Нефритовый трон

— Vive l’Empereur! [6] — ободряюще крикнул лейтенант своим людям, сам оглянувшись через плечо, и сделал выпад с намерением ранить соперника в ногу. Лоуренс, отразив удар, вдруг с изумлением понял, что дерется парадной шпагой, которую вчера надевал в Адмиралтейство: у него не было времени сменить ее на другую.

Теперь он вел себя более осмотрительно и старался принимать вражеские выпады только на среднюю часть клинка. Удар, нацеленный в его правую руку, он тоже отвел, но на сей раз шпага, как он и опасался, переломилась. Пять дюймов стали чиркнули его по лицу и улетели, отливая багрянцем при свете горящих судов.

6

Да здравствует император! (фр.)

Француз, видя это, вознамерился окончательно разоружить капитана. Еще один кусок лезвия отлетел прочь. У Лоуренса теперь осталось всего шесть дюймов. Поддельные бриллианты на серебряной рукояти сверкали, словно насмехаясь над ним. Он стиснул челюсти, решив не сдаваться и не отдавать Отчаянного французам. Будь он проклят, если уступит. Не прыгнуть ли за борт, оповестив криком Отчаянного? Тот, может быть, поймает его — а если нет, то он хотя бы не увидит, как Наполеон заберет дракона себе.

Но тут Грэнби влез наверх по хвостовой шлее без помощи карабинов, пристегнулся и напал на француза, оборонявшего левый бок. Когда тот пал мертвым, на спину тут же выбрались шестеро низовых. Абордажники сбились в тесную кучку, но исход боя был уже предрешен: либо они сдадутся, либо умрут. Мартин со шпагой наготове перебирался через убитого Кварла.

— Ah, voici un joli g^achis! [7] — воскликнул лейтенант и предпринял последнюю отчаянную попытку: подцепил своим клинком рукоять Лоуренса и вырвал у него шпагу. Внезапно он пошатнулся, из носа у него хлынула кровь, и он повалился без чувств на руки капитана. Позади него, тоже пошатываясь, стоял юный Дигби: крыльман втихую покинул свой пост на плече и сразил врага ядром на конце мерной ленты.

7

Хорошенькое дело! (фр.)

— Молодцом, — похвалил его Лоуренс, поняв, что к чему, и мальчуган зарделся от гордости. — Мистер Мартин, переправьте, пожалуйста, этого вояку вниз, в лазарет. Он дрался как лев.

— Есть, сэр! — Мартин продолжал шевелить губами, но грянувший сверху рев заглушил все прочие звуки. Еще миг, и Лоуренс вовсе перестал что-либо слышать.

Очнулся он под громоподобный рокот Отчаянного. Глаза болели от света, одна нога не желала слушаться. Ощупав ее, Лоуренс обнаружил, что она запуталась в портупее. Одна из пряжек, прорвав бриджи, вдавилась в тело.

Уж не взяли ли нас, чего доброго, в плен, испугался он. Но нет, рядом кто-то кричал по-английски. Так ведь это же Барэм, изумленно сообразил Лоуренс.

— Нет, сэр, ни шагу дальше, — твердо отвечал адмиралу Грэнби. — Если эти люди двинутся с места, Отчаянный, ты можешь сбить их с ног.

Лоуренс попытался сесть, и заботливые руки тут же поддержали его.

— Осторожно, сэр. Вам уже лучше? — Дигби сунул капитану пузырь с водой.

Лоуренс смочил губы, но пить из-за тошноты не решился.

— Помогите мне встать, — велел он хрипло, щурясь на свет.

— Нет, сэр, не надо, — зашептал Дигби. — Вы получили сильный удар по голове, а теперь вам грозят арестом. Грэнби приказал спрятать вас и подождать адмирала.

Лоуренс лежал на твердой земле. Передняя лапа Отчаянного охватывала его надежным кольцом, по бокам сидели на корточках впередсмотрящие Дигби и Аллен. С лапы стекали ручейки темной крови.

— Он ранен, — заметил Лоуренс, опять порываясь подняться.

— Мистер Кейнс уже пошел за бинтами. Пешер подранил нас сбоку, но не сильно — это просто царапины. — Дигби без труда удержал капитана: поврежденная нога не гнулась, а держать и вовсе отказывалась. — Не нужно, сэр. Бейливорт сейчас доставит носилки.

— Ну хватит. Я хочу встать, — резко бросил Лоуренс.

Отлеживаться не приходилось: Лентон не мог прибыть сюда сразу же после боя, а ситуация между тем принимала все более дурной оборот. Опираясь на хрупкие плечи крыльманов, он покинул свое укрытие.

Барэм стоял на лужайке с дюжиной морских пехотинцев — не тех лондонских молокососов, а закаленных солдат. Они притащили с собой пушку-перечницу — короткоствольную, правда, но на таком расстоянии дальнобойная и не требовалось. Барэм, лилово-красный, перестал спорить с Грэнби и свирепо уставился на капитана.

— Ага, вот и вы. Отсидеться вздумали? Уймите свое животное, а вы, сержант, арестуйте его.

— Никто из вас и близко не подойдет к Лоуренсу, — рыкнул Отчаянный, угрожающе приподняв когтистую лапу. Кровь, стекающая с шеи и плеч, делала его особенно страшным, жабо стояло торчком.

Солдаты дрогнули, но сержант сохранил спокойствие.

— Наводи, капрал, — скомандовал он и жестом приказал остальным поднять мушкеты.

— Отчаянный, стой! — воззвал Лоуренс. — Бога ради, не надо. — Но рассвирепевший дракон не слушал его. Ружейных пуль Лоуренс опасался не слишком, но перец, он знал, ослепит Отчаянного и разъярит еще больше — что будет иметь плачевные последствия как для дракона, так и для противостоящих ему людей.

Но тут деревья на западной стороне закачались, и над ними возникла огромная голова Максимуса. Медный регал встряхнулся и широко зевнул, показав устрашающие зубы.

— Разве бой не кончился? Из-за чего такой шум?

— Эй ты! — крикнул ему Барэм, указывая на Отчаянного. — Придержи этого дракона!

Максимус, как и все медные регалы, страдал дальнозоркостью. Чтобы рассмотреть происходящее, ему пришлось стать на дыбы. Он весил уже вдвое больше Отчаянного и был на двадцать футов длиннее. Крылья, которые он растопырил для равновесия, бросали вперед длинную тень и просвечивали красным на солнце.

Возвышаясь над всеми и вся, он запрокинул голову, всмотрелся и спросил Отчаянного:

— Зачем тебя надо держать?

— Не слушай его! — Отчаянный трясся от гнева, и кровь у него текла все сильней. — Они хотят забрать Лоуренса, посадить его в тюрьму и казнить. Я им этого не позволю! А тебя раздавлю, хотя Лоуренс и не велит, — свирепо добавил он, обращаясь к Барэму.

— Бог мой, — прошептал Лоуренс, только теперь поняв, чего по-настоящему боится Отчаянный. Тот уже однажды присутствовал при аресте, и вскоре арестованного предателя казнили на глазах у его собственного дракона. Это произвело крайне тяжелое впечатление на Отчаянного и других молодых драконов — неудивительно, что его теперь охватила паника.

Грэнби, используя отвлекающий фактор в лице Максимуса, сделал знак другим офицерам. Он, Феррис, Эванс, Риггс со своими стрелками — все выстроились в шеренгу перед Отчаянным с ружьями и пистолетами. То, что это было только бравадой — оружие они разрядили в бою, — нисколько не преуменьшало дерзости их поступка. Лоуренс зажмурился, сознавая, в какую переделку влип вместе с ним его экипаж. Еще немного, и все это заслужит справедливого названия «бунт».

Ружья морской пехоты не дрогнули, пушку спешно зарядили круглым перечным снарядом.