Небесное Сердце

Подчиненные Марина успели раз по десять проверить и перепроверить оружие. Ученые сидели тише мышей.

Командир не показывался.

Устав маяться ожиданием, майор, наконец, рискнул заглянуть в лабораторию к доктору, в царство белого света, многочисленных склянок, герметичных контейнеров с живым материалом, разной тонкой аппаратуры и тому подобного. Передвигаться следовало очень аккуратно - не дай звёзды что-то задеть или уронить, ворчания не оберёшься.

– Привет, док, - Марин подошёл к рабочему столу и уставился на разобранный по кусочкам образец.
– Ну как результаты?

– Паршиво, - буркнул Рэтхэм, втянув тонкий скальпель обратно в палец.

– Сканеры лагают, или всё настолько плохо?

– Да лучше б лагали!
– взвился полковник с негодующим гудением.
– Сам смотри.

– Думаешь, сейчас я научился хоть что-то понимать в твоих цифрах?
– фыркнул радиатором Марин. Но за приборчик взялся. И чем дольше (все измерялось в долях секунды) вглядывался в показания, тем больше недоумевал.

– Радиация, вирусы, бактерии, химические воздействия... Почему все по нулям?

– Вот именно! Абсолютно по нулям!

Светокристаллы Рэтхэма потемнели до раздраженного фиолетового, он начал расхаживать туда-сюда. И даже лязг получался какой-то ворчливый. Марин отложил сканер и огляделся. Присесть хотя бы ради того, чтобы сменить позу, было негде.

– То есть, ты не знаешь, что их убило?

– По мне не видно?!
– рявкнул Сайарез.

– Полковник...

Мда... Вечно спокойный уравновешенный док тоже сдает на этой поганой планетке. Никогда раньше он не позволял себе повышать голос, никогда его Сердце не злилось. Может просто устал?

В конце концов Рэтхэм замер, помолчал и заговорил снова - уже спокойнее. Показатели Сердца всё равно скакали, но он хотя бы говорил тихо.

– Да, я правда не знаю, что могло их убить. Все анализы, которые я провел по вашим образцам показывают, что команда не подверглась никакому воздействию, их ничто не заразило, ни на планете, ни ранее. Согласно восстановленной клеточной модели я выяснил только, что их жизненные функции прервались одновременно. И падение корабля не было причиной - время не совпадает. Они разом умерли ещё в небе над Ланией. Кстати, что с расшифровкой записей? Хотя, погоди, дай угадаю... Переговоры оборвались мгновенно?

Марин сдержал ругательства. Показатели Сердца резко скакнули, стоило вспомнить услышанное при расшифровке чёрного ящика. Будь он человеком - волосы от подобного встали бы дыбом.

– Да.

Майор отвел взгляд. Говорить или нет? С одной стороны, он обязан. С другой... нет, бежать, бежать отсюда как можно быстрее, а лучше всего, наплевав на задание!

А, пропади оно все пропадом! Ненавижу!

– Марин?
– доктор настойчиво пиликал, привлекая внимание.
– Они не просто оборвались, я прав? Там ещё что-то было? Что?

– Они кричали от ужаса перед тем, как замолчать.

На целых полминуты воцарилась тишина. Две застывшие друг напротив друга машины хаотично меняли цвет глаз, и в этом фейерверке холодных оттенков иногда проскакивал желтый - цвет страха.

Незримая угроза, неизвестный ужас, перспектива сойти с ума вдруг отчетливо замаячили перед ними.

Так вот почему им нужны были полиморфы? Надеялись, что мы протянем дольше людей? ...А зачем тогда им этот планетарный покойник? Что-то я сомневаюсь, что мы отсюда живыми выберемся.

– Они могли что-то видеть?
– спросил наконец Рэтхэм.

– Нет. Не похоже. Ничего подобного в эфире не прозвучало, никаких странных «нечто». Честно, док, я бы не хотел давать эту запись всей команде. Она... жуткая. А народ и без того чувствует себе здесь неуютно.

– Покажи мне.

Марин кивнул и включил воспроизведение файла с собственных динамиков.

Минут пятнадцать звучали обычные штатные разговоры. Подготовка ко входу в атмосферу, включение посадочных двигателей. Люди пересмеивались, шутили, любопытничали. Ждали, что же они увидят на поверхности. И они прекрасно знали, куда летят и зачем.

А потом в мгновенно наступившей тишине зазвучал крик. Надсадный, надрывный вопль, будто с человека живьем сдирали кожу. К нему присоединился второй, третий, четвертый. Люди задыхались, умоляли отпустить их, прекратить, перестать. Сквозь этот кошмар прорывались тревожные сигналы электроники, предупреждения бортового интеллекта... Потом все стихло. Все, кроме равнодушного машинного голоса и гула падающего судна.

Марин выключил запись.

– Мда...
– полковник с лязгом потер ладонью «подбородок» - неосознанным, привычным человеческим жестом.
– Кто ещё это слышал?

– Я, Вайон, Джаспер.

– Их мнения?

«Усатая» маска полиморфа выражала сосредоточенную строгость. Сердце плескало настороженностью.

– Джас предположил, что они всё-таки что-то видели, но, судя по крикам... каждый своё. Как будто их глюки испугали, понимаешь? Я не верю в мистику, док, профессия не позволяет, но после такого... В общем я в сомнениях. Сам я думаю, что возможно это был не страх, а чувство боли.

– Судя по снимкам разведботов, насильственных повреждений на телах нет, все они посмертны, - возразил Рэтхэм.

– Значит, внушение боли.

А что он ещё мог предположить? Только какую-нибудь неведомую телепатическую хрень.

Стоп. Вайон - медиум. Неужели он её... чувствует?

Это майора совсем не устраивало. Слишком велик риск, что в этом случае именно командир пересечется с его, Марина, основным приказом.

Не дай звёзды...

– Что на это сказал Вайон?
– вздохнул между тем Сайарез.

– Ничего.

– Вообще?

– Совсем. Удалился после прослушивания к себе в отсек. С тех пор, насколько я слышу, не выходил. Новых распоряжений не давал. Скорее всего будет ждать, пока вы огласите ему свои выводы по экспертизе.

Сказать, не сказать? Да в конце-то концов, сколько можно! Человек погибает, а корабельному врачу, нет, не так, его личному лечащему врачу - что, между прочим, было прописано в контракте!
– плевать.

– Ты бы проверил его, док. Мягко.

– Я сам разберусь, - тут же отрезал Рэтхэм, недовольно гуднув.
– Я уже давно слежу за ним и сам понимаю, что стоит мне копнуть его мозги, как он закроется он нас совсем.

– То есть, ты просто так позволяешь ему...

– Я ничего не позволяю, Марин. Я выполняю свою работу и слежу за состоянием каждого члена экипажа.