(Не)зачёт, Дарья Сергеевна!

Я настраиваюсь на день, как ныряльщица на большую глубину. Дышу... объясняя себе, что будет очень тяжело, но это в моих силах.

Смотрю, как двигается стрелка часов, пожирая первую половину дня.

Вставай.

В зеркале - ужас. Под глазами синяки, я очень худая. И жалкая. И не красивая.

Мне хочется стать невидимкой, и пройти сквозь людей незамеченной. У меня есть для этого пара серых оверсайз с безразмерными капюшонами. Черная куртка. Большие зимние кроссы. И хамелеоны.

На моих будильниках напоминание: поесть, попить, выпить витамины. В моей голове мантра приведения себя в "норм". Значит, ещё не дно. Значит, ещё в полете вниз.

Открываю "обращение к себе". Писала его давно, находясь на плато.

Там несколько пунктов.

* Помни, это закончится.

* Помни, что ты в этом не виновата.

* Помни, что остальные люди - тоже.

* Помни, что ты охуенная, даже если сейчас это не так.

Прорыдавшись сидя под душем, не могу найти сил высушить волосы. И прямо влажные собираю в шишку. Надеваю шапку.

Дома поесть ничего больше нет. Все что было в холодильнике уже испорчено.

Я одеваюсь и еду в пиццерию, которая возле больницы. Засовываю в себя кусок пиццы. И - в больницу.

У Марии Леонидовны - сиделка, но она очень переживает, что нет Игоря. И надо ее попроведовать.

Я сижу с ней недолго, держу за руку. Молча выслушиваю жалобы. У нее появилось периферийное зрение после капельниц. Она видит свет и то что мелькает по сторонам. Но разглядеть или увидеть ничего не может. Ещё жалуется на еду... Постно, пресно...

– Вам другого пока нельзя, - успокаиваю я ее.

– Голодом сижу.

– И голод в вашем состоянии тоже скорее плюс.

У нее высокий холестерин, гипертония и пред диабет.

Поэтому, я отказываюсь привезти ей "домашней еды". Она любитель жирного и вредного. Классического - первое, второе, третье и компот. И именно эту версию считает "здоровой".

Настраиваю ей радио на телефоне. Аудиокниги.

– Всё будет хорошо.

– Ты к Игорю?

– Да.

– Пусть он не сердится на меня...

– Он не сердится. У него просто своя терапия.

– Когда он меня заберёт?

– Скоро... Вам нужно ещё полечиться. И ему.

Потом иду к Игорю. Он категорически отказался от сиделки. Запретил его навещать. Стою незаметно в дверях палаты, наблюдая, как с ним общается врач. Это новый врач. До этого был другой. Сидит рядом, положив свою руку на его кисть. Говорит с ним мягко, улыбается. Иногда незаметно хмурит брови. Она симпатичная... Старше меня лет на десять. Спокойной внешности. И мне кажется, что она... не совсем как врач на него смотрит. И его кисть вдруг отзывается на ее прикосновение.

И я... решаю к Игорю не заходить, боясь спугнуть это между ними.

Передаю с медсестрой пакет для него. Там продукты, пара книг и по мелочи кое-какие вещи.

Медсестра с подозрением измеряет меня взглядом. Наверное, думает, что я наркоманка какая-нибудь...

Мне иногда прилетает такого.

Обратно иду пешком. Потому что нет сил сидеть в одном тесном пространстве с кем-то в такси. Для меня сейчас существует только тариф "Дискомфорт".

Покупаю себе чай с молоком вместо кофе. И сняв капюшон смотрю на ярко голубое небо. Сегодня солнечно...

Прохожу мимо витрины парфюмерного бутика. И что-то пойманное боковым зрением вдруг рвет мне сердце.

Останавливаюсь. Пытаюсь понять что. Делаю несколько шагов назад.

А там на витрине в красиво оформленной композиции парфюм Мая...

Захожу и покупаю.

На улице пару раз распыляю на свой шарф. И плавая в его запахе двигаюсь дальше...

Саунд: Fler - Формалин.

Засовываю наушники в уши.

Прохожу мимо дома Мая. Останавливаюсь. Поднимаю глаза к окнам.

Это не по дороге. Но ноги привели сюда сами, пока я выпала в прострацию.

Долго сижу во дворе верхом на заснеженной лавочке с сигаретой. Как гопница...

В груди ломит.

Я чувствую себя то тупо, сухо и бездушно, то ранено, пронзительно... умирая от боли.

В какое-то мгновение, срываюсь с лавочки и набираю на домофоне его квартиру.

– Кто там?
– женский голос.

Делаю ошарашенно шаг назад.

– Слушаю!
– громче.

Ещё один шаг назад.

Опускаю взгляд на свои пальцы. Там кольцо, которое он вернул мне.

“Другие люди в этом тоже не виноваты”, - напоминаю я себе.

Со звоном внутри иду дальше, измерять шагами город. Чтобы устать, упасть, отрубиться.

Я не думаю об этом женском голосе. Я подумаю о нем когда-нибудь потом. Когда снова появится "Даша". Сейчас я не совсем она. Сейчас меня почти нет...

Прохожу мимо Спарты. Через стальные прутья забора наблюдаю как тренируются на брусьях середнячки.

– Давай как Тарханов с Яшей!

И два пацана-близнеца синхронно стараются сделать трюки.

Сердце щемит...

У ларька с горячими пончиками, напротив кинотеатра - Стася и Милка на ладошках друг у друга считают деньги.

– Это на кино. На пончики не хватит!
– сопят недовольно, глядя друг другу в глаза.

– В кино все равно не пустят, - вздыхает Стася.
– Там двенадцать плюс и тетка сегодня вредная.

Замечают меня.

– Даша...
– бегут ко мне.
– Проведи нас в кино!

Наперебой рассказывают что их не пустили. Что они просили Ясю Яшину с ними сходить, а ей надо было ехать в университет, и она не смогла.

Я вдруг чувствую себя эмоционально с ними почти ровесницей, вспоминая как в детстве также считали деньги складываясь на то и на это. И все время на что-то обязательно не хватало. И было очень обидно! Почему-то принято детям много не давать. Даже если есть деньги.

Я молчу, слушаю их.

– Сейчас...

Покупаю нам пакет горячих пончиков в пудре и веду их в кино. Со мной их пропускают. Развалившись в центре зала мы едим пончики и смотрим что-то веселое про пиратов. Девчонки, сидящие по обе стороны от меня, хохочут. И я ловлю себя на том, что мои губы тоже рефлекторно дёргаются в улыбке, когда они весело закатываются. И сразу же дёргается какая-то болючая струна в груди, которая требует рыдать. И так каждый раз...

Стася нюхает мой шарф.