Не злите ведьму. Часть 4

* * *

Вот так. Банальная семейная драма. Кто бы мог подумать, что всё так по-человечески просто. Наверное, Назар искал Тосю. И не просто искал, а нашёл. И знал, чем она занимается. И Демид наверняка это знал. А я не знала, потому что видела в Тосе всего лишь глупую и избалованную девочку. В ней тогда ни капли магии не было. Совсем ничего, даже намёка на какой-то тёмный дар. А оно вон как обернулось. Мой лес хоть и сам был болен смертью, но уже тогда чувствовал в Тосе потенциальное зло. А теперь избалованная девочка выросла в безжалостную ведьму-убийцу. Супер просто.

– А почему ты уверена, что это именно Тося? – спросила я у кикиморы, успевшей за несколько минут соорудить на моей голове сложную причёску из множества косичек.

– Слышала, как после смерти Ольги Назар говорил Клавдии, что скоро Тося будет жить в том доме, куда ты мыться бегаешь, – беззаботно прощебетала Фроська. – Ему через Нефёда сон вещий был. Только Белена говорит, что кукиш ей, а не дом, потому что Тося у смерти на побегушках, а наш лес этого уже достаточно натерпелся. А я твоему сыночку одеяльце связала пушистенькое, хочешь посмотреть?

Болтушка неугомонная. Одеяльце она связала… Мне бы придумать, как Женьку с Сергеем по домам отправить без страха за их жизни, а у этой одно только рукоделие на уме. Кикимора, что с неё взять?

– Хочу, – согласилась я, и мы пошли смотреть одеяльце, потому что у этого простого действия никаких ужасных последствий точно быть не может.

Глава 74. Семейный совет

Власов ждал меня на крыльце, и выражение его лица мне категорически не понравилось.

– Что? – насторожилась я, хмуро сдвинув брови.

В лесу недалеко от деревни послышался громкий треск, потом прохладу осеннего воздуха прорезал звук, очень похожий на выстрел, и наконец-то сильно ухнуло.

– Где-то старое дерево упало, – объяснил Сергей Женьке, которую напугал этот обычный для леса шум.

Власов нахмурился ещё сильнее и так и не ответил на мой вопрос. Дверь дома скрипнула, и на улицу высунулся перепачканный мукой нос Белены.

– Вы обедать идёте? Остынет же.

Настроение у меня и до этого было не ахти, а теперь от дурного предчувствия ещё и аппетит пропал. Я люблю макароны с тушёнкой, но в этот раз они показались мне безвкусными и пресными, а к пышным сдобным булочкам, испечённым заботливой болотной ведьмой, я даже не притронулась. Власов тоже вяло ковырял вилкой скромный обед, зато Сергей с удовольствием уплетал всё, до чего мог дотянуться.

– А чей это дом? – спросила Женька, сыто вздохнув и положив вилку в пустую тарелку.

– Родного деда жены твоего дяди, – объяснил Власов родственные связи девочки с Алисой.

Назревал очень сложный разговор, и чувствовала это не только я. Атмосфера за столом царила напряжённая, каждый думал о своём, но все знали, что обсудить нужно многое. Женька хотела спросить что-то ещё, но быстро сообразила, что взрослым не до её любопытства, поблагодарила всех за еду, помыла за собой посуду и притихла где-то за моей спиной.

– Это моё! Отдай! – завопил Нефёд так неожиданно, что я подпрыгнула на стуле и выронила вилку.

– Да я просто посмотреть хотела, – виновато пробормотала Женя и вернула домовому планшет.

– На чужой кусок не разевай роток! – назидательным тоном посоветовал Нефёд, прижимая к себе подарок Власова.

– Он же разряжен, – подал голос Сергей, прожевав кусок булочки. – Я с утра хотел зарядить, но шнурок не нашёл.

– Шнур в коробке был, – сообщил Власов.

Нефёд видел, как заряжаются телефоны, поэтому всё понял правильно и полез под газовую плиту добывать оттуда коробку от подарка. Я после этого уже не смогла проглотить ничего, поэтому отодвинула тарелку и налила в кружку тёплый компот из большого стеклянного кувшина. «Старый кувшин, сейчас такие не делают уже», – подумала отстранённо, мечтая о том, чтобы всё встало уже наконец-то на свои места, и все трудные темы и проблемы остались в прошлом.

Доев свою порцию обеда, Сергей попросил добавку и похвастался, что Белена вылечила его пробитую саморезом ногу. Этой радостной новостью он хотел разрядить обстановку, но у него ничего не вышло.

– Надо вернуть Евгению домой, – наконец-то заговорил Власов о главном.

И началось…

Женя домой не хотела, потому что боялась, что её снова отдадут в заботливые руки психиатров. Оказывается, мать девочки Наталья уже начала подыскивать соответствующее заведение в столице, но держала дочку при себе, опасаясь, что свёкор выполнит свою угрозу насчёт лишения невестки родительских прав.

– Дядя Мирон взял у мамы расписку, что я могу пожить с ним, – привела Женька весомый аргумент в пользу своей свободы. – И я уже совершеннолетняя, у меня две недели назад День Рождения был.

– Что бы там твоя мама ни подписала, в случае разбирательства суд сочтёт это филькиной грамотой, – возразила я. – Про любой документ можно сказать, что он был подписан под принуждением, а такая расписка изначально юридической силы не имеет. И твой возраст тоже ничего не меняет, потому что есть диагноз.

– Но я себя нормально чувствую! – сдвинула Женька тёмные брови.

– Знаю, – кивнула я. – Но для того, чтобы ты могла нормально жить дальше, получить образование, работать… Жень, тебе в любом случае нужно будет некоторое время наблюдаться у психиатра. Есть такое понятие как рецидив, слышала?

– Я слышала, как доктор говорил моему деду о том, что у меня может быть наследственное отклонение, раз уж мой папа тоже свихнулся, – сообщила девочка. – Я не хочу туда возвращаться. Вы не знаете, каково там. Дядь Толь, вы же обещали!

Она готова была заплакать, и я её прекрасно понимала. Успокоила бедняжку тем, что пока никто её никуда увозить не собирается, и попросила Сергея показать Женьке коня.

– Только попроси Фросю, чтобы она его вывела, а то в сарае Никадим. Он-то спрячется, но лучше перебдить.

– А кто это? – поинтересовался Серёжа, которому сталкиваться с дворовым тоже пока ещё не доводилось.

– Хозяин двора, – пояснила Белена. – Он беззлобный, но с характером. И страшный.

Кажется, дворовой заинтересовал любопытную девочку больше, чем конь, и она неохотно согласилась снова выйти на улицу. Готовя Женьку к купанию в ледяной реке, Фрося временно избавила её от чувства страха, поэтому юная гостья заповедного леса спокойно реагировала на кикимору и перевёртышей. Никадим её тоже вряд ли испугал бы, но в сердце этого ребёнка жил другой страх, неискоренимый – она боялась снова стать узницей дурдома.