Небесный лабиринт. Прощение

— Может быть, для азарта, — предположил Эйдан.

Страх разоблачения, риск быть схваченным за руку? Возможно.

— Иначе какой смысл идти на свадебную вечеринку, где соберутся лошадники со всей страны? Чтобы поржать по-жеребячьи? — спросил Эйдан.

Узнав, каким будет этот прием, Ева сразу поняла, почему Нэн Махон захотела на него попасть. И почему для эскорта ей понадобился именно солидный и представительный Билл Данн.

Джек Фоли сказал, что это чудесная мысль.

— Ты говоришь так только потому, что это предстоит не тебе, — проворчал Билл.

— Ай, брось. Это просто. Нужно только улыбаться всем и каждому.

— Не у всех такие зубы, как у тебя. Тебе только зубную пасту рекламировать.

Джек только засмеялся в ответ.

— Жаль, что она не пригласила меня. Уж я бы не ударил лицом в грязь.

Билла одолевали сомнения. Ему следовало знать, чем может закончиться попытка пригласить куда-нибудь девушку с внешностью Нэн Махон. За все нужно платить.

За этим крылась какая-то тайна. О господи, кому захочется идти в место, где все знают друг друга, а ты не знаешь никого?

Нэн ничего не объяснила. Сказала только, что у нее есть новое платье и что это будет забавно.

Билл предложил заехать за ней домой, но Нэн ответила, что им лучше встретиться в вестибюле отеля.

Новое платье было потрясающим. Светло-розовое, в обтяжку, с рукавами из розовых кружев. Нэн взяла маленькую серебристую сумочку с прикрепленной к ней шелковой розой.

Она пришла без пальто.

— На случай, если нам придется спасаться бегством, — хихикнула Нэн.

Она выглядела такой же радостной и возбужденной, как на вечеринке Евы в Нокглене. Словно знала то, чего не знал никто другой.

Билл Данн, поднимавшийся по лестнице с тяжелым сердцем, пытался расстегнуть воротник, но его не слушались пальцы. Если возникнет скандал, отец его убьет.

Но никакого скандала не произошло. Гости со стороны невесты приняли их за гостей со стороны жениха, и наоборот. Они назвали свои настоящие имена. Улыбались, переходили от группы к группе, а поскольку Нэн была здесь самой красивой, вскоре она оказалась в окружении мужчин.

Билл заметил, что она почти ничего не говорила. Только смеялась, улыбалась, поддакивала и притворялась заинтересованной. Когда ей задавали прямой вопрос, она умудрялась не давать ответа. Сам Билл Данн неловко беседовал с какой-то унылой девицей в твидовом платье, которая с тоской смотрела на Нэн.

— Я боялась одеться слишком нарядно, — сказала она.

— О да. Да, конечно. — Билл пытался подражать Нэн и говорить как можно меньше.

— Нам сказали, что обстановка будет не слишком официальная, — пожаловалась девушка в твиде. — С учетом всего случившегося… ну, сами понимаете.

— Само собой, — пробормотал пришедший в отчаяние Билл.

— Но ведь все и так ясно, правда? Иначе почему они не могли подождать до весны?

— До весны. В самом деле.

Поверх ее головы Билл увидел, что Нэн разговаривает с маленьким темноволосым мужчиной. Оба были оживлены и ни на кого не обращали внимания.

Лилли Фоли посмотрела на себя в зеркало. Неужели эти морщины не исчезнут никогда?

Лилли привыкла к небольшим морщинкам, возникавшим тогда, когда она уставала или была расстроена. Но после короткого отдыха они всегда разглаживались. В добрые старые времена.

Кроме того, в добрые старые времена ей можно было не переживать из-за слишком толстых и даже слегка дряблых плеч.

Лилли Фоли соблюдала осторожность в еде с того дня, когда она впервые познакомилась с Джоном Фоли. Тщательно выбирала одежду и, если говорить начистоту, даже слова.

Выиграть приз и удержать его может только тот, кто вжился в роль.

Вот почему ей было так обидно, что эта Бенни Хоган, напоминавшая щенка-переростка, могла подумать, будто она может претендовать на Джека. Джек был с ней любезен, он унаследовал манеры и обаяние отца. Но, конечно, не мог питать по отношению к ней серьезных намерений.

Он отвез ее в Нокглен и поехал на похороны из простой вежливости и участия. Будет печально, если девочка сделает из этого далеко идущие выводы.

Лилли Фоли пугало, что Эйдан Линч говорил о Бенни и Джеке так, словно они пара.

Спасибо и на том, что Бенни не названивала Джеку по телефону, как делали другие девицы.

Должно быть, сама понимала, что никаких шансов на успех у нее нет.

Бенни сидела за кухонным столом и мечтала позвонить по телефону. Ее окружали документы и гроссбухи.

Ей нужно было разобраться в делах еще до разговора с Шоном и поверенным, назначенного на конец недели. На помощь и советы старого Майка и матери рассчитывать не приходилось. Бенни купила пачку бумаги с траурной рамкой по краям и составила список приславших цветы, надеясь, что мать отправит короткое благодарственное письмо каждому из них. И даже написала адреса на конвертах.

Но Аннабел оставалась вялой и равнодушной. Она не могла написать больше двух писем подряд. В конце концов Бенни сделала это сама. Она заказала открытки с маленькими фотографиями отца и текстом молитв, которые люди могли бы читать за упокой его души. Она же, Бенни, заказала открытки с траурной каймой и напечатанным на них текстом, выражавшим благодарность за проявленное сочувствие.

Бенни платила агентам похоронного бюро, могильщикам, священнику и Ши, приславшему счет за напитки. Платила всем наличными, потому что получила большую сумму в банке города Баллили. Фонси возил ее туда в своем фургончике.

— Подожди немного, скоро мы сделаем так, что о Нокглене узнает вся страна, — сказал ей Фонси. — Тогда у нас появится собственный филиал. Нам не придется ждать четверга, когда служащие банка приезжают в Нокглен как в какой-нибудь захудалый форт на Диком Западе.

Управляющий банком очень сочувствовал ей, но сумма, названная Бенни, заставила его поежиться.

— В пятницу я встречаюсь со своим поверенным, мистером Грином, — заверила его Бенни. — После этого все будет в полном порядке.

Она еще никогда не видела, чтобы на лице человека было написано такое облегчение.

Бенни понимала, что понятия не имеет о том, как отец вел бизнес все эти годы, а на освоение этой механики у нее осталось всего несколько дней.

Насколько ей было известно, все дело заключалось в двух больших книгах и ящике кассы, битком набитом розовыми листочками.