашивает Марина.

— Шутю.

— Тогда целую и чюсс! До понедельника.

— Чюсс!

Пока болтал с Мариной, подошло время ужина. Ну, что ж. Да не оскудеет мой стол! Отправляю себя на макароны с сыром и помидорами. Пора делом доказывать своё выздоровление.

В столовой никого из Камбрэ больше нет. Только зубастая Луиза и Кассандра переговариваются на кухне. За прямоугольным столом наряду со знакомыми мне байкерами де Миньонами и подавленным бухгалтером Пападопулосовым сидят двое новеньких: мама Буэно — рослая, грозная, как авианосец, немолодая женщина с твёрдым выражением мягкого лица и её муж — атлетически сложенный, жгучий, кареглазый брюнет. Любой из этой пары вполне мог толкнуть меня в лопатки. Женщина решительно трясёт мне руку и оглушительно представляется:

— Корнелия!

Брюнет целых полминуты оглашает своё имя. Я даже не пытаюсь его запомнить. Всё равно не понимаю, где заканчиваются имена и начинаются фамилии. На выручку мне приходит мама Буэно. Она жестом останавливает на полпути разогнавшегося мужа и громогласно произносит по-немецки:

— Зовите его Педро, сеньор Росс!

У мамы Буэно вместо грозно-раскатистого испанского Пэдррро! получается нежное мягкое Пииидро. Ну что ж, вынужден согласиться с тем, что предлагается. Пидро так Пидро. Впрочем, чтобы гордый испанец не обижался, пусть будет дон Пидро.