Небо на троих

Смысл нашей жизни — в единстве с миром. В гармонии. В ненасилии. В жизни с природой неразрывно, бок о бок, в том, чтобы помнить, что энергия, магия, жизнь даётся нам на время и однажды придётся её вернуть…

Даже дома мы выращиваем, оживляя камень и внушая дереву свою волю. Дома, на островах мне случалось видеть такие дома и даже дворцы, не приблизившись к которым вплотную — не определишь даже, что это дело рук и крыльев фениксов. Запросто примешь за дерево чудной формы или же за гору, покрытую непроходимой чащей… Кстати, мы живём и на деревьях, — на них мы тоже выращиваем целые дома…

Мы — созидаем.

Драгхи же разрушают.

Бросают вызов. Всему, всегда.

Природе. Магии. Миру, что стал их новым домом. Нам, его обитателям…

Это оттого, что они чужие нашему миру. Здесь нет их корней и за тысячу лет они так и не смогли их пустить…

Так считает моя прапрабабушка Швахари, шаманка нашего племени. Однажды она сказала:

— Для того, чтобы Прапламя приняло бывших драконов, нужно, чтоб они пустили здесь корни. Пока этого не случится, они как перекати-поле. Гонимые ветром. Неприкаянные. Духи предков не помогают им, стихии не видят их. Подчинённые элементали будут сопротивляться им до последнего. Драгхи вечно голодны, вечно вынуждены давясь, поглощать пламя — первопричину всего, в том числе их магии… Вместо того, чтобы получать магию напрямую. Отовсюду. По праву рождения в этом мире. Это называется Гармония.

— Зачем им гармония, — пробурчала тётка Заури, поглядывая на бабушку неодобрительно. — Если проклятые захватчики итак прекрасно приспособились? Уж тебе ли не знать, бабуля! Ты сама родилась в ошейнике и первую сотню лет провела рабыней в гареме их вождя! А за вторую — трижды попадала в плен! Трижды!! Один раз на целых пятнадцать лет!!! И ты, как никто другой знаешь, что драгхам плевать на гармонию! Они только разрушают, даже в основе их изобретений — разрушение!

26.2

— Раньше я тоже была глупой, — затянувшись длинной трубкой и выпустив струю сизого дыма, ответила прапрабабушка невозмутимо. — Драгхи не стремятся к гармонии, потому что не знают, к чему стремиться.

— А разве это не ясно даже малому ребёнку?! — возмутилась тётя. — Может, для начала стоило не захватывать своих соседей в рабство?!

— Малому ребёнку? Конечно, нет, — пыхнула трубкой Швахари. — А сравнение с детьми правильное. Бывшие драконы и есть дети. Попав в наш мир, они родились здесь заново. Утрата крыльев и зверей — тоже своего рода рождение.

— Хороши детишки, — фыркнула тётя.

— Глупые и жестокие, как все дети, — невозмутимо продолжала бабушка. — Но такова цена взросления. Никто не родился сразу мудрым и опытным. До определённого возраста ребёнок может только повторять какие-то вещи. И стремиться к чему-то хорошо ему известному. Они не подозревают, что можно жить иначе, чем по тому распорядку, к которому они привыкли в своём прошлом мире. Они не ждали, что встретят кого-то сильнее их самих. Истину порой бывает сложно принять.

— Сильнее?! К сожалению, в нашем мире нет никого сильнее проклятых драгхов!

— Ты сама не веришь в то, что говоришь, Заури. Фениксы — дети Прапламени. Драгхи пока всего лишь его слуги. Мы сильнее хотя бы тем, что так необходимое им пламя — наша природа.

Этот спор повторялся на моих глазах десятки раз, и ни одна из сторон не уступала.

— Так какой шряви болотной мы простояли на коленях тысячу лет?! Какого демона нам нельзя появляться в городах без корсетов?! Проклятые драгхи сильнее нас, вот и всё!

— Нет, — упрямо качала головой бабушка. — Нет. Они напуганы тем, как мы действуем для них. Просто наш страх — снаружи, а их — внутри. Когда-нибудь и ты поймёшь, Заури, что лучше терпеть несправедливость, чем творить её. Пока непротивление злу насилием вновь не станет нашим непреложным законом, мы обречены быть изгнанниками в своём доме.

— Ты стара и сентиментальна, бабушка, — упрямо мотала головой тётка.

— Когда-нибудь и ты поумнеешь, — вздыхала бабушка.

Слушая их перепалки, я всегда была на стороне тёти Заури. Нет, я никогда не считала прапрабабушку выжившей из ума, но всё же когда тётя заявила во всеуслышание, что, если это мудрость, лучше ей никогда не становиться мудрой, я была на стороне тёти.

Как можно даже мысль допустить, что эти варвары способны будут когда-нибудь услышать Песнь Неба и Пламени, способны созидать гармонию?!

Однажды, осмелев я спросила прапрабабушку об этом.

— Я не одну жизнь прожила среди них, — ответила Шварахи.

— И всё же вернулась на острова, как только появилась первая же возможность, — ядовито напомнила тётка, которая не любила, когда мы с бабушкой оставались наедине, и за это её сложно винить. В глазах Заури сверкнуло чувство собственной правоты.

— Я не могла по-другому, — глубоко затянувшись трубкой, сказала Шварахи. — Мой народ нуждался во мне. До сих пор думаю, не совершила ли я ошибку… Возможно даже, самую большую ошибку в своей жизни… А ты что думаешь по этому поводу, Заури?

Тётя тогда выругалась и покинула пещеру, гневно взмахнув крыльями. Я же… я не поверила тогда шаманке. Думала, та специально хотела позлить Заури…

А сейчас задумалась.

Могла ли Шварахи действительно жалеть об уходе от бывшего хозяина, для которого она была всего лишь рабыней? Конечно, я всегда знала, что не все драгхи такие, как дедуля МакОртаз, но раньше казалось… какая разница? Какой бы он ни был — он хозяин. А никто не может быть хозяином феникса. Мы — вольный народ! Мы не живём в клетках. Пусть даже из чистого золота…

…Я вздрогнула, когда горячая ладонь Даура Адингтона скользнула по моей груди.

— Не дёргайся, — сквозь зубы процедил драгх, и я замерла, как птица в силке.

С запозданием дошло, что пока я витала мыслями в облаках, буквально — в Солнечной Долине, Даур Адингтон дважды сказал мне пристегнуться. Или трижды?

А когда я не отреагировала, просто взял и пристегнул меня сам.

Вот как его понять, а?

Мысли, чувства, эмоции, ощущения… всё спуталось в какой-то странный порочный клубок.

И как попросить вернуть мои трусики? Те самые, что лежат во внутреннем кармане его пиджака.

Ведь не хочет же он, чтобы я весь день провела на занятиях без них?

Глава 27

Даур

Правила шлюшьего этикета… Надо же!.. Какова…

Маленькая бойкая птичка, чирикающая глупости своим сладким клювиком. Не понимающая, что она чирикает, и кому. За такое… Отодрать бы её за такое, как следует. В два ствола. Чтоб забыла, как ходить! И рот заткнуть кляпом-шариком на тонком ремешке, пристёгнутым к ошейнику, чтобы не чирикала без разрешения. А лучше членом. Пусть бы поработала своим юрким язычком по прямому назначению, а то слишком большой запас колкостей на нём умещается, а его терпение не бесконечно…