Небо на двоих

А вот насчет Ленарда была категорически не согласна. Правда, то, что поднять этот вопрос при Леоне забыла, поняла только сейчас. Почему-то для меня было само собой разумеющимся сказать ему правду.

– Я не стану врать парню, которого собираюсь усыновить, - заявила я, перехватывая руку медика.

Иртхан слегка подвис.

– Но у нас приказ Председателя...

– Я. Не. Стану. Пользоваться. Этим. Сейчас.

Иртханы, которые прыгали вокруг меня с датчиками и анализами около часа, переглянулись. В их глазах я прочла многое, в частности что-то вроде: «Вязать буйнопомешанную и ляпать пластинку». Вязать буйнопомешанную с таким родством было достаточно сложно и опасно, поэтому они повернулись к Гроу.

Наблодракон, который за всем этим наблюдал, изрек:

– На ночь ее вполне можно оставить без пластин. Я буду рядом.

– Но...
– начал было иртхан.

– Под мою ответственность.

– Вы же знаете, что ей нельзя выходить к людям с такими глазами?
– уточнил один из медиков.

– Знаю, знаю, - кивнул Гроу.
– Спасибо всем и до свидания.

Медиков он чуть ли не выпнул за дверь, после чего посмотрел на меня.

– Я вас ненавижу, - сказала я.
– Вас всех.

Гроу пожал плечами и ушел. В смысле, вышел из комнаты, где я, абсолютно озверев, срывала с себя датчики, пока он с кем-то говорил по телефону (не иначе как с Сибриллой). Пока я ругалась страшными словами под вопли обиженной на такое обращение аппаратуры и думала, как объяснить Ленарду, что мы увидимся завтра, в номере снова хлопнула дверь.

– Как ты уговорил свою тетушку тебя отпустить?

– Да никак. Она до сих пор орет, наверное.

У меня натурально отвисла челюсть, потому что голос Ленарда в мою картину мира не вписывался. В таком состоянии (с отвисшей челюстью и полупридушенной змеей проводного датчика в руке) он меня и застал.

– Вау!
– сказал, глядя мне в глаза.

Я подняла челюсть и подперла ее руками. На всякий.

– Меня ненадолго пустили, - сказал мальчик, сунув руки в карманы и приближаясь. Кажется, он не собирался никуда бежать, и уж тем более говорить, что передумал.
– Вроде как я же тебя такой видеть не должен.

Я покосилась на маячившего в проеме раскрытой двери Гроу. Последний опять уткнулся в телефон и делал вид, что он диван, но кроме него Ленарду об этом рассказать было некому. Когда успел только?

– Садись, что ли, - я похлопала по кровати, и парень опустился рядом со мной.
– Ну, как вы тут без меня?

– Я чуть не спятил, когда обо всем узнал, - признался он.
– То есть когда узнал, что тебя похитили. И потом второй раз, когда Гроу мне объяснял про пламя... Но сейчас же все в порядке, да?

Ленард опустил глаза, и о чем он там думал, мне понять было сложно.

– Сейчас почти все в порядке, - ответила я.
– Но пока меня будут изучать, чтобы я не спалила полгорода ненароком.

– А ты можешь?!
– живо поинтересовался он.

– Если честно, не хочу проверять.

Ленард фыркнул, но тут же снова уткнулся взглядом в колени.

– Эй. Все же в порядке?
– повторила его вопрос.

– Ну... да. Наверное.

Снова повисшее молчание заставило меня в очередной раз покоситься на Гроу, но покоситься удалось только на локоть (тот торчал из-за стены, явно намекая на то, что Гроу к ней прислонился).

Я не представляла, как спросить Ленарда о том, что он чувствует. Нельзя же спрашивать в лоб - ты меня не боишься? Ты все еще хочешь, чтобы я стала твоим опекуном? Если в самом начале нашего разговора я была на сто процентов в этом уверена, то теперь пятьдесят куда-то делись. А оставшиеся пятьдесят отщелкивались в меньшую сторону по одному проценту в секунду.

– А я пустынника видела, - сказала я, чтобы хоть как-то разбавить молчание.

– Танни, ты все еще хочешь становиться моим опекуном?

Признаться, на пару секунд я зависла. А когда отвисла, внимательно посмотрела на него:

– А почему нет?

– У тебя и других проблем хватает, - сказал он.
– Сначала это... то, что с тобой случилось - ты же теперь иртханесса. А потом скоро станешь мамой, и я буду у вас единственным человеком в семье.

Мальчик снова уставился себе на колени, а я отчетливо вспомнила, что чувствовала, когда узнала про Леону. Да я до сих пор это чувствую... чувствовала, хотя она неоднократно меня защищала и прикрывала мою задницу. Я сознательно избегала их семейных посиделок, и даже к племянникам относилась настороженно, потому что считала, что я там лишняя. Среди них.

Сейчас, глядя на Ленарда, я уже не была уверена в том, что я действительно была лишней.

– Если честно, нашей семьей очень нужен человек, - сказала я.
– Нам нужен ты, Ленард.

– Зачем?

– Потому что я тебя люблю.

– Иртханы не любят людей.

– Я бы попросил такое не озвучивать, - донеслось из соседней комнаты.
– Это не политкорректно.

– Гроу, заткнись, - попросила я.

– Ты сама любезность, Танни.

Я перевела взгляд на Ленарда и протянула ему руку.

– Это все та же я, Ленард. Во мне ничего не изменилось.

Удивительно, что говоря с ним, я одновременно говорила и с собой, и мне хотелось... в общем, странные это были чувства. С одной стороны, надавать себе по ушам за то, что все это время я сознательно отгораживалась от Леоны, с другой - сделать так, чтобы с Ленардом не произошло то же самое.

– В это сложно поверить, - сказала я.
– Потому что это пламя действительно разделяет, и со стороны кажется, что мы теперь оказались в разных мирах.

– Разве это не так?
– он по-прежнему на меня не смотрел.

– Это так. И не так. Потому что еще несколько дней назад я была человеком, и я... совершенно не изменилась. Я по-прежнему люблю шарики с беконом. Бэрри. И тебя. Когда моя сестра говорила мне то же самое, я ей не верила, - я вдруг поняла, что мне нужно сказать это вслух.
– Подсознательно не верила, хотя всеми силами старалась себя убедить, что она по-прежнему моя сестра. Мы стали реже видеться, и в конце концов отдалились настолько, что я даже не представляю, почему она поступает так, а не иначе. Хотя когда-то мы говорили с ней, как я сейчас говорю с тобой, Ленард. Знаешь, чего я боюсь больше всего?

Мальчик молча поднял голову.

– Боюсь, что однажды с тобой будет так же. Я не хочу тебя терять, понимаешь? Не хочу однажды проснуться и понять, что мы чужие, и что между нами сотни тысяч телепортационных сборок, - я закусила губу.
– Давай договоримся, что этого не случится. И что если мне пламя ударит в голову, ты найдешь в себе силы сказать: «Эй, Танни, у тебя мозги набекрень», а не станешь от меня закрываться.

Я по-прежнему протягивала ему ладонь и ждала. Секунды собирались в минуты, и я даже не представляю, сколько этих самых минут прошло, пока он все-таки принял мою руку и ее пожал. И, хотя я рассчитывала на целительные обнимашки, сейчас мне стало несоизмеримо легче.