Недетские сказки
Шрифт:
Именно Одноразовые (или Плебейки) вызывали у Шкафа больше всего сомнений в отношении родства с ним.
Наилучшими чертами, по мнению Шкафа, обладали Деревянные Вешалки – симпатии были предопределены исходным материалом.
Шкаф считал, что Деревянные Вешалки – он даже слова эти произносил как-то иначе, уже одним своим присутствием вносили мир и гармонию в хаос, производимый Жестью и Одноразовыми (или Плебейками).
– Уж если кто-нибудь из вешалок и часть меня самого, то, скорее всего, это Деревянные Вешалки, – констатировал он.
Но другие не разделяли его мнение.
– С какой стати мы
На Дровах – прозвище тоже быстро стало обиходным – вальяжно располагались, большей частью, элегантные и комфортные, сдержанные в формах и не яркие по цвету – Пальто и Костюмы, Блузы и Юбки, Комбинезоны и Брюки, Платья и Сарафаны, Жилеты и Куртки…
Несмотря на объединяющее всех вешалок призвание служить Одежде, в Шкафу они больше всего напоминали соседей по коммунальной квартире или в геополитике, где ссоры и свары возникают по любому поводу или без него и не прекращаются в принципе – меняются лишь мотивы склок, а взаимоотношения никогда.
8
Уже с первого взгляда на Моль каждому становилось ясно, что она представляет собой артефакт образа жизни, когда праздник длится бесконечно – не зависимо ни от времени суток и ни от чего-то другого. Поэтому подобные персоны всегда и выглядят, будто собрались на вечерний прием.
Ее платье было пресыщено блеском, рассчитанного на электрическое освещение – никому другому и в голову не могло бы прийти носить такое днем – соперничать в сиянии с самим солнцем!
– А вот и мой выход, – говорила себе Моль после каждой неудачной попытки Комнаты завязать отношения со Шкафом.
И она тут же стремительно вылетала из, свернутого трубкой, старого шерстяного ковра в котором жила. Оставляя после себя в воздухе облачка перламутровой пудры, она виртуозно исполняла несколько сальто и, не смотря на преклонный возраст, иногда все-таки добивалась вослед себе если не настоящих аплодисментов, то хотя бы отдельных хлопков.
– Сегодня я опять была в ударе – мне аплодировали! – наслаждалась производимым эффектом Моль. – Не станут же рукоплескать от безделья!?
Она считала, что совсем неплохо устроилась в жизни:
– И в обществе все для меня сложилось недурно – личная подружка и персональный психиатр Комнаты! И с пищевыми предпочтениями у меня проблем нет – ковер-то, хоть и старый, но чисто шерстяной!
Она всегда стремилась найти для себя местечко, где не нужно было бы заниматься чем-то ответственным или проявлять какие-то особенные таланты.
– Как правило оценивают не по способностям и умениям, а по тому, как выглядишь и кого из себя изображаешь! – оправдывала она себя. – Многие были бы не прочь оказаться на моем месте.
Но со Шкафом у Моли не сложились отношения, и это еще мягко сказано, и виною тому был материал, из которого он был сделан – кедр. Стоило ей оказаться рядом с ним и пару раз глубоко вздохнуть, как ее тут же окружали ее предки, давно переместившиеся в мир иной – они настойчиво предлагали присоединиться к ним.
– И что
после этого я должна испытывать к нему? Впадать в экстаз? Присоединиться к толпе его воздыхателей? – взрывала она эмоциями пространство старого ковра. – Нет, роль мученицы по идейным соображениям не для меня. И во имя чего, спрашивается, я должна приносить ему в жертву свое крохотное удовольствие жизнью? Он же никого не замечает рядом с собой! – привычно вторила она словам Комнаты.Да, родину не выбирают, и кому судьбой предначертано родиться и жить в сумеречном пространстве старого ковра и утолять голод лишь разглядывая картинки с недосягаемой модной Одеждой – тот вряд ли способен на объективное отношение к миру.
Завтрак у Тиффани – звучит прелестно, но вряд ли останешься сыт.
9
Каждый раз, когда день переходил в ночь или наоборот – в это полное мистических предчувствий сумеречное время – деревянные панели Шкафа тихонько поскрипывали, реагируя на перепады температуры воздуха в Комнате. И все, кто бы ни находился в это время поблизости, всегда в ужасе замирали от жалобных звуков, доносившихся из его глубин.
Считали, что это стонет безвременно ушедшая из жизни вешалка, которая высохла и стала привидением от безответной любви к Шкафу, конечно же. Она так и не смогла обрести покой и теперь вынуждена бесцельно бродить по бесконечным лабиринтам среди полок и ящиков.
Комната нередко использовала эту легенду, чтобы в очередной раз не столько поддеть Шкаф, сколько обратить внимание других на жестокий нрав «своего малыша».
– Да он просто бессердечная деревяшка! У него нет сердца! Ему безразличны страдания других! О, сколько же их, доведенных им до трагической развязки?! – всякий раз в такие моменты театрально заламывала руки Комната. – Неужели и нас – всех влюбленных в него, ожидает такая же кончина?
Наблюдая за подобными представлениями, Шкаф всегда недоумевал – о ком именно постоянно ведутся эти нелепые разговоры?
– Я никогда и никому не давал повода для фантазий на мой счет, – мысленно парировал он. – Вокруг меня нет никого даже близко подходящего под параметры моего идеала. Меня окружают исключительно чужеродные элементы.
– Я прекрасно помню всех, кто у меня внутри, – оправдывался он. – Что же касается возомнивших себя неизвестно кем, то пусть они сами отвечают за собственные фантазии. Мало ли что может кому-то показаться!? И если трезво соотнести свои претензии с достоинствами – то и несостоявшихся надежд станет меньше, и разбитых сердец, – подытоживал он.
Но все эти бесконечные перешептывания, многозначительные недомолвки и беспричинные подмигивания – приводили его в отчаяние.
– Ну что я им такого ужасного сделал? Что дало им повод для этих дешевых сцен? – недоумевал он. – Чем я мог их настолько разозлить?
На самом деле у окружающих была причина для постоянной пикировки Шкафа – этой причиной был он сам.
– Как он выглядит! Как держит дистанцию вокруг себя! Как корректен! – то и дело шептали вокруг.
Нечто подобное случается и у людей в период их взросления, когда на ком-то вдруг свет клином сходится, да так, что уже ни вздохнуть и ни выдохнуть, как у Ромео и Джульетты – если жить, то вместе и если умереть, то тоже вместе!