Нефертити. Повелительница Двух Земель

Теперь флот царя, нагруженный щедрыми подарками, уже не спускался по Нилу до Фив, а останавливался на полпути в Амарне.

Великим событием в истории нового города был день, когда храм Атона получил первую дань. Сохранилось описание, как под крики ликования у ворот храма во главе «блестящей процессии» на своей сверкающей колеснице прибыл сам царь Эхнатон. Войдя, он увидел высокий алтарь во дворе храма и все окружающие хранилища, заполненные «богатыми жертвоприношениями», только что принесенными богу Атону. Жрецы Амона в Фивах, сперва лишенные лучших художников и ремесленников, а теперь и доходов, составлявших источник их власти, были возмущены разорением Фив и вынашивали планы мести молодым царю и царице.

О растущей ненависти жрецов Амона Эхнатона и Нефертити не раз предупреждала царица Тиу.

Но их это не беспокоило, слишком счастливы они были в своей новой жизни. Они забыли про Амона и про всех остальных богов с головами зверей. Их миром был молодой и прекрасный город – истинный город Солнца.

У них не было причин бояться рассерженных жрецов Амона. Амон уже не был верховным богом Египта. Его место на троне занял благодетельный Атон.

Амарна, как и планировал Эхнатон, была совершенством вплоть до последней детали.

Северный дворец и храм отличались от всех ранее созданных построек в Египте, но дворец «за стеной», построенный Эхнатоном для Нефертити, не отличался новизной. Он был почти полной копией Фиванского дворца, построенного его отцом для царицы Тиу на западном берегу Нила. Сохранившиеся фрагменты расписанных фресками стен, потолков и полов служат доказательством его редкостной красоты. Крышу поддерживали резные колонны, напоминавшие пальмы. А в мотивах росписи отразилась любовь Нефертити к животным, птицам и цветам.

Высокие стены, окружавшие дворец, давали ощущение гаремного уединения, столь любимого египтянами.

За симметрично распланированными великолепными садами Амарны ухаживала целая армия садовников, прибывших из Фив. Среди дворцов и гаремов стояли павильоны для обедов и развлечений. Амарна была создана для удовольствий, но это был и религиозный город, поэтому во всех садах были устроены святилища, а в женских дворцах – и «солнечные беседки», служившие личными часовнями, где царица и другие члены царской семьи могли вознести молитвы Атону, укрывшись от жгучих лучей солнца.

Впрочем, назвать эти беседки маленькими можно было лишь в сравнении с построенными рядом большими церквями. Каждая женщина царской семьи имела свою собственную садовую часовню.

«Солнечная беседка» царицы Тиу, изображенная на стенах гробницы Ая в Амарне, имела вид окруженного колоннами двора рядом с Большим храмом, внутри которого находились мелкие дворики и коридоры.

Такую же беседку, построенную для подросшей старшей дочери Нефертити Меритатон, удалось идентифицировать благодаря найденному фрагменту с надписью «Солнечная беседка принцессы Меритатон в Доме для празднеств в Доме Атона в Ахетатоне».

Для Нефертити Эхнатон воспроизвел дворец, построенный его отцом для его матери в Фивах. Перед дворцом располагались обширные сады с прудами, озером, павильоном и большой «солнечной беседкой», описаний которой не сохранилось, хотя известно, что в ней играли арфисты. Царица молилась там со своими младшими дочерьми и придворными дамами, а иногда к ним присоединялся и Эхнатон.

Царское озеро было копией того, что было устроено Аменхотепом для царицы Тиу перед дворцом в Фивах. Оно наполнялось водой через отведенный от Нила канал. По воде плавали листья лотоса, миниатюрные барки и маленькая царская галера Нефертити.

Симметрия Амарны подчеркивалась еще и тем, что, за исключением храмов и дворцов, все дома в городе были одинаковыми. Большие дома были построены по одному плану, меньшие – по второму. Все они были похожи на бунгало с плоскими крышами, но стояли на некотором расстоянии, каждый в своем садике, поэтому жилые районы выглядели как предместья. Дома строились из обожженных на солнце кирпичей, украшениями им служили каменные колонны и роспись.

Внутренние стены могли быть сделаны из нильского ила, но их внешний вид был улучшен благодаря цветной штукатурке, росписи и деревянной отделке. Полы были украшены узорами. Владельцы домов могли дать волю своему воображению и расписать их по собственному вкусу. Например, в одном доме спальня была оранжевой.

Окна были забраны решетками, сами комнаты были большими и открытыми для солнца, сады окружены стенами, увитыми живыми и нарисованными растениями и украшенными цветами, гирляндами и розетками. Между ними резвились нарисованные птицы (самыми любимыми были белые гуси) и животные. Распространенным мотивом были змеи. Они уже не были богами, но оставались царской эмблемой Нижнего Египта.

Повсеместно использовались цветочные бордюры – от дворцов до самых маленьких домиков, – их украшали листьями и цветами винограда, мака, василька и лотоса. Вырезанные лепестки лотоса использовались в качестве бордюра для стен. В больших домах, подобно тому как это было в Северном дворце, с окрашенных деревянных балок свисали сделанные из фаянса грозди лотоса и винограда.

Даже в бедных районах дома были красиво украшены фресками, а потолки выкрашены в голубой цвет, как во дворце. Беднейшие жители с любовью украшали свои дома, придавая им вид расточительной красоты, типичной для этого странного нового города.

Обычный дом состоял из большой прямоугольной приемной или гостиной, столовой, ванной комнаты с каменной ванной и резервуаром, кухни с возвышающимся очагом, спален, где вместо кроватей использовались кирпичные платформы, и отделения для слуг, разделенного на мужскую и женскую половины. На окнах висели богатые драпировки, которые опускались, когда из-за холмов дул сирокко, а полы были застелены прекрасными тонкими ярко окрашенными ковриками и подушками, на которых сидели мужчины. Дамы предпочитали красивые эбонитовые стулья и табуретки. Как и в фиванских домах, повсюду были устроены ниши, но только еще более роскошные, в них находились редкие сокровища, вазы, дорогие безделушки и сотни мелких декоративных шкатулочек, а над всем этим витал аромат благовоний. У богатых были духи, но и бедная домохозяйка могла вымести пол пальмовым листом, опрыскав его водой для прохлады, задернуть шторы от свирепого африканского солнца и наполнить дом ароматом трав и цветов.

Особенно тщательно оформлялись входы в дом. Каждая дверь была окрашена в красный или желтый цвет. В больших домах дверные рамы сделаны были из камня. Все двери были низкими, сделанными в соответствии с ростом хозяина. Многие вырезали или рисовали на них эмблему Атона, а под ней – имя хозяина дома.

Рядом почти с каждой дверью висела корзина цветов, а на притолоку ставили корзину со свежесобранным виноградом, чтобы все прогуливающиеся могли освежиться.

Это был город, в котором все всех знали и дружелюбно относились друг к другу, но, поскольку подозрения умирают с трудом, здесь, как и в Фивах, перед дверьми больших домов стояли привратники с тяжелыми деревянными дубинками в руках. Это была почетная обязанность, и такой страж обладал привилегией хвастаться своей бдительностью с могильной плиты.

По ночам все, и молодые и старые, перебирались на плоские крыши, наблюдали за движением звезд по небу и слушали доносившиеся отовсюду типичные для Амарны заунывные серенады. Расположенная у стены дворца лестница вела на балкон, с которого могли созерцать свою вселенную Эхнатон с Нефертити. Под ними, черный с серебряными переливами, тек вечный Нил.

Ясными египетскими ночами вокруг Амарны, на слишком крутых для колесниц холмах, горели сигнальные костры царских дозорных.

Одна из прекраснейших вилл Амарны принадлежала Рамозу, бывшему Птахмозу, который изменил свое имя и свою веру, чтобы последовать за Эхнатоном. Преданность Рамоза была хорошо вознаграждена. Теперь он был не только главным визирем, но также генералом царя Двух Земель. Он отвечал за все находившиеся в Египте армии, однако правда заключалась в том, что его преданность явно превышала его познания в военном искусстве. Мы не знаем ни об одной одержанной им победе. Тем не менее он был значительным лицом в городе Солнца, и одной из его наград был большой красивый дом на улице, названной археологами в его честь улицей Генерала.