Нечто волшебное

За три месяца, я брала всего лишь пять выходных. И то,только в том случае,когда уже понимала,что без сил и мне надо элементарно выспаться. То,что я сегодня проспала,верный признак того,что пора идти на выходной. Уволенной я быть не стремилась. Не факт,что меня еще где нибудь примут.

Спустя час, Ахмед заходит на мойку со словами:

– Поднимай свою задницу,Катяяя,первый клиент пришел.

То,как ко мне обращается начальник, конечно неправильно. Поначалу обижалась,но потом заметила,что он так со всеми. Не выделяет кого-то из персонала, все мы для него равны. Главное,что он платит деньги и не пристает. Ну, а если учесть,что еще и комнату мне подогнал,то вообще можно считать,что это не начальник,а чудо. А еще он вопросов не задавал,что тоже было мне на руку. Я когда устраивалась к нему,он мне тогда сказал одну вещь:

– Для меня важно,чтобы человек работу работал,а не х*йней страдал.

Из официантов я здесь пока одна,но Ахмед и не планирует никого больше брать. А когда на выходной ухожу,так он свою дочь ставит работать. За свое место я буду держаться руками и ногами,а если понадобится,то и зубами. Больше не хочу по вокзалам и лесам мотаться. Как вспомню,аж мурашки по коже. Да-да,когда меня в очередной раз,накрывала безумная паника,что вот-вот схватят,я в лес убегала,пряталась. Ну, а самое сложное время было,это когда зима приходила. В метро стоять в мороз долго не получалось, ноги и руки отмерзали часа за три. Непростое было время,но я справилась. " Так, улыбку на лицо,а воспоминания к черту"!

Глава 6.

Спустя ещё 9 месяцев... 

 У меня получилось скопить приличную сумму за то время, что я работаю на Ахмеда. Это конечно не грандиозные деньги, но они давали мне какое-то успокоение и надежду на то, что если вдруг меня попрут с работы, какое-то время я смогу продержаться на плаву. А ещё мне хотелось вернуть долг Антонине Ивановне. Я принципиально не тратила деньги, что она дала мне много лет назад. И сейчас, зная, что у меня есть в закромах, я готова была вернуть то, что мне не принадлежало.

Сегодня у меня выходной, я наконец-то выспалась и чувствовала себя отдохнувшей. Зная, что мой единственный выходной пролетит для меня незаметно, я как можно быстрее привожу себя в порядок. Сегодня можно не портить свое лицо краской. Я смотрю в маленькое зеркальце и словно впервые увидела себя. Кожа немного смуглая, гладкая. Нос прямой. Полные губы и глаза непонятного оттенка. Вроде бы серые, но в них пляшут точки зелёного и коричневого оттенка. Странный цвет.

Убираю зеркало на место и принимаюсь за волосы. Они у меня от природы тёмные, почти чёрные. Напоминают мне почему-то гриву коня, такие же длинные и шелковистые. По мне, так это единственное моё достоинство и я ими правда гордилась. На работе я всегда их собираю в косу, не дай бог, кому в тарелке попадётся. Ахмед меня сразу налысо подстрижет. Это я конечно преувеличиваю. Налысо не подстрижет, но зарплаты лишить может. У него крутой нрав. Но сейчас, я убираю волосы в конский хвост. Мне нравится так больше.

Надеваю джинсы, футболку синего цвета, босоножки, и, захватив рюкзак, выхожу из дома. На купюре указана улица Маяковского. Я понятия не имею где это. Придётся ехать на такси.

Выбираюсь из машины и смотрю на нужный мне дом. Старенький, многоквартирный. Про себя задаюсь вопросом, узнает ли меня Антонина Ивановна, а сама уже вхожу в подъезд. 6 этаж, квартира 24. Хорошо, что лифт есть. Ноги ещё после смены не отошли. Я немножко волнуюсь, но все же нажимаю на звонок. Дверь мне открывает определённо не Антонина Ивановна. Пытаясь скрыть разочарование, с надеждой спрашиваю:

– Здравствуйте, мне бы Антонину Ивановну повидать.

Женщина, лет так сорока, кривит свой рот, и, окинув меня, каким-то презрительным, что ли взглядом, громко крикнула вглубь квартиры:

– Тоня! Тоооняяя! Совсем оглохла что ли, корова жирная!

Последнее резануло по ушам особенно. Я помню, что рассказывала мне Антонина Ивановна о своей семье. Если к ней такое отношение, то мне её искренне жаль.

Противная женщина отходит в сторону, и я вижу, как та, к кому я собственно и пришла, медленно передвигается по коридору. Она старательно перебирает ногами, держась при этом за стенку, но видно было даже невооруженным взглядом, что малейший шаг дается ей с большим трудом. Я стою на лестничной площадке и борюсь с желанием броситься этой постаревшей и больной женщине на помощь.

Наконец, она поднимает свой затуманенный болью взгляд, и белеет. На моем лице проступает неуверенная улыбка, но я продолжаю молчать.

– Катя?
– хриплым голосом спрашивает она.

– Узнали?
– я рада, что она вспомнила меня, иначе, мы обе оказались бы в смешной ситуации.

– Пройдешь?
– она откидывает голову куда-то назад.
– Ноги болят, я с тобой вниз не пойду, да и стоять долго не в силах.

Я киваю и протискиваюсь между ней и стенкой. Той ужасной женщины поблизости нет и, слава богу. Разуваюсь и следую за Антониной Ивановной. Она провела меня в маленькую комнатку, наверное, не больше моей и со стоном улеглась на кровать. Я присела рядышком и заглянула в закрытые глаза той, что когда-то читала мне сказки на ночь.

– Хотите, я вам почитаю?
– не знаю, как это вырвалось у меня.

Я даже в испуге затаила дыхание, ожидая ее ответа. Но она лишь кивнула, и я сразу начала искать глазами хоть какую-то книжку.

– На окне лежит.
– словно читая мои мысли и по-прежнему не открывая глаза, промолвила она.

Резко встав с кровати, я двинулась к окну. Отодвинув в сторону занавеску, заметила тонкий томик стихов Ахматовой. Признаться, она всегда мне нравилась, и я с удовольствием сейчас почитаю ее вновь. Усаживаюсь рядом с Антониной Ивановной, которая лежит как-то неестественно, и открываю книжку. Бережно провожу кончиками пальцев по строчкам пожелтевшей страницы и начинаю тихо читать:

– Все мы бражники здесь, блудницы,

Как невесело вместе нам!

На стенах цветы и птицы

Томятся по облакам.

Ты куришь черную трубку...

– Ты хорошая девочка, Катя. И я рада, что ты пришла навестить меня. Скажи мне, у тебя все хорошо? Расскажи, как тебе живется?

Признаться, мне совсем не хочется рассказывать о себе. И это не потому, что я не доверяю ей. Скорее наоборот, только ей и верю. Не хочу просто расстраивать ее. Всматриваюсь в лицо и прямо чувствую, как жизнь уходит из нее. Частое дыхание свидетельствует о том, что ей не хватает воздуха. И самое притивное, она сама знает о том, что ей осталось недолго. Я не хочу врать единственному человеку, который мне когда-то помог, но другого выхода нет. Рассказываю ей о том, что учусь и работаю одновременно, и все у меня в жизни неплохо. Хорошо, что Антонина Ивановна лежит с закрытыми глазами, иначе, я бы со стыда сгорела.

– А зачем пришла-то, Кать?
– женщина заходится в кашле, и у меня в этот момент все внутри переворачивается от внезапно осенившей меня догадки.

Глава 7.

– У вас тоже астма?

Женщина пытается засмеяться, но новый приступ тут же сворачивает ее попытки сделать это. Я вскакиваю с кровати, роняя Ахматову, и ищу глазами злополучный ингалятор.

– Под подушкой глянь.
– хрипит Антонина Ивановна.

Я просовываю руку и нащупываю баллончик. Сую ей в руку и женщина шумно втягивает в себя лекарство. У меня все тело покрылось мурашками.

– Я могу чем-то помочь?
– не знаю, что говорить в таких ситуациях.

– Ну что ты, Катя. Чем могла, ты уже помогла. А я все гадала, успеешь или нет... Про деньги забудь, мне они уже не понадобятся.

"И как это она догадалась, что я пришла именно затем, чтобы вернуть долг".

– Почему же, не понадобятся! Вам вон, лекарства нужны. Скажите что купить, я схожу.

– Поздно, деточка. Да и не хочу. Устала я. А эта вон, только рада будет, если я того... Сестра моя, младшая.