Небесное Сердце

Майор предпочел промолчать.

Вольно же тебе развлекаться со своими психоэкспериментами на экипаже, старый прохвост! Ты думаешь, я не в курсе, что ты на оппозицию работал, и что у Энвилы в этом деле свои собственные интересы? Только боюсь, вы просчитались, полковник. За прошедшие годы всё могло десять раз перемениться.

– На общем собрании экипажа скажешь, что запись с корабля испорчена, и дешифровать полностью её не получилось. Ограничимся версиями и результатами медицинской экспертизы.

– Хорошо. А как быть с Вайоном?

– С ним всё нормально, - подчеркнуто спокойно ответил Рэтхэм.
– Будем следовать его указаниям и инструкциям.

– Как прикажете, полковник Рэтхэм.

Марин по-военному кивнул, резко развернулся и вышел, глуша все исходящие сигналы Сердца. Доктор на своё счастье не видел, что светокристаллы майора переливались в оранжевом спектре - спектре злости.

Архив № № С/8000/С/8604. Память Пректона.

Он сидел на полу в своем отсеке, по-человечески съежившись. Болело Сердце. Никто никогда не говорил ему, что так бывает. А оно болело. Беспрерывно и тяжко ныло, как будто вот-вот готовилось треснуть. Нет, всё было хуже. Ведь Сердце - и есть он сам. И боль, неважно, фантомная или настоящая, ломала всё его существо. А машина что? Привычные сигналы десятков датчиков тонули где-то в недрах процессора, не докатываясь до него самого.

Мы обречены. Все обречены.

Машина завалилась на бок и протяжно запиликала, впустую подавая сигнал опасности - его некому было слышать. Сердце слабело и больше не могло удерживать её единым с собой целым.

Внимание! Угроза рассинхронизации!

Угроза жизни оператора!

Рекомендуется принятие мер предосторожности.

Активация аварийных протоколов ИИ.

Запуск процесса стабилизации.

И Вайон впервые «увидел»... Другого слова он не смог подобрать ни тогда, ни потом тем видениям, которые терзали его разум. Внешний мир остался там, по ту сторону оптических систем. Его внутренняя тюрьма пришла в движение. Бесчисленные синие разряды, мчавшиеся по кристаллической решетке нейролита, вспухли языком светло-голубого пламени. Огонь метнулся к нему, но не обжёг. Только постоянный цифровой шторм сделался в несколько раз сильнее, грозя смести хрупкую скорлупку человеческого «Я». И навалилась слабость. Не хотелось шевелиться, думать, пытаться взять на себя контроль систем. Мысли, вялые и почти погасшие, с трудом перебегали по решетке кристалла.

Диагностика общего состояния системы. Обнаружены участки с критическим напряжением псевдонейроных связей. Обнаружение причин...

Предварительное заключение - состояние оператора критическое, отмечено угасание сознания до восьми процентов.

Доступ к управлению сознанием - запрещен согласно основной программной кодировке.

Поиск альтернативного решения....

Я устал. Устал. Я скоро умру.

Вайон не сомневался в этом с первого дня - долго ему не жить. Слишком уж наигранной была для него эта цель, и сейчас она попросту иссякла. Можно было бы подхлестнуть себя красивыми словами о том, что он нужен экипажу, что за него переживают, но кто-то холодный и циничный убеждал в обратном. В конце концов, не такая он важная птица, чтобы без него они не справились с задачей.

Заключение - необходима изоляция областей наиболее критического напряжения.

Приступить к исполнению.

И пустота, от которой Вайона отделяли всего лишь тонкие стенки кристалла, внезапно угрожающе надвинулась, стала бесконечной, как космос. Ему показалось, что он вот-вот упадет в бездонную яму, а зацепиться, удержаться хоть за что-нибудь - не может. Пальцы соскальзывали с края невидимого обрыва, опора становилась иллюзорной, уходила из-под ног...

Даже на страх уже не оставалось сил.

Снижение нагрузки на Сердце. Перехват контроля опорно-двигательной системы. Повышение фильтрации потока входящих данных. Частичный контроль систем внешнего восприятия.

Изоляция критических зон завершена.

Угроза угасания оператора остановлена. Необходим отдых.

Принудительный переход в спящий режим.

Собрание устроили через три часа, когда Вайон показался из своего отсека. Марин пристально следил за командиром, пытаясь хотя бы по движениям, по изменению цвета глаз угадать его состояние - а толку? Разве что показалось, будто жесты стали ещё более скупы и точны, чем раньше. Подозрение с каждым часом крепло.

Полиморфы нервничали. Вслух произносились лишь дежурные, ничего не значащие фразы, а эфир закрытых личных частот разрывался от десятков вопросов, сводившихся к одному главному: что делать? Отчет о результатах экспертизы они выслушали молча, не проронив ни звука, ни сигнала.

– И это всё?
– недоверчиво уставился на начальство Рики.
– Шеф, ты уверен, что оборудование исправно?

– Проще говоря, показала она «ничего», - фыркнул Кирен.
– Я правильно понимаю?

Марин кивнул, неосознанно изобразив лицевой маской мрачную мину.

– То есть, переводя на нормальный язык, мы не знаем, что с ними случилось, но кокнулись они все одновременно и при этом орали от боли, так?

– Да, они испытали фантомную боль, - подтвердил док.
– Или галлюцинации. Возможно, это следствие какого-то излучения, не зафиксированного нашими приборами. Тогда ситуация вполне объяснима. Человеческий мозг словил крупную дозу излучения и отдал приказ организму отключиться.

– Ты точно о людях, а не о машинах?
– ехидно прищурился Джас. На что Рэтхэм лишь снисходительно загудел.

– Человеческий организм - такая же оболочка для сознания, приводимая в действие набором электрических импульсов. Радиоактивного фона на планете при поверхностном изучении не обнаружено. Других подозрительных излучений тоже. Но это не дает гарантий, что так было всегда. А так же - не факт что мы сами не наткнемся на это излучение.

– Так оно опасно для нас?

– Это неизвестно. Нет данных

– Так может ну её, эту планету? Целее останемся.

– Точно-точно!

Марин покосился на командира. Тот неподвижно стоял возле стены и участия в дискуссии не принимал. Хорошо хоть, в одну точку не смотрел - оптика поворачивалась, он переводил взгляд с одного железного лица на другое. Понять, о чём он думает, было совершенно невозможно.

– Мы уже нашли «Утеху». Поняли, что с ней случилось. Миссия выполнена.

– ...полетели домой?

Это опять Инс. Он в экипаже был младшим. В проект пришёл совсем подростком. Сам Вайон его из какой-то прихоти и подобрал, оплатил образование при Центре и взял в команду. Парень никогда не жаловался, но явно устал болтаться в безлюдном космосе.

Паузу оборвал Вайон. Все-таки изволил подать голос. Но лучше б молчал, честное слово! Машинный холод, зазвучавший в словах, продрал остальных полиморфов жутью.

– Что случилось с «Утехой» мы до сих пор не знаем точно. Поэтому эта часть миссии ещё не выполнена. Метрополия давала четкие указания насчет корабля: при обнаружении постараться выяснить причину гибели экипажа.

Рэтхэм хмыкнул. Марин из своего угла заметил, что старый полковник не сводит взгляда с командира. Сканирует? Но что можно отсканировать на таком расстоянии от Сердца без прямого подключения?

– Мы не установили причину трагедии, - поддержал его полковник.
– Даже если мы выйдем на связь с Центром, нам нечего будет им предоставить. И они сами отправят нас искать то, что спровоцировало гибель экипажа.