Нечаянный тамплиер. Книга 2

Родимцев тоже внимательно всмотрелся вдаль и увидел над всадниками, строящимися напротив стен города, черное знамя со скрещенными саблями, а сами всадники блестели начищенными шлемами и стальной чешуей. Этот отряд в полтысячи всадников определенно представлял собой немалую силу.

— Монфор собирается противостоять им своими рыцарями, — сказал Григорий, посмотрев с холма вниз, где у его подножья начали формироваться боевые порядки под знаменами коннетабля Акры с большим красным крестом на белом поле, делящим знамя на четыре части, в каждой из которых присутствовали маленькие красные крестики.

— На нашем левом фланге против их легкой кавалерии вперед пойдут госпитальеры, на правом ударим мы, а войско графа Ибелина будет в резерве, — заметил знаменосец, еще раз повторив то, что вчера решили на военном совете.

— Нужно выбить у них кавалерию, разгромить лагерь и очистить место перед стенами для штурма. Это первая боевая задача, — сказал Григорий.

— Да, сражение под городскими стенами мы вполне можем выиграть. Но, это не значит, что легко возьмем город, — произнес ветеран.

— Риска не избежать, — согласился Родимцев. И добавил:

— Нам пора.

Они вернулись в новый лагерь, разбитый у подножия холма, возле сторожевой башни. Когда командир и знаменосец появились в расположении, остальные храмовники молились перед предстоящим боем. Вместе с сержантами их в строю осталось меньше полусотни в отряде, собранном из двух. После последних дней, прошедших в сражениях, имелись и убитые, и раненые.

Сарацины обладали большим численным преимуществом. И потери тамплиеров могли оказаться гораздо тяжелее, не будь все братья-рыцари ветеранами боевых действий, стойкими и отлично обученными бойцами. Сладить с храмовниками сарацинам всегда представлялось трудным делом. Даже если братьев-рыцарей противостояло врагам совсем немного, они всегда наносили сарацинским отрядам большой урон и стояли до последнего. И враги знали об этом. Потому даже сам Бейбарс предпочитал действовать против братьев ордена Храма не в открытом бою, а путем коварства и хитрости.

Солнце вставало над горами с противоположной стороны Галилейского моря, золотя бликами спокойную поверхность озерной воды. Военные лагеря обеих противоборствующих сторон к этому моменту уже напоминали растревоженные ульи, готовясь к битве за Тибериаду. Вокруг разноцветных шатров сновали сотни людей. Сарацины все-таки не успели провести ту стремительную атаку на лагерь христиан, которой опасался знаменосец. Теперь же было поздно. Большинство христианских рыцарей уже выстроились в боевые порядки и приготовились дать бой.

Грегор Рокбюрн дал указание ближайшему сержанту:

— Скажи, чтобы мне подали коня.

— Как прикажете, брат-рыцарь, — проговорил сержант и побежал выполнять поручение.

Вскоре оруженосец подвел Антония. Благородного дестриера разрешалось вести только правой рукой. Жеребец выглядел вполне отдохнувшим. Рана его, заговоренная капелланом, затянулась. Стальная защита прикрывала голову и грудь, а спину, поверх стеганой попоны, сделанной наподобие гамбезона, закрывала настоящая кольчуга. Одним легким движением Грегор Рокбюрн вскочил в высокое рыцарское седло. Оруженосец подал ему сначала шлем, затем щит и потом копье. А рядом готовился к бою знаменосец. Знамя, окровавленное в прошлом бою, сержанты уже выстирали, высушили и прикрепили на новое древко-копье. И черно-белый флаг «Босеан» снова развевался над отрядом.

Храмовники готовились к предстоящему бою тщательно, как всегда. Родимцев верил в своих бойцов. Он уже понял, что эти парни шутить с врагами не любят и в бою сделают все, как нужно. А главное, такие бойцы не побегут. Вид гудящего военного лагеря, готовящегося к битве, наполнял братьев-рыцарей силой и решимостью. Четкие линии палаток и частокол, хоть и изготовленный наспех, но, тем не менее присутствующий, указывали на то обстоятельство, что и в это рыцарское время, когда не было еще регулярной армии, христиане старались не забывать о порядке и воинской дисциплине. Филипп Монфор, все же, при всех своих недостатках, показывал себя весьма неплохим военачальником, знакомым с историей военных традиций римских легионов.

Неожиданно созерцание военного лагеря прервало появление капеллана. Годфруа подъехал на своем коне тихо и остановился рядом. Глядя на стены города, возвышающиеся вдалеке, он неожиданно сказал Грегору:

— Эти места много лет назад покинуты христианами. Здесь давно все церкви и монастыри уничтожены сарацинами и их приспешниками. Но мы помним все. В нас, в рыцарях Храма, живет дух истинных воинов Христовых. Мы сражаемся за правду и за справедливость, за все то, что есть в человеке от Бога, ведь каждый из нас создан по Его подобию. В мирской суете многие забывают об этом, о том, что Господь и Храм должны быть у каждого в сердце. А без духовности нет и человека. Без света в сердце человек превращается в орудие дьявола.

— Я тоже так думаю, — признался Родимцев.

— Когда ты в последний раз был на капитуле? — спросил капеллан.

— Очень давно. В последнее время я постоянно воюю, также, как и вы, брат Годфруа, — ответил Григорий.

— Да, я знаю, — кивнул капеллан. Потом добавил:

— Я давно наблюдаю за тобой. Потому что в сердце каждого человека происходит выбор между Господом и дьяволом. И многие люди слабы, ибо дьявол постоянно всех искушает. А ведь совсем немного нужно для того, чтобы человек потерял истинно человеческие ценности, как доброта, милосердие и самопожертвование, а вместо этого принял в свое сердце злобу, стяжательство, жадность и зависть. Даже у нас, в нашем братстве, есть те, у кого в сердце живет дьявол. И мы, капелланы, боремся за каждого человека. Потому я радуюсь, ибо вижу, что ты сделал свой выбор, что ты выбрал добро и свет Господа. И действуешь ты по велению души. А потому я считаю, что раз ты теперь командир отряда, то достоин посвящения. Приоткрою тебе важное. У нашего братства есть тайная сторона. Помимо тех битв, которые происходят явно, мы участвуем в сражениях незримых сил света и тьмы. И эти силы неизмеримо мощнее, чем те, которые бьются на земле. В невидимых мирах происходит самая главная битва.

— Биться в невидимых мирах я не умею, а потому буду сражаться с сарацинами на поле боя, — сказал Григорий.

Годфруа внимательно посмотрел на него. Удлиненное лицо капеллана покрывали морщины и шрамы, а глаза смотрели пронзительно. Он произнес:

— Все взаимосвязано. Сражаясь на этом поле боя, ты бьешься и на том. Пока неосознанно. Но выбор пути ты сделал, а потому научишься и пониманию. Не сразу, а по мере своего продвижения к свету. И запомни, что ничего не делается в мире без Промысла Господа. И не мир, но меч принес Господь. И это наш меч. Ибо добро должно уметь постоять за себя и защитить своих ближних.

— Так почему же Господь до сих пор не уничтожит дьявола? — спросил Григорий.

— Потому что Господь безгранично милосерден. Шанс для осознания ошибок и их исправления дается каждому.

Пока они разговаривали, войска строились. Госпитальеры тоже седлали коней и вставали в боевые порядки на левом фланге.

— Нам пора, — сказал Грегор Рокбюрн, он же Григорий Родимцев.

Они подъехали к остальным тамплиерам, приготовившимся к бою. Справа от Грегора ехал знаменосец, а слева находился капеллан. Он провозгласил:

— Да научит нас Господь новой битве и пусть пошлет нам победу! Помолимся, братья.

И храмовники молились на этот раз прямо сидя на боевых конях, повторяя слова молитв за капелланом. Вдруг по всему войску затрубили рога. И всадники, повинуясь сигналу, понеслись в сторону вражеского лагеря, раскинувшегося под городскими стенами. Рыцари Монфора атаковали центр сарацинского войска, состоящий из мамелюков. А госпитальеры вступили в бой на левом фланге. Тамплиеры атаковали на правом. Выкрикивая клич: «За Господа и Храм!», они с легкостью провели атаку и смяли легкую кавалерию, но, когда уже прорубились ближе к стенам, со стороны Иордана к противнику подошло подкрепление и ударило храмовникам во фланг, сходу вступив в бой.