Нефертити. Повелительница Двух Земель

И жрецы знали, как вызвать у людей подозрения. Когда еще недавно молодых царя и царицу, как богов, проносили над головами простых людей, находящаяся внизу толпа ревела в восхищении. Зато теперь (и Эхнатон с Нефертити не могли этого не заметить, проезжая по улицам в портшезе или колеснице) криков значительно поубавилось, а в их сторону обращались испуганные лица. Слишком долго египтянами управляли ужасные боги. Они боялись и самих себя, и веселой молодой четы на троне, которую не пугала месть древних богов.

Эхнатон был не тем человеком, который мог стойко защищать свои принципы. Он не был воином. У него никогда не возникало нужды что-либо завоевывать, свой мир он получил в готовом виде. Поэтому и предложенная им вера не содержала агрессии, она была основана на любви. С помощью этой веры он предлагал людям освободиться от ежеминутно преследовавших их древних страхов и от продажной власти жрецов. Ему еще предстояло узнать, что для многих людей цепи являются гарантией безопасности.

Если бы он собирался воевать, он мог бы распустить жрецов Амона, сровнять с землей их храмы и полностью уничтожить его культ. Он командовал армией и флотом, под его началом находились полиция, а также все гражданские и юридические службы. Он мог рассчитывать на поддержку представителей других культов, давно возмущавшихся властью Амона, среди которых была влиятельная группа жрецов Ра из Гелиополя.

Теперь трудно сказать, почему в тот момент он не сделал попытки превратить Атона в единственного бога.

Впрочем, причин могло быть множество. Одной из них могла стать его религия, основанная на мире и любви.

В нем могли сохраняться остатки верности культу Амона, совершившему «чудо» и посадившему на трон своего жреца, человека, ставшего его предком, Тутмоса III.

А может, он не сделал этого из уважения к старому царю Аменхотепу, не изменившему ни своего имени, ни своей приверженности Амону. Эхнатон мог бояться открыто выступить против бога своего отца, пока последний был жив.

Его гнев против жрецов Амона могли смягчить Нефертити и Тиу, хотя, возможно, и мудрый Ай советовал быть осторожнее.

Эхнатон и Нефертити приняли решение. Раз Фивы отвергли их религию, они отвергнут Фивы. Они отвернутся от Амона и других богов с головами животных и птиц, от демонов и священных животных, державших столицу Египта в ежовых рукавицах суеверий. Раз строил отец Эхнатона, они тоже будут строить.

Предки Эхнатона строили памятники и храмы.

Он же построит новую жизнь, новый город, посвященный Атону, – город Солнца.

Первым важным решением стал вопрос о его местоположении. Это должна была быть нетронутая земля, до этого не посвящавшаяся ни одному богу, но город должен стоять на Ниле, поскольку вода была источником жизни для любого поселения.

Идеальным местом оказалась пустынная долина в Центральном Египте. Это было укромное место, в форме полукруга, с трех сторон защищенное холмами, приблизительно посередине между Мемфисом и Фивами. На обеих сторонах реки вокруг центральной точки, где должен был располагаться храм бога Атона, была отмечена территория в семнадцать миль и названа Ахетатоном.

С четырех сторон будущего священного города, в крутых скалистых холмах, были вырезаны большие прекрасные стелы (одна из них – 23 м высотой), отмечавшие его границы. На них изображена царская семья, поклоняющаяся солнечному диску, окруженному множеством лучей. По количеству детей Нефертити, изображенных на памятниках Амарны, мы можем проследить за хронологией строительства города. Он был основан в 1368 году до н. э., когда Меритатон было меньше года, а Эхнатону и Нефертити – по семнадцать и шестнадцать лет.

Одна из этих пограничных стел, сломанная, но удивительно прекрасная, находится в Каирском музее. Она стоит в окружении двух колоссов, изображающих Эхнатона, найденных в Карнаке. На ней Эхнатон изображен коленопреклоненным перед солнечным диском, а надпись сообщает, что, закладывая город, он объехал его будущую территорию на своей сделанной из золота и серебра колеснице.

Надпись на стеле гласит: «Его величество поднял руку к небесам, к тому, кто его создал, к Атону, и произнес: «Я свидетельствую на веки вечные… Я построил Ахетатон (город), чтобы он стал жилищем моего отца… Он сам обошел его кругом и поставил свой алтарь в его центре, где я приношу ему жертвы».

Вместе с выражением своей преданности земле царь посвятил себя «всему, что будет на ней стоять, холмам и водам, горам и полям, большим и маленьким городам, людям, скотам и деревьям… я сделал это для Атона, моего отца, на веки веков».

При посвящении Эхнатон сказал следующее: «Сюда придут все люди… все, у кого есть дело к царю, должны прийти в город Атона».

Жрецы Амона использовали это высказывание царя в свою пользу. Фиванцы были гордыми людьми. Их сердца закрылись для молодого царя, когда они узнали, что «город царей» не будет больше столицей Египта.

Возмущение жителей города могло быть вызвано и необычным пунктом в посвящении Амарны. В нем Эхнатон пообещал никогда не расширять территорию города за границы семнадцати миль, отмеченных стелами. Это решение могло быть вызвано последней слабой попыткой Аменхотепа ограничить не нашедший поддержки эксперимент своего сына. Или этот пункт мог внести Ай, продолжавший быть в курсе дел, происходивших в храме Амона, жрецы которого желали ограничить проект, вызвавший такой ужас в Фивах.

Впоследствии Эхнатон построит еще два «солнечных города», в Азии и Нубии, но священным городом Атона была Амарна.

Еще в те дни, когда он объезжал территорию на своей колеснице, держа кнут «на манер скипетра» и освящая место будущего строительства, он знал, каким будет город. Его план уже существовал на папирусе, в нем было подробно разработано все, вплоть до последнего дома.

Амарна была первым в истории городом, построенным по плану.

С тех пор как дома начали строить из камня, в Египте возводилось немало величественных зданий, но ни один фараон не разворачивал строительство в таком масштабе, как это сделал Эхнатон, вчерашний фиванский ученик-мечтатель.

Другие города росли сами по себе, но Амарна, во всем своем совершенстве, была детищем живого ума Эхнатона. Чтобы убедиться в возможности практического воплощения проекта, были приглашены лучшие архитекторы Египта.

Главным архитектором царь выбрал Бека, чья слава была похоронена на века, вплоть до начала раскопок в Амарне.

Бек находился в составе множества переселенцев, отправившихся из Фив в 1368 году до н. э. Это был шестой год правления Эхнатона и второй год его женитьбы. Вероятно, они двинулись летом, что позволяло нагруженным кораблям отправиться по разлившейся реке на север. Скорее всего, во главе процессии шла ярко раскрашенная царская барка, посреди которой на золотых стульях восседали Эхнатон и Нефертити, под синими с белым флагами двух Египтов. Над их головами сиял новый золотой символ Атона. На других судах находились не менее оживленные придворные. Все были молоды и с легким сердцем оставляли унылые обиженные Фивы ради новой жизни под ослепительным солнцем.