Нефритовый трон

Каллоуэй начал пускать ракеты пореже, и между вспышками вновь становилось черным-черно. Глаза у всех болели от дыма и попыток разглядеть что-то в кратких проблесках света. Каково-то приходится Отчаянному, думал Лоуренс — наполовину слепому, ведущему бой с полностью оснащенным противником.

— Сэр! Капитан! — Лоуренс с помощью Мартина поспешил к Роланд, махавшей ему от поручней правого борта. Ракета, одна из последних, на миг осветила море позади «Верности». Два тяжелых французских фрегата шли за ними с попутным ветром, и набитые людьми шлюпки подкрадывались к транспорту с обоих бортов.

— Абордажники! — закричал сверху впередсмотрящий, и все снова пришло в смятение. Матросы бежали натягивать противоабордажные сети, Райли с рулевым и двумя первыми на корабле силачами крутил огромный штурвал, пытаясь развернуть транспорт бортом к вражеским шлюпкам. Уходить от погони не было смысла: фрегаты при таком ветре делали хороших десять узлов.

С пушечных палуб через трубу камбуза доносились крики и топот: мичманы и лейтенанты Райли ставили людей по местам, вновь и вновь вдалбливая затверженные наставления в головы полусонных артиллеристов.

— Поберегите ракеты, Каллоуэй, — распорядился Лоуренс. Ему очень не хотелось играть на руку флер-де-нюи, но их небольшой запас лучше было оставить для решающего удара.

— Абордаж отражать готовсь! — загремел боцман. «Верность» разворачивалась, из мрака слышался ритмичный плеск весел.

— Пли! — скомандовал Райли.

Пушки грохнули, изрыгая огонь и дым. Оценить причиненный ущерб не представлялось возможным. Крики и треск расщепленного дерева показывали, что по крайней мере часть ядер попала в цель, но неопытность канониров «Верности» стала видна после первого же бортового залпа.

Первое орудие выстрелило лишь четыре минуты спустя, второе и третье вовсе молчали, четвертое и пятое выпалили исправно, шестое и седьмое плюхнули свой заряд в воду.

— Прекратить огонь! — подал команду Парбек. «Верность» теперь могла дать залп лишь после нового поворота, и абордажники налегли на весла.

Над водой плыли облака густого серого дыма. Корабль снова погрузился во тьму, не считая лужиц света от палубных фонарей.

— Вы должны как-то сесть на Отчаянного, — сказал Грэнби Лоуренсу. — До земли еще не так далеко, и поблизости могут оказаться другие суда — например, транспорт из Галифакса.

— Я не собираюсь улепетывать и отдавать стопушечный транспорт французам, — свирепо отрезал Лоуренс.

— Я уверен, что мы продержимся, и даже в противном случае «Верность» можно будет отбить еще до прихода в порт, если вы предупредите эскадру. — Ни один морской офицер не стал бы так противоречить своему командиру, но в авиации дисциплина далеко не такая строгая — притом Грэнби вполне обоснованно заботился о безопасности капитана, как и полагалось первому лейтенанту.

— Ее могут отвести в Вест-Индию или в испанский порт, где нет нашего оцепления, — настаивал Лоуренс. — Нельзя отдавать им корабль.

— И все-таки лучше вам улететь, пока в плен не попали. Что, если нас вынудят сдаться? Улетайте и уводите Отчаянного.

— Прошу прощения, сэр, — подал голос Каллоуэй, — кабы мне дали перечницу, мы бы пальнули вверх ракетным порохом и малость очистили воздух.

— Сейчас скажу Макриди, — вызвался Феррис и побежал искать лейтенанта морской пехоты.

Снизу притащили перечную мортиру с наполовину разобранным дулом. Каллоуэй осторожно вскрыл один снаряд, вытряс из него половину перца, достал из коробки кулечек с порохом и стал понемногу сыпать его в скорлупу. Один глаз он при этом зажмурил, лицо отвернул в сторону. Двое авиаторов держали его за пояс. Черные оспины на щеках Каллоуэя красноречиво говорили о прежнем опыте. Желтый световой порох не требовал запала и от неосторожного обращения мог вспыхнуть в любую минуту. Он давал куда больше жара, чем обычный пушечный, но и сгорал быстрее.

Канонир закрыл снаряд, а полупустой кулек сунул в ведро с водой. Воду тут же вылили за борт. Каллоуэй заклеил шов на скорлупе дегтем, смазал весь снаряд жиром и зарядил перечницу. Лишь тогда к орудию привинтили вторую половину ствола.

— Ну вот — глядишь, и не разорвет пушку-то, — сказал Каллоуэй, с немалым облегчением вытирая руки.

— Хорошо, — отозвался Лоуренс. — Три последние ракеты придержите до выстрела. Макриди, нам понадобится ваш лучший наводчик. Если не попадем в голову, толку не будет.

— Действуй, Харрис, — приказал Макриди долговязому костлявому парню лет восемнадцати и обернулся к Лоуренсу: — Не беспокойтесь, сэр. Глаза у него молодые, он не промажет.

Внизу, на квартердеке, послышались чьи-то сердитые голоса — это Шун Кай вышел на палубу с двумя слугами, тащившими огромный сундук. Команда транспорта и почти все авиаторы сгрудились у бортов с саблями и пистолетами, готовясь отражать абордаж, но один матрос с пикой подался было к послу. Боцман хлестнул его концом узловатой веревки, приговаривая:

— Стоять, ребята! Стоять!

Лоуренс в суматохе почти позабыл о злосчастном обеде. Ему казалось, что это случилось месяц назад, но Шун Кай так и не снял своего парадного облачения. Руки он держал в рукавах — зрелище, способное окончательно вывести из себя взбудораженных англичан.

— А, черт бы взял его душу! Надо, чтоб он убрался немедля! Сейчас же ступайте вниз, сэр! — закричал Лоуренс, указывая на трап — но Шун Кай уже поднимался на драконью палубу, и слуги волокли за ним тяжелый сундук. — Где этот чертов переводчик? Дайер, поищите его… — Слуги открыли сундук, и надобность в переводе отпала: на соломе лежали ракеты самых разных цветов, в завитках золотой и серебряной краски.

Каллоуэй тут же схватил одну, синюю, с желто-белыми полосами. Один из слуг заботливо показал ему, как поджигать запал спичкой.

— Знаю, знаю, — нетерпеливо сказал канонир. Ракета зажглась сразу и улетела в небо, намного опередив прежние.

Вслед за белой вспышкой раздался гром, и в воздухе, мерцая, повисли желтые звезды. Негодующе вопящий флер-де-нюи показался всего в ста футах над морем. Отчаянный, оскалив зубы, метнулся к нему.

Французский дракон спикировал, уворачиваясь от его когтей.

— Харрис, стреляй! Стреляй! — заорал Макриди. Молодой солдат прищурился, глядя в прицел. Снаряд, посланный чуть выше, чем следовало, попал в витые рожки на лбу флер-де-нюи и полыхнул белым пламенем. Дракон закричал снова, теперь от боли; он пронесся над кораблем так низко, что паруса заполоскали, и скрылся в ночи.

Харрис встал, широко улыбаясь щербатым ртом, и вдруг упал. Ему оторвало руку вместе с плечом, Макриди сшибло с ног, Лоуренс вытащил из руки здоровенную щепку и вытер брызги крови с лица. Бомба, брошенная напоследок с флер-де-нюи, вдребезги разнесла перечницу.