Нефтяная бомба

Впрочем, может, это и хорошо. Не приживается здесь свобода…

Его номер находился на последнем этаже. Коридорному он дал купюру в один новый динар, тот откланялся, рассыпаясь в благодарностях. Подполковник наскоро осмотрел номер, затем подпер дверь стулом и вышел на балкон. С балконов уже сняли противопульные щиты, теперь здесь стрелять по отелям было вроде как не принято. Отель был не таким высоким, как новые, современные, но все же с него было видно многое. Половодье огней, небоскребы Русафы, делового района, бесконечная череда автомашин, текущих по берегу Тигра. Вдали космической ракетой взмывала вверх бетонная стела, подсвеченная снизу прожекторами. Это достраивалась трехсотметровая вышка главной телеантенны страны. Радио и телевидения Ирака.

Черт возьми, не так уж и плохо для мест, где двенадцать лет назад шли ожесточенные бои и отряды Муктады ас-Садра атаковали, не считаясь с потерями…

Подольски обыскал еще раз свой номер. Нашел жучок и обернул его станиолевой фольгой от шоколадки. Затем лег спать.

Приснилось ему то, что он не хотел вспоминать. Никогда…

Следующим утром Подольски позавтракал в ресторане отеля. Ему принесли вполне приличный деловой завтрак, принятый в развитых странах мира, – тосты, масло, мед, кофе. Кофе был йеменский, просто отличный – его трудно найти за пределами Востока. Таксисты кинулись к нему, едва он вышел из отеля, но Алекс с улыбкой извинился и сказал, что хочет немного пройтись пешком.

Багдад изменился, и сильно. Когда он последний раз был здесь, половина Багдада была перекрыта ти-уоллсами, мешками с песком и бетонными заборами. Сейчас большую часть их разобрали, но встречное движение на дороге по-прежнему было отделено ти-уоллсами. Большие проблемы боевикам при обстреле теперь, наверное, создавала реклама – ее было полно, и всякой: и в виде щитов, и в виде растяжек.

Было много машин. Когда они только что пришли, здесь было полно автомобилей конца восьмидесятых – периода короткого и яркого, несмотря на тяжелейшую войну с Ираном, расцвета Ирака. Теперь таких машин уже почти не сыщешь – все новое, большое количество самых разных внедорожников. Выделяются автобусы. При русских автобусов не было, слишком опасно в плане терроризма. Один подорвавшийся в автобусе ублюдок – и минимум десяток погибших.

На тротуарах людей было мало, все или ездили на автобусах, или имели собственный автомобиль. Хотя… Может, это район такой.

Кругом стройка. Весь Багдад превратился в одну большую стройплощадку. Даже отсюда видна строящаяся башня радио и телевидения Ирака, похожая одновременно на русское «Останкино» и на тегеранскую башню «Милад». Как и на этих двух башнях, на большой высоте планировался вращающийся ресторан, его как раз сейчас монтировали. Опережая башню, вверх тянулись, росли, как грибы после дождя, бетонные монолиты жилых зданий, офисов, громадные коробки парковок. Строили русские, китайцы – больше все-таки китайцы, они большие мастера по скоростному строительству. В отличие от обычных городов, в Багдаде, кажется, совсем не работал архитектор: не было никакого районирования, высотки пёрли вверх во всех районах, никакого делового центра, как при Саддаме, не просматривалось. Так же строился Дубай – и у них уже были проблемы…

Женщины, которые ему попадались, почти все были одеты по-европейски, только некоторые покрывали голову платком. Молодежь развлекалась гонками от светофоров, стартуя с воем моторов, мотоциклов почти не было – одни автомобили. Это уже признак не просто арабской страны, а богатой арабской страны. В том же Пакистане, например, полно дешевых китайских мотоциклов и еще мотаков с грузовой платформой позади – трехколесных уродов. А тут… Есть деньги, есть…

Полицейские на все тех же пикапах с пулеметами, выкрашенных в белый и синий, даже ярко-голубой цвет, но выглядят увереннее, намного увереннее, чем раньше. Тяжелые бронежилеты; вместо «М-4» и старых египетских «калашниковых», которые они получали по программе помощи «обучи и вооружи», – новенькие русские «калашниковы», черные, похожие на «SCAR». Вместо четырех человек в мобильном патруле теперь по трое. На перекрестке – бронетранспортер, тоже русский, какой-то новый, около него уже мухоморы-красноберетчики, местное министерство безопасности. Машины не проверяют, просто стоят и смотрят.

Домов, которые были раньше, совсем мало осталось, в основном старую застройку сносят. Уличной торговли тоже поуменьшилось, хотя есть пока. Вообще Багдад выглядит как провинциал, получивший крупное наследство…

Звонок!

Звонил сотовый телефон – обычный, но в него он поставил дорогую, коммерческую криптопрошивку, сильно затруднившую возможный перехват.

Он досчитал до пяти звонков. Снял трубку.

– Да, кто говорит?

– Рады приветствовать вас в Багдаде, мистер…

– Джонсон, – назвался Подольски.

Собеседник вполне неплохо владел английским, причем говорил на нем с мягким, пришептывающим арабским акцентом.

– Как вы устроились в городе?

– Благодарю, все хорошо. Мы должны встретиться?

– Да, вы знаете, где строящаяся вышка радио и телевидения Ирака?

Американец ухмыльнулся:

– Ее сложно не заметить.

– Идите в ее сторону. Я вас подберу по дороге…

Вместо взорванного китайского «Хаммера» я взял «общий» иранский «Ниссан». Кстати, классная машина – старая, шестидесятого поколения, но надежная, неубиваемая, вместо обычных впрысков и всякой дряни – старый, но надежный дизель 4,2, который в самой Японии выпускают для больших погрузчиков. Он раньше для «Патрулей» и делался, потом его оставили для погрузчиков – но и в Иране он пригодился. Евро один, и тащит как тракторный мотор. Здесь эти машины идут как troop carrier, армейские. Получше любого «УАЗа»…

На этой машине я заехал в мастерскую, которую мне порекомендовала Амани, там свои люди. За некоторое количество денег мне проверили всю машину, сверху донизу, заменили часть электроники. Мало ли…

Сама Амани так и не позвонила. Да и я… Дела.

А пока я лавирую в потоке, направляясь к строящейся телевышке. Поток, как всегда в это время суток, большой, и пробиваться приходится местными методами – нахально лезть вперед и барабанить по клаксону. Но нам привычно, это вежливый европеец теряется.

Что касается Малика, то к горячей информации я не допущен, но похоже – скрылся, подонок. Где-то отлеживается. И у меня складывается нехорошее ощущение, что мне кто-то и где-то врет…

Звонок… Блин, как не вовремя. Нажимаю «принять», прижимаю трубку плечом.

– На связи.

– Шеф, это я.

Вован. Из-за своей насыщенной и нескучной жизни я вынужден сваливать часть дел, которые у меня есть, на него, и даже почти не проверять. В основном – по иракской линии. Они деньги платят, и работать тоже надо. Вообще-то сейчас я должен быть в Басре, работать на месторождениях. Но бывший омоновец, да еще по Чечне полазавший, справится с этим куда лучше меня.

– Ты где?

– В городе. Из аэропорта еду.

Город – это чеченская привычка. Изначально Город – это Грозный, его так и называют – Город. Остальные по названиям, а этот – просто Город.

– Все в норме?

– Да вроде…

– Тогда жди меня в конторе. Подскочу – поговорим.

– Есть.

– И больше мне пока не звони.

– Понял.

Разъединение… Куда, козел, лезешь! Сволочь, верблюдом управлял, думаешь, и машиной так же…

А вон и мой американец… стоит. Ждет-с…

…Большой белый внедорожник затормозил перед Подольски, и тот инстинктивно сжался, готовясь прыгнуть, уходя от нацеленного ствола. Но водитель – он был один – всего лишь открыл дверь…

– Поехали…

Машина тронулась.

– Куда мы едем?

Русский улыбнулся, нехорошо как-то. По американским меркам – неискренне.

– Сейчас увидишь…

Машина подкатила к воротам ограждения строящейся башни, водитель наскоро переговорил с иракцами, показал какое-то удостоверение – пластиковую карточку. Сам Подольски волок по-арабски и мог оценить: русский разговаривал чисто, арабский не классический, а настоящий, уличный…