Неадекватная в Пафосе
Шрифт:
С этой базой я нашла дом, куда меня взяли с проживанием помощницей. Не знаю, как искал меня отец, я замкнулась в этом доме и гуляла только на территории. Мне нужна была реабилитация. Стабильность и спокойствие. Хозяин дома был со мной уважителен, даже учтив. Да, я не побоялась устроиться на работу к одинокому мужчине! Моя интуиция меня не подвела. Оказавшись в его доме, рядом с ним, я будто успокоилась и больше не хотела уходить. Я не стала ему женой, но хозяйничать в его доме он мне немного позволил. Интерьер был готов, мне он и так нравился, так что я ничего не переставляла, не докупала, а просто жила в том, что есть, и очень кайфовала. Дом был в английском стиле. Мне всегда нравился этот стиль, ведь я люблю дерево в интерьере, жёлтые и зелёные детали. Он покупал продукты, и я готовила из того, что есть. Мне нравилось его кормить. Он был очень благодарен и восхищён. Я получала, наконец, похвалу и заряжалась на творчество! Мои творческие блюда оценивались по существу, и так я научилась понимать, что реально вкусно, что
У него был свой клуб, встречи происходили в его доме. Опять-таки, не знаю ни малейшей сути этого клуба, понимала только, что ничего криминального. Они что-то обсуждали, ели, выпивали и курили сигары. Можно сказать, я им служила и получала за это ещё и деньги в виде жалования в конце месяца. Некуда мне было их тратить тогда, потому они лежали, росли и ждали своего часа. А я просто жила, любила и заботилась. Клуб был мужской. К ним в зал заходила только по делу – что-то принести, что-то унести, они замолкали и обращали своё внимание на меня. Относились ко мне уважительно, как к равной. Не было ни высокомерия, ни сексизма – ничего плохого. Мне было комфортно и приятно. Я чувствовала себя нужной. Пока они находились в зале, я оставалась на кухне, чтобы всегда быть в доступе.
Мужчины стали приходить на кухню и разговаривать со мной по душам. Все, кто хотели, кроме хозяина дома. У него были отношения, он был честен и ничего лишнего себе не позволял. Я выслушивала некоторых мужчин и, желая сравнять счёт, они дарили мне свою «любовь». Радостно было, что мы держали наше общение в секрете с каждым, и, таким образом, я могла выбирать, с кем готова вести диалог, а с кем нет. С кем хочу продолжения, а с кем только диалог. Я была столь юна, что не могла понять, реально ли было всё мастерски скрывать или просто взрослые мужчины имели столько чести и мудрости соблюдать мои границы. Есть ощущение, что это они помогали мне понять и выстроить их. Они все были моим одним мужчиной. Я его собирала по крупицам. Те, в ком я видела отеческое отношение, как если бы у меня был нормальный отец, не были допущены к моему телу. Они выполняли другую миссию.
Два года в таком режиме, и глава на этом заканчивается. Начинается новая. А именно, хозяин добился-таки расположения своей возлюбленной, после свадьбы он пригласил её жить в его доме, мне пришлось уехать. Так я оказалась в съёмной квартире с моим «мужчиной». Вот что я называю проституцией. Они продолжали спонсировать наши беседы с продолжением, и я была абсолютно счастлива, но понимала, что это когда-нибудь кончится. Точнее, я делала всё для этого: изучила семейную психологию, узнала, как правильно строить отношения, как общаться с детьми и всё то, что помогло бы жить в этом мире качественно, включая изучение мира душ и внеземных цивилизаций. Оттого моя работа с мужчинами была эффективна. Моей задачей было помочь им построить счастливую семью, и расставались мы с ними, когда данная работа была выполнена. Таким образом, мой заработок падал, но я становилась счастливей, ведь это означало, что скоро я займусь своей жизнью.
Оставалось уже три-четыре клиента, и среди них один, с которым секса не было изначально. Отсутствие близости было не из-за меня. Можно сказать, я была в него влюблена. Хоть не в него одного, но он оказался в числе избранных. Желая расфокусироваться и не закапываться глубже в эмоциях и страстях, я ходила на свидания. Решила, что доход мой падает, пора искать мужа.
Сильно сдерживаясь, чтобы не быть инициатором близости, я стала менее эффективна в наших с ним встречах. Не понимала их смысл. Он перестал советоваться о том, как строить отношения, всё больше мы просто разговаривали на отвлечённые темы. Я больше молчала, всё слушала и плыла по течению.
Как-то раз я не выдержала и сказала, что чувствую себя бесполезной, и, кажется, это ненормально – брать за это деньги. В ответ он пригласил меня на свидание. Всё встало на свои места, и я с радостью согласилась, хоть и сильно смущалась. Это сладкое смущение: было неловко (мы знаем друг друга несколько лет), плюс ощущение победы и облегчения оттого, что я всё поняла.
Я всегда помнил свою предыдущую жизнь. Думал, что это нормально и так живут все. Оттого стал известным юродивым в деревне. Такова была моя защита. Я старался давать людям то, чего они хотели. Можно было молчать и сохранять свои знания и память в тайне, но я решил, что так будет надежнее – хранить информацию не в одной своей голове. Не знаю откуда, но я понимал, что память о прошлой жизни с годами исчезнет, но она мне зачем-то была нужна. Поэтому всё, что мог вспомнить, я рассказывал всем, кто попался под руку, да делал это так, чтоб меня слушали. Кому-то через шутку, кому-то таинственно, кому-то ошеломляюще – в общем, люди верили в моё безумие и делали благое дело: запоминали мои истории и передавали другим.
Понимание, что ты был когда-то взрослым, даёт некоторые преимущества. Такие как
спокойствие в большинстве ситуаций, вызывающих страх, смятение, смущение, стыд и так далее. А также превентивные меры, с расчётом на будущее и развитые стратегическое и критическое мышление. И почти всепрощение. Конечно, «почти»! Я всё же оставался человеком!В 7 лет меня осенило! Моя одинокая мать, которая просто с кем-то, и не помнит с кем, нагуляла меня и была не очень прилежной родительницей, в прошлой жизни была моей жертвой! Это её я держал в заточении, чтобы насиловать, когда захочу, а потом жестоко убил при попытке бегства. Неудивительно, что сейчас она не испытывает ко мне тёплых чувств… За это я любил мою маму безмерно! Она не сделала аборт. В последнюю минуту выбежав вся в слезах, она направилась в кафе и просидела там два часа. Так и рассказывала. Только смысл этих рассказов был в том, чтоб в очередной раз опустить мой нос в чувство вины. Был бы этот рассказ из чувства любви ко мне, может, я бы узнал чуть больше, и данная история имела бы другой окрас, но всё сложилось так, как должно быть. Она хотела сделать мне побольнее, заставить меня не отходить от неё ни на шаг и искупать мою вину за то, что она не помнила, но ярко чувствовала.
Если честно, я даже рассмеялся в голос, когда наконец понял, почему моё тело с годами растет и развивается, а мой половой орган – нет! Слишком долго я жил в напряжении и не понимал, что же со мной не так. Оказалось, надо было снова обратиться к воспоминаниям из жизни того маньяка и отнестись ко всему этому с пониманием. К слову сказать, со временем в голове осталась только самая необходимая информация, которая распаковывала свою суть относительно событий в настоящей жизни. Это похоже на игру, и каждое осознание даёт много радости и сил проходить испытания.
Всё же отсутствие развитого члена не приносило удовольствия. Мне повезло! С самого детства я распознал вон в том парне будущего блестящего хирурга, подружился с ним и всячески способствовал ему не сойти с правильной дорожки. К счастью, я его горячо полюбил, и это было взаимно. Это пригодилось. Я всегда мог обходить врачей, которые могли попросить снять штаны, а после сдерживаемого смешка начать меня изучать и, того хуже, сделать известным на весь мир.
Отсутствие мужской гордости и главного друга, низкий рост, прыщи и подавляющая мать сделали из меня интроверта поневоле. Я отдалённо помнил, что такое решительность, радость секса, адреналин в крови, что такое много и упорно взбираться по карьерной лестнице и много чего ещё, чем не пользовался в этой жизни. На смену смелости ко мне пришла ипохондрия. Врачи меня пугали, они первые, кто мог раскрыть мой самый важный секрет. Так что здоровье – главное, что меня сильно заботило и являлось особой темой для обсуждения с другом-хирургом. Я благодарен Господу, что мне всё это время удавалось скрывать правду о себе и от него тоже. Моё поведение создавало мне репутацию: все считали меня любителем побыть в одиночестве и много болтать с теми, кому я доверился. В целом так и было, только вот поболтать я страшно любил и мечтал открыть кому-нибудь душу В экстренной ситуации это, конечно, был бы Возя. Богдан. Так называли его родители и весь остальной мир. «Богдан Игнатьевич Подъ-яблонский. Хирург» – красовалось на двери его кабинета. А для меня он был и всегда останется Бозей. Мой дар не смог защитить меня от страха открыться ему. Думаю, он испугался бы меня настоящего. Вечно оптимистичный, в меру циничный, притом безумно человечный юморист-экстраверт вряд ли пустит в свой мир ещё одного болтливого и на самом деле энергичного экстраверта. Допустил бы он к себе на сцену друга и разделил бы любовь публики? Я выбрал позицию восхищаться моим Хирургом осторожно, шутя вместе с ним наедине и разрешая присваивать мои шутки, ловя каждый раз на себе его просящий разрешения взгляд. Он свято верил, что даёт моим шуткам и мыслям жизнь, считал себя героем, освободившим их от скупого коллекционера.
Первая женщина, которую я полюбил за черт знает сколько жизней, – моя мама. Первый мужчина – Бозя. Благо любил я его как друга. А что такое любить отца, я надеялся узнать когда-нибудь потом.
Моя любимая и главная женщина решила выпихнуть меня из гнезда. Так я уехал учиться с Бозей, чтобы хоть с ним не расставаться, и стал врачом-терапевтом, на большее меня не хватило. Полезное общение мне и так давало достаточно знаний в хирургии, так как эту страсть я должен был всячески поддерживать и подогревать, но не заметил, как сам втянулся. Всё равно оставался при этом дилетантом: умел кое-чего, но большую пользу я приносил, доставая нелегальные трупы для наших подпольных исследований. Разумеется, к преступной жизни я не вернулся, но открыл в себе большой потенциал в связях с общественностью, дипломатии, умении договориться, находить лазейки в законах, умел мастерски перевозить тайно тела и держать всё это в секрете.
Так образовался наш клуб. Бозя построил дом и сделал интерьер в английском стиле для антуража. Мы собирались у него, пили виски, курили сигары и обсуждали наши грязные делишки, а также очень интересные исследования в области медицины. В целом благодаря моему таланту всё было в рамках закона. Просто если бы мы действовали открыто, то, во-первых, трупов было бы меньше, доставали бы мы их дольше, а во-вторых, потерялась бы эта будоражащая своей таинственностью суть наших встреч, что нас так сильно увлекала.