Небо в рублях

– Мамочка, – говорил он, – все понял, прости. Больше никогда, никогда!

Катя ощущала себя счастливой – она, несмотря ни на что, верила Степе. Но проходило не больше месяца, и парень снова хватался за шприц.

От отчаяния Сонина решилась на крайнюю меру – поменяла место жительства. Кате казалось, что Степу сбивают с истинного пути парни, друзья-соседи. Поэтому она перебралась на другой конец Москвы, надеясь, что теперь общение Степы с ненужными людьми сойдет на нет. И сначала все шло хорошо, Степочка начал учиться, он не шлялся невесть где, сидел вечерами с мамой у телевизора.

Но не успела Катя перевести дух и похвалить себя за правильное решение, как Степа вновь подсел на героин.

Глава 24

Для Нины Сергеевны откровения Кати не стали шокирующими. Сколько подобных историй слышала она за время работы от родственников «торчков». Только в отличие от матерей, истово веривших в выздоровление детей, Ефимова знала: избавиться от пагубной привычки очень и очень трудно. Просьб родственников тут мало, необходима еще сила воли больного, его упорство и твердое желание стать нормальным человеком. Но, увы, наркоманами вообще, как правило, делаются слабые личности, не умеющие бороться с трудностями и не желающие брать на себя ответственность за совершенные поступки, от такого человека трудно ждать решительности и целеустремленности. Конечно, происходят счастливые казусы, когда человек вдруг выныривает из бездны и потом живет спокойно. Но только Нина Сергеевна знала: рецидив возможен в любой момент. Бывших наркоманов не бывает, встречаются те, кто, отбросив зелье, более не прикасается к нему, но мозг-то помнит старые ощущения и всегда способен начать действовать в привычном прежде режиме. Изменила жена, умер близкий человек, выгнали с работы, разбил машину… Нормальный человек в стрессовой ситуации впадет в истерику, устроит скандал, побьет стекла, напьется, в конце концов, бывший же наркоман может потянуться к шприцу. А поскольку мелкие или крупные беды случаются с нами постоянно, то совместное существование с личностью, «соскочившей» с героина, напоминает сидение на бочке с порохом: бикфордов шнур временно погас, но он может начать тлеть, и тогда раздастся взрыв.

– Господи, – рыдала Катя, – согласна на все! Голая останусь! Только бы Степа одумался!

Нина Сергеевна вздохнула.

– Катюша, – ласково сказала она, – Андрей Михайлович пытается лечить несчастных, он делает им операции. Увы, пока выживает лишь тридцать процентов побывавших под скальпелем.

– И они навсегда бросают дурь? – с надеждой спросила Катя.

– Да, – кивнула Нина Сергеевна, – вот тут стопроцентная гарантия, потому что, грубо говоря, уничтожается участок мозга, ведающий тягой к наркотикам.

– Согласна, – закричала Катя, – пусть режет прямо сейчас!

– Вам следует подумать хорошенько, – покачала головой Нина Сергеевна. – Вы слышали? Семьдесят человек из ста погибает.

– Но тридцать-то живет нормально!

– Нет гарантии, что Степан попадет в число выживших.

– Пусть! Это последний шанс! – заорала Сонина. – Он и так умрет, а я хоть буду уверена, что сделала для сына все.

– Еще один нюанс, – замялась Нина Сергеевна.

– Говорите.

– Операция платная. Андрей Михайлович бескорыстный человек, он не берет гонорар, – вздохнула супруга хирурга, – но лекарства, наркоз стоят не копейки.

– У меня есть возможность достать любую сумму, – вскинулась Катя, – без проблем.

– Ладно, – сдалась Нина Сергеевна, – вам надо побеседовать с Андреем Михайловичем.

Ефимов соперировал сына соседки, вмешательство прошло неудачно. Степан, правда, не умер сразу, впал в кому, но Нина Сергеевна понимала: конец не за горами.

Вдруг, к огромному удивлению не только Ефимовой, но и самого хирурга, парень очнулся и начал спешно поправляться.

– Надо же, – удивлялись сотрудники клиники, – первый раз с подобной коллизией сталкиваемся!

Но, увы, чуда не случилось, Катя теперь живет с умственно отсталым человеком. Правда, первое время Сонина бодрилась и восклицала:

– Ничего, даже хорошо, что так вышло! Степочка никогда не притронется к шприцу. Я его реабилитирую, он снова станет адекватен.

Время шло, Степан не поправлялся, Катя начала пить. Нина Сергеевна испытывает теперь чувство вины перед Сониной и приглядывает за соседкой, когда та впадает в очередной запой. Медсестра забирает к себе Степу и посылает к Сониной внуков, веля тем: «Уложите бедняжку в кровать».

– Мне Катя сказала, что ее сын почти потерял разум после нападения грабителей, – сказала я после того, как Нина Сергеевна замолкла.

Ефимова склонила голову набок.

– Ясное дело, кому же охота правду о героине сообщать. В нашем доме все уверены, что Степу избили, а мы с Андреем Михайловичем молчим. Вы, наверное, та самая ее богатая подруга?

– Кто? – напряглась я.

Нина Сергеевна усмехнулась:

– Профессия медика располагает к наблюдательности. Вы одеты в качественную одежду, в руках имеете сумочку, как у моей дочери. Я в курсе, сколько Стелла выложила за торбочку. Еще у вас часы с брильянтами…

– Это стразы!

– Ну, ну, меня трудно ввести в заблуждение. Катя довольно часто упоминала о своей знакомой, некоей супербогатой даме. Думаю, это вы. Пришли проведать Сонину? Хотите совет?

Я кивнула, Нина Сергеевна аккуратно переставила на новое место сахарницу.

– Извините, конечно, – наконец решилась она, – никогда не вмешиваюсь в чужие отношения, но у меня такое ощущение, что я хорошо знакома с вами. Катя говорила: «Имею знакомую, той везет так, словно золотую рыбку поймала. Ни фига не делает, а деньги гребет. Лишь по тусовкам бегает и звездит, ни дня по-человечески, от восьми до шести, не трудилась, а миллионы получила».

– Неправда! – возмутилась я, крайне обиженная за Ми.

– Вас вроде Мила зовут? – перебила Нина Сергеевна.

– Нет, Даша.

– Да? – засомневалась Нина Сергеевна. – Ну, может, я и перепутала. Но только, дорогая, вы портите Катю! Не следует давать ей деньги. Кате надо начать работать, прекратить бездельничать. А Степана можно отвозить на время службы в специальный центр. Всем лучше будет – и ей, и ему, там с подобными больными занимаются, есть методики. Если уж хотите помочь подруге, то оплатите курс для Степана, а бесконтрольно совать Кате купюры пагубно, вы провоцируете ее на выпивку. Имейте в виду: женский алкоголизм хуже мужского поддается лечению. Даже если миллионы попали к вам случайно, нет нужды потакать нехорошим наклонностям подруги, это ложно понятая доброта, такая забота уродует ее. Ясно?

Я кивнула. Похоже, Нина Сергеевна не в курсе уз, связывающих Смолякову и Катю. И дама никогда не видела Миладу.

– И еще одно, право, не знаю, следует ли вам говорить, – замялась Ефимова.

– Внимательно слушаю, – кивнула я.

– Не хочется выглядеть сплетницей.

– Ерунда, продолжайте.

Нина Сергеевна снова стала двигать сахарницу, повисло молчание, прерываемое лишь звуком телевизора – Степан упоенно смотрел мультики в гостиной.

– Что ж, – решилась наконец медсестра, – вы, похоже, симпатичный человек, хотя со слов Кати я составила о вас иное мнение. Представляла надменной богачкой, которая в прихожей двумя пальцами протягивает нищей подруге конверт. Все удивлялась: если дружите с Катей, отчего никогда не приедете так просто, чайку попить, а?

Я молчала. Нина Сергеевна печально улыбнулась.

– Деньги портят человека, увы. Хорошо. Вернее, плохо! Право, мне неудобно…

– Пожалуйста, без стеснения, сообщайте любую информацию.

Ефимова сложила руки на животе.

– Ладно. Некоторое время тому назад Катя стала говорить о своей ненависти к вам. Она частенько восклицала: «Нашлась, добренькая, дала бабок на операцию, а что получилось? Нечего было вмешиваться, Степа жил бы нормальным».

– Ну и дела! – подскочила я. – Насколько понимаю, парню грозила в ближайшее время смерть от героина.