Небесные девушки

Она посмотрела на меня.

— Что это вдруг такой вопрос, черт побери? Почему?

— Только скажи мне.

— Набедренные сапоги, — ответила она.

— Набедренные сапоги? Что это такое?

— Они резиновые. Они поднимаются высоко на бедра, так что ты не промокнешь, когда идешь по воде.

— Ей-Богу, звучит привлекательно. Они здесь с тобой?

— Ты что, ненормальная? Они весят тонну. Ради всего святого, зачем тебе нужны эти сапоги?

— Да у нас сейчас была дискуссия. Надеваешь ли ты их также, когда отправляешься на ловлю глубоководной рыбы?

— Мой Бог, Кэрол, попробуй только вообразить, когда ты отправляешься на ловлю глубоководной рыбы, ведь не надо брести по воде. Это глубокое море, душечка, глубокое море!

— Тебе не следует кричать. А что ты надеваешь тогда для ловли в глубоком море? Водяные крылья?

— Душечка, ты вообще не залезаешь в воду. Ты ловишь рыбу из лодки. Ты надеваешь что-то чисто спортивное — брюки и свитер, что-то в этом роде. Ну?

— Я сказала тебе, у нас только что прошла дискуссия.

Я вернулась к Джурди и отчиталась. Она сказала:

— Завтра я должна идти к Бурдину, после этого мы получим наши платежные чеки. Ты пойдешь со мной?

Завтра пятница, платежный день. Я сказала:

— Твой платежный чек не позволит нам слишком много. Разве у тебя нет какого-нибудь повседневного платья, которые ты могла бы надеть?

— Ничего достаточно подходящего. На шхуне будут друзья Люка.

— Не волнуйся. У меня много барахла.

— Я не могу больше одалживаться у тебя.

— Ради Бога, заткнись, Джурди. Хватит все время стремиться к независимости. Ты причиняешь мне боль. Каждую минуту ты действуешь, как будто готова ввязаться в драку. Всегда ввязываешься в борьбу, всегда споришь. Ты знаешь, нам следует жить всем вместе.

Это ее временно успокоило, и как только Донна ушла из номера, мы вошли и стали рыться в моем шкафу. Мы нашли пару сапожек в веселую полоску; пару синих брюк в обтяжку, выглядящих вполне по-морскому, с косыми карманами впереди; пару симпатичных рубашек неяркий шелковый шарф, который, несомненно, был предназначен для того, чтобы развеваться, когда подует бриз. Добрые старые Лорд и Тейлор. Они думают обо всем, чтобы скрепить все части романа.

Джурди произнесла:

— Кэрол…

— Давай перенесем все эти вещи в твою комнату, пока не вышла Альма из ванной и не начала всюду совать свой нос.

Мы перенесли все вещи в ее комнату и положили на ее постель. Затем я вспомнила еще кое-что: ей нужна была воскресная сумка; и я кинулась назад и выдернула самый маленький из моих трех чемоданов, белую из свиной кожи сумку, по-настоящему элегантную. Я сказала:

— Вот. И если что-нибудь еще потребуется, просто приходи и проси. Понятно?

— Кэрол…

— Ох, перестань. В один прекрасный день ты сможешь мне отплатить тем же.

Я не знаю, что с ней случилось. У нее как будто что-то перевернулось, в голове. Она бросилась к своему комоду, все в нем перевернула, что-то выхватила из него, ринулась ко мне, старалась вложить это в мою руку.

Это был синий бархатный футляр с тяжелым золотым браслетом.

Мы почти вступили врукопашную.

— Какого черта, что ты делаешь? — возмутилась я.

— Я хочу, чтобы ты взяла его. Я хочу, чтобы ты получила его. Возьми его, Кэрол. Возьми его.

— Ты с ума сошла?

— Возьми его. Пожалуйста, возьми его.

— Ты сдурела. Убери его.

— Возьми его.

Я сказала:

— Мэри Рут Джурдженс, будь взрослой, ладно?

Она поджала губы и положила синий бархатный футляр обратно в комод, не говоря ни слова. Она отвернулась от меня и уставилась в окно, и спустя несколько секунд я вернулась к себе в комнату и села за учебник.

Пятница была прекрасной, если, конечно, не принимать во внимание ненавистный грим на моем лице. Мы провели утро за сервировкой, на самом деле готовя еду в камбузе и обслуживая друг друга. В классной комнате были установлены три пары авиационных кресел, так что шесть девушек могли изображать пассажиров, в то время как две девушки превратились в стюардесс класса «А» и «Б». В реальной жизни стюардесса «А» занимается сервировкой, разносит подносы, раздавая всем приятные улыбки и т. д., в то время как стюардесса «Б» Занимается камбузом, достает припасы и разогревает все, что должно быть горячим, а если это происходит на самолете с тремя стюардессами, стюардесса «В» помогает стюардессе «А» обслуживать пассажиров. На практике мы отходим до некоторой степени от того, что предписывает реальная жизнь — «А» сует свой нос в то, что делает «Б» в камбузе, а «Б» оставляет свою кофеварку, чтобы спросить пассажиров, не хотят ли они шампанского (что является обязанностью стюардессы «В»), и все это звучит и выглядит весьма похожим на мексиканскую революцию с уймой шуточек. Мисс Уэбли сказала спокойно:

— Не волнуйтесь, девушки, вы быстро войдете в ритм, — но, сказать по чести, я не верила ей. Если какие-либо две девушки из нашего класса полетят вместе, это приведет к полному хаосу.

После ленча мы надели брюки, и все мы, включая девушек из класса мисс Пирс, отправились в аэропорт и вскарабкались на борт «Констелейшн». После часового пребывания в самолете с целью ознакомления со всем оборудованием мы оторвались от земли и круто взмыли вверх в небо, совершив первый наш ознакомительный полет. Самым удивительным было то, что стоило нам войти в кабину, как мы почувствовали себя фактически дома. Все здесь было точно так, как. мы учили, отличаясь разве лишь тем, что это было в действительности в трех измерениях. Камбуз, полки для журналов, столик для игры в карты, огнетушители, лестница Иакова, даже ящичек первой помощи, точно как в рекламе. Ничего не надо искать. Я чувствовала себя, будто родилась в одном из этих самолетов. И было замечательно, совершенно изумительно снова оказаться в полете. Подсознательно я начала сомневаться, выйдем ли мы когда-нибудь из классной комнаты, и этот первый полет возродил мою уверенность. Однако это могло случиться, если бы я попала в лапы к мистеру Гаррисону.

Итак, начался новый уик-энд. Утром в субботу в семь тридцать Джурди покинула номер, коротко бросив: «Всем привет». И, когда дверь за ней закрылась, Донна спросила: «Куда она отправилась?» — с моих губ слетел готовый ответ: «О, всего лишь посетить кузена в Пальм-Бич». Альма вела себя в высшей степени подозрительно, разговаривала сама с собой и улыбалась своей легкой загадочной улыбкой, когда она гладила что-то из кружев и шелка, что, по ее, мнению, следовало называть комбинацией, и я спросила:

— У тебя опять назначена встреча с твоим другом-боксером?

Донна была в комнате, поэтому я говорила по-итальянски.

Боксер был скорее всего опасным бандитом, но я назвала его pugiliste [7] , и это, кажется, было замечено.

Она надменно ответила;

— С какой стати ты задаешь этот вопрос? Разве кого-либо из вас касается, с кем я встречаюсь?

Искусство беседы в этой стране, вероятно, на стадий умирания, но в Италии оно на том же уровне, что и опера, так что часто их невозможно различить.

7

Боксер, боец (ит.)

— Пожалуйста, послушай меня, Альма, дорогая, — сказала я. — У меня нет желания касаться твоих встреч, но я слышала, что этот боксер такой человек, с которым следует быть осторожным. Это было сказано человеком, знающим, что его характер не из лучших.

Она гладила две пары так называемых трусиков и лифчиков, пока мне отвечала. Это был настоящий трактат по поводу вмешательства в чужие дела, со ссылками на секретную полицию и окружение шпионов, которые на самом деле являются просто-напросто завистливыми девственницами. Это определенно попало в цель, хотя и не было в буквальном смысле правдой, и я прервала ее выступление громким вскриком протеста, который она даже не побеспокоилась выслушать. Слишком погруженная в себя, Альма наконец проговорила: