Нечаянная радость

— Но почему ты все-таки от нас скрыла?

Бет потупилась:

— Дело тут не в вас, а во мне. Прошлый раз было слишком ужасно, все носились со мной так, словно мои дни сочтены. И потом, как будто в подтверждение этому, Марк ушел от меня. Я чувствовала себя заклейменной, прокаженной. После ухода Марка я решила, что непременно умру. Если так думать, то ни за что не поправишься. Мне очень хотелось избежать повторения прошлого. Я стараюсь думать об этом не как о болезни, а просто о временных обстоятельствах, которые пройдут, и я забуду о них. Конечно, это не так просто, но все-таки… — Она посмотрела на своих подруг. — Я хочу продолжать жить обычной жизнью. Только она от меня ускользает…

— Господи, неужели тогда от нашей суеты тебе было только хуже? — огорченно воскликнула Джулия. — Как неприятно думать…

— Да нет, Джу, просто это все было слишком драматично, а я ненавижу драмы любого рода. Я не прочь побыть одна, я боюсь только быть брошенной. В тот раз диагноз, и лечение, и уход Марка — все заставляло меня думать о серьезности моей болезни, вместо того чтобы сосредоточиться на выздоровлении. Но если бы тогда и вас не было рядом со мной, что бы я делала? — Она покачала головой. — Сейчас мне пришла в голову совершенно безумная и абсурдная мысль, что если я не буду говорить о моей болезни, афишировать ее, то можно будет продолжать жить как ни в чем не бывало. Развлекаться… Радоваться…

— Мы так и поступим, — заверила ее Касси. — И заодно поможем тебе пережить трудные дни. Только не держи нас в неведении, Бет. У тебя почти идеальный характер, но если и есть недостаток, так это твоя привычка все держать в себе. Боюсь, что сейчас она может только повредить.

— Может быть, — сказала Бет, — мой лечащий врач согласился бы с тобой. Он с первого визита расспрашивал меня о моем окружении. Я сказала ему, что все мои друзья — хорошие люди, только не стоит им влезать в мои неприятности.

— Этот ее врач звонит ей каждый день, — подмигнула Касси подругам.

— Он симпатичный человек. Признался мне как коллеге, что задумался над тем, как сложилась бы его жизнь, если бы он перенес рак в двадцать пять лет. Его это потрясло. Он говорит, что хочет быть не только моим врачом, но и другом. Пока я ничего не имею против. Мне он нравится, и друг из него неплохой. С этим все в порядке.

— По-моему, он тебя обожает, — сказала Касси.

— Если только как пациентку и друга. А кое-кто, — добавила Бет, приподняв уголок рта в полуулыбке, — по имени Уолт звонит Касси по меньшей мере три раза в день.

— Ого, — сказала Марта.

— Да, это уже становится серьезным… — протянула Джулия.

— Ради бога, это же всего лишь Уолт, — начала оправдываться Касси. — Он знает, что я взяла отгулы, чтобы немного помочь Бет по дому, и что я слегка огорчилась из-за всей этой истории. Он и правда повел себя молодцом, очень поддержал меня.

— Так почему это не становится серьезным? — удивилась Джулия.

— Потому что я не допускаю, — сказала Касси. — Я оставляю его в роли доброго друга, и это для нас самый лучший вариант. У нас нет ничего общего. У нас абсолютно противоположные вкусы. От такого несоответствия любые другие отношения быстро износятся.

— А разница во вкусах-то чем вам мешает? — не поняла Джулия.

— Ну… например, у него на бицепсе, вот здесь, татуировка голой женщины. — Касси похлопала себя ладонью по руке. — И каждый день все любуются ее сиськами! Я Уолтом очень дорожу как другом, но, если вы и правда думаете, что я способна крутить любовь с байкером… нет, и думать забудьте.

Марта вернулась домой от Бет почти в одиннадцать. Они явно злоупотребили гостеприимством подруги, и, когда уходили, Бет выглядела крайне утомленной.

И все-таки этим вечером, как на сеансе групповой психотерапии, на поверхность выплыло решительно все. От злости и страха Бет до шокирующей правды о том, через что проходят Билли и Джулия в стремлении сохранить семью и брак, какие тяжелые финансовые трудности им приходится преодолевать. Потом они обсудили старания Касси удержать в статусе дружбы свои самые за последние десять лет позитивные отношения с мужчиной. Они и посмеялись, да так, что Бет схватилась за свой шов, и поплакали над тем и другим.

Ну и Марта, разумеется, тоже поделилась сокровенным. Ее не просто тянет к Райану, она живет мечтами о нем, и, как только они с Джо расстанутся, она, возможно, возобновит с ним давние отношения. Конечно же ее слова потрясли всех: никто из девочек не верил, что Райан переродился за эти годы, что он уже не тот шалопай, который когда-то так скверно с ней поступал. Марта и сама верила в это только наполовину. Но ее привел в смятение тот факт, что за два часа, проведенные с Райаном, она была так счастлива, как не была счастлива с Джо за долгие годы их брака. Для Райана она была средоточием интереса, он видел в ней женщину, а не предмет домашнего обихода.

— Да просто потому, что он хочет уложить тебя в постель! Ничего другого ему никогда и не нужно было от женщины.

Но, возразила Марта, они и не представляют, каково это — иметь рядом мужчину, который хоть какие-то усилия прикладывает для того, чтобы уложить ее в постель. Джо давно считает это своим неотъемлемым правом. Никаких ласковых слов, никаких романтических ужинов, никакого желания помочь, порадовать. Даже в постели: некогда он считал ее оргазм своей обязанностью, а теперь не расположен тратить время, перестал даже стараться, и словно бы по ее вине. И что — она должна мириться с бесчувственным мужем, считающим себя хозяином и господином, которому наплевать на ее счастье?

Но все это только пришлось к слову — байкер Касси, безденежье Джулии, гибнущий брак Марты. Главной причиной, по которой они собрались сегодня и засиделись так долго, была Бет, чья грудь превратилась в плоскую, изборожденную шрамами пустыню, которую она и не думала возродить. Она сама им показала. И им пришлось собраться с духом, чтобы не заахать и не удариться в слезы. Шрамы после мастэктомии выглядят жутко.

— Давайте примиримся с этим, — сказала Бет, застегивая защитный корсет и опуская рубашку. — Так получилось. Можно и поплакать — я плакала. Но потом примирилась.

Но они не посмели заплакать. Бет ясно дала им понять, чего хочет — идти дальше, надеясь, что усиленное лечение спасет ее, и в дальнейшем она сможет жить, не испытывая постоянного страха. Они отлично ее поняли — ей нужны не жалость, не переживания, не трагедия, а сила и спокойствие. Так что, хотя слезы так и просились наружу, они все-таки сдержались и сказали Бет: вот и хорошо, что ты избавилась от этих титек, раз они так тебя подвели, поделом им, живи до ста пяти лет, с тобой и без них случится еще столько всего хорошего.