Не жить

Достал я спиногрыза из багажника – он мордой вниз и хрипит чего-то. Доза великовата все же. Ну а вдруг бы он не вовремя проснулся? Правильно все. Да и на кой ему долго жить? Суток хватит. Он в комбинезоне каком-то дурацком, схватил его рукой за лямки эти и понес, как авоську. По пути он головой о перила треснулся, поворчал чего-то. Спустил его в бункер, на кровать бросил, грудь освободил – пусть отдыхает, в себя приходит.

Сам на кухню пошел. С домработницей у меня есть фишка одна – чтобы на глаза как можно реже попадалась. Платить, правда, много приходится, да и подворовывала вначале, гадюка. Но я как сделал: поймал как-то ее за жопу и говорю:

– Мне денег не жалко, Настя. Хочешь, вообще тебе от сейфа ключ отдам, и трать – сколько влезет. Но я крыс ненавижу. Поймаю еще раз – ругать не буду, милая, наказывать буду…

Молчала Настя, носом шмыгала, голову повесила. Думала, наверное, я такой добрый или жалостливый, или нотации читать люблю. Тут-то я псу своему прямо на ее глазах голову отрезал охотничьим ножом и под ноги ей бросил.

Честно говоря, зря я собаку убил, измазался весь, пока он своими лапами мотал в агонии. Бестолковый был Джек, но меня любил почему-то и даже лаял на всех. Но тут как… Хочешь повиновения – заплати. Хочешь покоя – убей. Настя кричать хотела, да звук у нее пропал. Рот забавно так открыла и зевала, да руками чего-то водила по сторонам. Дело на кухне было. Я под кран нож бросил, сам руки мою и говорю:

– Ты, Настя, средство это жидкое с запахом яблок покупай. Зеленых. Люблю зеленые. Они свежие такие, молодые. В общем, не забудь. А пол вымой и стены тоже. Да брось ты переживать, Насть! Я ж добра нам всем хочу!

Подошел к ней и стал гладить. Она дрожит вся, как осиновый лист, но даже плакать боится. От рук моих корежит ее. Так оно и понятно. Сам-то я тоже поди не анекдоты бы рассказывал в такой ситуации. Все правильно. Пять минут шок глубокий, двадцать минут так себе, а потом спать. Если умом не тронется – будет идеальная домработница. А тронется – значит, туда и дорога. Придется другую нанимать.

Но если честно – я к ней давно приглядывался и примерно знал, как она себя поведет. С живой рыбой она лихо обходилась. Караси чищенные уже на сковородке в себя приходили и даже прыгать пытались – так молниеносно она их потрошила. Только она думала, что рыба – это одно. А, к примеру, она, Настя, с высшим филологическим, волею судьбы у обеспеченного непонятно кого работающая, она, значит, другое. Я ей просто показал, что она – даже не то же самое, а еще менее ценное. Потому как рыбу можно есть, а ее мясо – под вопросом. Невкусно.

Я ей так и озвучил. Ерунду, конечно, сказал, но она побледнела. С тех пор живем мы с Настей как в раю. Она идеальная домработница. А я – идеальный хозяин. Или кто там я ей? Работодатель. Она не ворует, я зарплату не задерживаю. Мало того, я даже один раз дарил ей какую-то ювелирную дрянь, а один раз – дорогой сотовый телефон со всей херней, какую только можно придумать. Правда, там еще жучок стоит, но Настя об этом не знает.

В жизни все должно быть предсказуемо и надежно. Настя мне дорого обходится, но она профессионал, а самое главное – она меня теперь очень хорошо понимает. Потому что я все грамотно сделал и правильно поступил.

Собака-то моя. Что хочу с ней, то и делаю. Сдохла – похоронил. У кого какие претензии могут быть?

Я Джека в черный пакет сложил, лопату взял да в лес вывез. Можно было бы, конечно, на своей территории, но зачем мне здесь тихая пристань, или как там ее называют? У меня здесь трава газонная да беседка с японскими фонариками. На кой мне тут кладбища, пусть даже и домашних животных?

А собаку я на следующей неделе купил точно такую же и так же Джеком назвал. Привык я к нему. Хвост мне у него нравился. Мотыляется из стороны в сторону – весело. Приятно. По-домашнему как-то. Породу вот только вспомнить не мог. Сеттер какой-то, с приставками. Я фотографию показал в магазине – мне сразу пальцем показали, куда деньги платить. Удобно. Собака – она вечная. Меняй как коврику двери. Или там шторы. Привычка – хорошая вещь, стойкая. Успокаивает.

В общем, пришел я на кухню, где Настя уже все приготовила, а сама смылась до завтрашнего дня. Кофеварка, конечно, у меня есть. И растворимый кофе есть. Но как-то я все больше от вареного в турке тащусь. Настя тоже ничего варит, да что там врать – не хуже меня, но мне ведь важно, когда варишь, посмотреть – как закипает, как пена поднимается, как аромат в нос бьет. Успокаивает, вкус пробуждает. Опять же – мысли приходят. Не всегда нужные, мура чаще, но все же… Тонкая такая ленточка запаха-вкуса-настроения. Джек опять же рядом сидит, хвостом вертит. Любовь у него ко мне, что ли… Да какая любовь? Нравлюсь я ему, всего делов-то. Кормлю да по голове глажу. Выгуливаю. Не бью просто так. За дело только.

Он – мне. Я – ему. Вся арифметика. Придумают тоже… Любовь-морковь…

Сел я за стол да чашечку меленькими глоточками выпил. Джеку печенье какое-то со стола дал. Он взял из вежливости, потому как сыт и миска его не пустеет. Но сжевал и опять хвостом вертит. Тупая собака. Но забавная. Черт с ним, пусть вертит. Думать, главное, не мешает. Чашечку поставил в мойку и пошел в бункер.

Засранец еще не проснулся, но уже бухтит чего-то, голову подымает. Да, многовато вколол я ему. Перевернул пацана на спину – ровнее задышал. Сел рядом, по голове погладил. Кстати, приятно. Не так, как Джека, но все же. Сижу, глажу, думаю. Мамаша, конечно, сейчас уже верещать устала и лежит в прострации. Папаша наверняка ищет – кто ему свинью подложил.

Я, пожалуй, сейчас джаз послушаю, да и отправляться пора. Звонить.

– Ты, Коля, не умирай пока. Глупо. Я ведь и сам не знаю, чем закончится. Обстоятельства имеют свойство стекаться…

Я уже было вышел из бункера, но вернулся и аккуратно повернул пацана на бок. Тут ведь как… Блеванет, лежа на спине, захлебнется, весь гамбит насмарку, мать его…

5

Сидя в машине и листая автомобильный журнал, Сергей боковым зрением заметил бегущего по асфальту Владимира Геннадиевича. Рефлекторно запустил двигатель и так же, без эмоций кинул журнал слева, между сиденьем и дверцей. Работа есть работа.

Босс заскочил в заднюю дверь, сел и стал, матерясь, раскрывать ноутбук.

– База, где база? Да запускайся же, падла!!!!

Windows, не торопясь, загрузился, и Влад стал лихорадочно искать купленную месяц назад базу номеров мобильных телефонов. Нашел довольно быстро, но никак не мог набрать пароль от нее, который неожиданно выпал из памяти. Стуча пальцами, торопясь, на пятый или шестой раз ввел все символы и открыл базу.

Открыл на телефоне список входящих и почти сразу нашел абонента. Марле Зоя Георгиевна. «Что еще за Марле? – подумал Влад. – А ну-ка!» – и позвонил обратно по этому номеру.

– Абонент недоступен, попробуйте позвонить позже! – отчеканил робот.

«Еще бы!» – сбросил звонок Влад и задумался. Марле.

– Кхм, – деловито осведомился Сергей с водительского сиденья, – куда, Геннадич?

– Добрая, восемьдесят девять, квартира пять.

Сергей обернулся:

– Я такой не знаю, Геннадич. А навигатор со вчерашнего дня в ремонте. Глянь Дубль-ГИС!

На электронной карте это оказалась улица новостроек, пару лет назад не существовавшая вообще. Влад развернул ноутбук, Сергей секунд пять посмотрел, пошевелил губами, кивнул и сорвал с места машину.