Небесное Сердце

Что-то общее, ехидное проскочило в их взглядах впервые с момента встречи. Шутливые огоньки-задиры вспыхнули поверх напускной холодности и будто сожгли за раз обоим по семьдесят лет, возвращая в буйное детство.

– Неужели я в кои-то веки вознагражден судьбой и меня не будут пытаться женить!
– всплеснув руками, с сарказмом воскликнул Лаккомо и встал.
– А может, тогда по этому случаю зайдем в наш портовый ресторан? Уже три года скучаю по сангриловой рыбе.

– Надо же!
– издевательски отметил Эйнаор.
– Ты больше не боишься выйти в люди?

– Я потерплю, - с ухмылкой выкрутился брат.

И уже перед самой дверью, положа руку на управляющий камень охранного контура, король спросил то, что тревожило его.

– Кстати, между нами, Лакки, я хотел бы спросить твоё мнение.

– Да?

– Во всей этой истории тебя тоже больше всего смущает то, что им затирают память?

Лаккомо не заставил себя ждать с ответом.

– Нет. Нисколько.

– Почему?
– слегка изумился король.

– Потому что это как раз объяснить проще всего, - спокойно пожал плечами Лаккомо.
– Им есть, о чём молчать перед общественностью. Даже если они попадут к ней. Даже если им кто-то поставит голос. И вот о чём положено молчать полиморфам, Исток свидетель, я узнаю для всех нас.

Лишь в провинциях и на планетах-колониях показавшийся среди горожан монарх вызвал бы немое удивление. Жители Лазурного Берега относились к прогулкам братьев проще. Если «Золотой стражи» рядом мало - значит, правители просто гуляют. Ничего интересного, и личного счастья от лишнего взгляда в лицо королю не прибудет. Если охраны много и назревает шумиха - следует держаться поближе. Потому как визорных записей может не сохраниться и стоит лично приобщиться к зрелищу. А если золотых мундиров при королевской особе нет вовсе - значит, правитель изволил остаться для народа инкогнито и можно сколько угодно пытаться разглядеть венценосного в толпе - затеряется. Как им это удается, один Учитель знает. Сам же и объяснял.

На сей раз братья ограничились малым эскортом - водителем и двумя охранниками, больше смахивающими на молчаливые тени. Открытый флаер почти беззвучно скользил вдоль аллеи, укрытой резными тенями крон. Прогретый летним солнцем воздух был пропитан приторно-сладким запахом цветущих пиней. Высоко над деревьями и крышами неторопливо проплывали в разные стороны серебристые стайки «воздушных рыб» - личный транспорт горожан. Торийцы не любили спешить и не любили суетиться. Правители молчали, думая каждый о своём, пока машина везла их в любимый портовый ресторан, где подавали помянутую сангриловую рыбу и любимых вице-королем улиток в сливочном соусе. Не клеилась беседа и за обедом. Всё-таки время и расстояние строят преграды даже между самыми близкими людьми. И уже ничего не значит то, что ты близнец и телепат, что способен услышать родную душу за многие сотни световых лет, ведь время - утеряно. Жизнь развела безвозвратно по разным дорогам и для каждого нашла свои условия. Выросли мальчишки, подкладывавшие в суп любимой тетушке синих миног, от которых как минимум дней на пять синело лицо. Не гоняли больше на гидроциклах тайком от старших. Не сбегали от сотен нужных и не очень правил дворцовой жизни. И волосы одного успела пеплом присыпать первая седина...

Но всё же вихрь бесконечного «а помнишь?» поймал и закружил обоих, стоило только скрыться от посторонних глаз в самой заросшей части городского парка. Почти настоящий лес пьянил запахами, успокаивал тишиной. И разглаживались нервные морщинки на лице Золотого Журавля, улыбка опасливо заползала на лицо - не прогонит? Говорил всё больше Эйни, генерал устало слушал. И как будто улеглась, свернувшись кольцами, нависавшая над плечом змеиная тень.

Вечером того же дня на планету тайно спустили Бэкинета. Притихшего полиморфа переправили в научно-исследовательский центр, пообещав извлечь из него всю полезную информацию, а потом отпустить, куда командование прикажет. Командование, разумеется, не собиралось держать на корабле машину, признанную разбитой и списанной. Нельзя было ни возвращать полиморфа в группу, ни тем более, держать его в том же шлюзе. Во-первых, это небезопасно, во-вторых, чужие любопытные носы никто не отменял. В-третьих, такого решения не поймет экипаж. И, наконец, в-четвертых, сам Бэкинет быстро свихнется от бездействия, сидя в тесном шлюзе. Нет, его следовало оставлять на планете, лучше всего - на Тории, где ему гарантированно обеспечат и работу, и безопасность. Лучше выждать два-три дня, потом наведаться в Центр и спросить, не обнаружили ли ещё что-то новое. Потом спокойно пристроить железного бедолагу и заняться в полную силу подбором кадров для работы на корабле. А пока - невиданная роскошь!
– в распоряжении Лаккомо имелись аж целые сутки на отдых.

Но мысли по-прежнему крутились вокруг вороха предстоящих дел, и даже дворцовая тишина, которую не смели нарушать вышколенные слуги и придворные, не доставляла удовольствия. То ли дело собственный домик на берегу реки близ маленького провинциального городка. Скромный, одноэтажный дом под пологом прозрачного от солнечных лучей леса, увитый зеленью и укрытый настоящей, а не искусственно поддерживаемой тишиной. Жителям городка нет дела до того, кто обитает время от времени в домике с белыми стенами. Лаккомо вздохнул, глядя в потолок дворцовой спальни. В следующий раз он непременно поедет туда сразу же, как только спустится с орбиты. Сперва отдых, а потом уже разговоры с братом на свежую голову. А с другой стороны, какой, к дъеркам, отдых может быть при таких делах?!

Чёрная страшная усталость навалилась такой тяжестью, что вице-король никак не мог уснуть. Ворочался с боку на бок, искал удобную позу, в конце концов вышвырнул вон почему-то мешающую подушку. Эгоистичный внутренний голос вкрадчиво нашептывал: брось всё, связываться с этим делом - себе дороже, шею свернешь!

Нет, бросать нельзя. Теперь поздно. Потому что даже не по колено увяз во всём этом, по пояс. Шагни чуть дальше, и по горло засосёт. И ради чего? Ради Родины, где люди начинают перешептываться, а не продался ли их Золотой Щит со всеми потрохами федералам? Ради долга, которым все уши прожужжали с самого детства? Ради любви? К чему?..

«Ради самого процесса» - шепнул пробудившийся в глубине души безликий зверь. Голодный, жадный до азарта. «Ради Игры, в которой непременно нужно выиграть».

Капитан «Стремительного» заснул, забыв снять форму. В открытое окно влетел летний ветер, коснулся встрепанных волос, погладил мягкой лапкой по щеке. В эту ночь, вопреки обыкновению, снились ему не война и не космос, а дом на берегу реки. И кто-то выводил на струнном инструменте одинокую грустную мелодию, сидя на берегу под серебряной ивой.

Утро вышло прескверным. Будил брат, причём, самым мерзким способом - стучался волнами тревоги прямо в мозг. От такого попросту невозможно не проснуться.

К тому же, дело касалось полиморфа.

«Да когда всё это кончится!» - раздраженно фыркнул Лаккомо, подобрав брошенный с вечера китель и пытаясь придать себе мало-мальски приличный вид. «Имею я право хотя бы дома отоспаться, наконец, или нет?!»

– Под твоим взглядом прислуга скоро летать научится, - заявил король, заметив, что брат не в духе.
– Или по потолку бегать, лишь бы тебе на глаза не попадаться. Садись завтракать, авральной спешки дело не требует.

Стол был накрыт в гостиной королевских апартаментов, блюда под салфетками дразнили ароматами свежей выпечки, нескольких сортов сыра и фруктов. Ко всему примешивался царственный аромат свежесваренного кофе. Солнце, щедро льющее свет в высокие окна, играло бликами на чеканной платине сервиза, широкими полотнищами падало на паркет. Воздух мерцал редкими робкими пылинками, чудом удравшими от бдительных горничных с пылесосами.

– Я просил не будить меня хотя бы этим утром, - с мрачной терпеливостью в голое отозвался Лаккомо, опускаясь в своё кресло и наливая кофе. Порой этот чёрный энвильский напиток оставался единственным средством, способным заставить мозг соображать после трех часов сна в сутки. Хорошо если трех.
– Что такого вы в нём нашли?

– Ничего срочного, - Эйнаор, одетый по случаю в белый домашний костюм простого кроя, сидел напротив с чашкой травяного чая в ладонях. Он и вовсе не спал всю ночь, вернулся во дворец только с рассветом, посему завтрак у него случился ранний.

– Тогда зачем?

– На большее терпения не хватило.

– Твоего?
– королю показалось, или Лаккомо ухмыльнулся?

– И моего тоже, - уклончиво признался Эйнаор.

Лаккомо вздохнул, но промолчал. Несмотря на яркое утро, настроение радужным не было, и завтрак в горло лез с трудом. Вице-король всё-таки заставил себя доесть, и уже через двадцать минут флаер нёс братьев в сторону Торийской Академии Наук. Лучшие менталисты и программисты планеты собрались на экстренный консилиум и со вчерашнего вечера были заняты полиморфом. Эйнаор старательно молчал, не говоря ни слова о результатах раньше времени, и умело глушил даже эхо собственных мыслей. Лаккомо всё больше мрачнел - молчание брата ему не нравилось.